СООБЩЕСТВО И ЗЕМЛЯ - Айзек Азимов

— И вы постоянно снабжаете энергией это огромное имение?

— Энергией снабжают солнце и ядро планеты, мы только канал. И потом не все имение занято производством. Мы держим довольно большую его часть в первозданном виде, сохраняем животную и растительную жизнь. Это, во-первых, защищает границы наших владений, во-вторых, мы находим в этом эстетическое удовольствие. Поля и фабрики у нас небольшие. Они должны удовлетворять только наши потребности и некоторые специализированные поставки для обмена с другими солярийцами. Например, наши роботы производят и устанавливают теплопроводящие стержни, и многие солярийцы в этом зависят от нас.

— А ваш замок, — спросил Тревиц, — он большой?

Вопрос оказался очень кстати. Бандер просиял.

— Очень большой. Мы думаем, один из самых больших на планете. Во всех направлениях он простирается на километры. Под землей у нас не меньше роботов, которые заботятся о замке, чем в имении на поверхности.

— Вы, конечно, не живете во всем замке, — сказал Пелорат.

— Наверно, есть помещения, в которых мы никогда не бывали, но это неважно, — сказал Бандер. — Роботы во всех помещениях проветривают, убирают и поддерживают порядок. Но давайте выйдем.

Они вышли через другую дверь и оказались в коридоре. Перед ними на рельсах стоял маленький открытый вагончик.

По приглашению Бандера они по очереди забрались в вагончик. Места для всех четверых и одного робота было маловато, но Пелорат и Блисс тесно прижались друг к другу, освободив место для Тревица, Бандер с роботом сели впереди, и вагончик поехал без каких-либо признаков управления, если не считать того, что Бандер иногда делал плавные жесты рукой.

— Это, собственно, робот в форме вагона, — небрежно заметил Бандер.

Они ехали с постоянной скоростью мимо дверей, которые открывались при их приближении и закрывались, когда они проезжали. Обстановка была самая разнообразная, как будто роботы получили указание создавать случайные сочетания. Впереди и позади них коридор освещался тускло, но там, где оказывались они, свет становился ярким, как солнечный. Комнаты тоже освещались, когда открывались двери. При этом каждый раз Бандер грациозно и плавно проводил рукой по воздуху.

Путешествие казалось бесконечным. Иногда они чувствовали, что поворачивают, что указывало на протяженность замка в двух измерениях (нет, в трех, подумал Тревиц, когда в каком-то месте вагончик поехал под уклон).

Повсюду находились роботы, занятые неторопливой работой, но какой именно, Тревиц не успевал разглядеть. Они миновали большой зал, в котором ряды роботов склонились над столами.

— Что они делают, Бандер? — спросил Пелорат.

— Это бухгалтерия, — ответил Бандер. — Они ведут статистические расчеты, финансовый учет и тому подобное. К счастью, нам не приходится этим заниматься. В нашем имении кое-что производится. Около четверти площади занято садом, одна десятая под зерновыми. Но садами я горжусь по-настоящему. Мы выращиваем лучшие на планете фрукты и вдобавок много разновидностей. Персики Бандера — лучшие на Солярии. Одних яблок у нас двадцать семь сортов… ну и так далее. Полные сведения есть у роботов.

— И что же вы делаете со всеми этими фруктами? — спросил Тревиц. — Не можете же вы сами их съесть?

— Еще чего. Мы только скромно ими наслаждаемся. Их обменивают с другими имениями.

— На что?

— Большей частью на металлы. В нашем имении нет рудников, достойных упоминания. И еще мы получаем все, что необходимо для поддержания экологического равновесия. У нас в имении большое разнообразие животной и растительной жизни.

— И обо всем заботятся роботы? — спросил Тревиц.

— Заботятся. И очень неплохо.

— И все ради одного солярийца.

— И все ради имения и его экологического уровня. Правда, мы — единственный соляриец, посещающий данное имение — когда пожелаем, — но это часть нашей абсолютной свободы.

— Я полагаю, — сказал Пелорат, — что другие солярийцы тоже поддерживают экологическое равновесие, и, наверно, есть имения с болотами, с горными областями и приморские.

— Наверно, — ответил Бандер. — Эти вопросы рассматриваются иногда на конференциях по делам планеты.

— И часто вы собираетесь? — спросил Тревиц (они ехали по длинному узкому коридору без комнат по сторонам. Тревиц предположил, что коридор прорублен в месте, где грунт не позволяет построить что-либо широкое, и соединяет два крыла замка).

— Даже слишком часто. Редкий месяц обходится без заседаний одного из комитетов, членом которого мы являемся. И все же, хотя в нашем имении нет гор и болот, наши рыбные пруды, сады и заповедники — лучшие на планете.

— Но, мой дорогой друг, я хотел сказать, Бандер, — проговорил Пелорат, — я думал, что вы никогда не покидали свое имение и не посещали…

— Конечно, нет, — сердито сказал Бандер.

— Я только предположил, — мягко сказал Пелорат. — Но почему вы считаете, что ваше имение лучше других, даже не увидев другие?

— Мы судим по спросу на наши продукты в торговле между имениями, — сказал Бандер.

— А что делают на заводах? — спросил Тревиц.

— В некоторых имениях выпускают машины и инструменты, сказал Бандер. — Мы уже говорили, что выпускаем теплопроводящие стержни, но они довольно простые.

— А роботов?

— Роботов делают повсюду. На протяжении всей истории Солярия лидировала в Галактике по сложности и совершенству роботостроения.

— Мне кажется, что и сегодня тоже, — сказал Тревиц, стараясь, чтобы его слова прозвучали не как вопрос, а как утверждение.

— Сегодня? — сказал Бандер. — С кем конкурировать сегодня? В наше время только Солярия производит роботов. Насколько мы поняли по гиперпространственным передачам, на ваших планетах не производят роботов.

— А другие планеты космитов?

— Мы же говорили, их больше нет.

— Совсем?

— Не думаем, чтобы за пределами Солярии нашелся хоть один живой космит.

— Значит, никого, кто бы знал о местонахождении Земли, нет.

— Кому интересно знать, где Земля?

— Мне, — вмешался Пелорат. — Это моя область исследований.

— Значит, — сказал Бандер, — придется тебе исследовать что-нибудь другое. Мы о местонахождении Земли ничего не знаем, да и не слышали о ком-нибудь, кто знает, да нас это и не интересует.

Вагончик остановился, и хоть Тревицу показалось, что Бандер оскорблен, остановка была плавной, и Бандер пригласил их выходить все так же весело.

Даже после того как Бандер жестом усилил освещение, оно осталось приглушенным в комнате, куда они вошли. Из комнаты открывался вид в коридор, по сторонам которого были открытые комнатки поменьше. В каждой стояли одна или две роскошные вазы, в некоторых комнатках находились предметы, похожие с виду на кинопроекторы.

— Что это, Бандер? — спросил Тревиц.

— Усыпальницы предков, Тревиц, — ответил Бандер.

Пелорат с интересом огляделся.

— Полагаю, здесь у вас погребен прах ваших предков? — сказал он.

— Если под словом "погребен" ты имеешь в виду "зарыт", то ты не совсем прав. На Солярии о прахе говорят, что он "установлен в доме", — сказал Бандер и добавил: — "Дом" — устаревшее слово вместо "замок".

Тревиц осмотрелся.

— И все это ваши предки? — спросил он. — Сколько?

— Почти сотня, — ответил Бандер, даже не стараясь скрыть гордости в голосе. — Если точно, девяносто четыре. Конечно, самые ранние не настоящие солярийцы. Они половинки, мужские и женские. Эти полупредки засыпаны парами в одной урне вместе с их непосредственными потомками. Мы в те комнаты, конечно, не заходим, это "неприлично". По крайней мере, так говорят по-солярийски. Мы не знаем, как это на галактическом, у вас, возможно, нет такого слова.

— А фильмы? — спросила Блисс. — Это кинопроекторы?

— Дневники, — ответил Бандер, — истории их жизни. Сцены, изображающие их в любимых местах имения. Так что они умерли не во всех отношениях. Частицы их жизни сохранены, и в нашу свободу входит то, что мы, если пожелаем, можем побыть с ними.

— Но не в… в неприличных комнатах.

Бандер опустил глаза.

— Нет, — признал он. — Но такие предки есть у всех солярийцев. Это общее неудобство.

— Общее? Значит, у других солярийцев тоже есть усыпальницы? — спросил Тревиц.

— У всех. Но наша самая лучшая, самая украшенная и лучше всех содержится.

— А для себя усыпальницу вы уже приготовили? — спросил Тревиц.

— Безусловно. Она полностью отделана. Мы сделали это сразу, как только унаследовали имение. И когда мы, выражаясь поэтически, обратимся во прах, наш наследник первым долгом займется строительством своей усыпальницы.

— А у вас есть наследник?

— Когда придет время, будет. У нас впереди еще долгая жизнь. Когда нам придет пора уходить, он будет достаточно зрелым, чтобы быть достойным имения, и его трансдукторы будут достаточно развиты.