H2O - Яна Дубинянская

Женька встряхнулся, сорвал с пояса мобилку и отправил секретарские обязанности с профессиональной быстротой и точностью. Засветился от гордости, подавая тебе трубу.

— Пийлс? — коротко спросил Виктор.

— Исчез, — лаконичный баритон за многие тысячи километров отсюда. — Возможно, похищен. Последнее распоряжение — приостановить транзакции по рыбацким счетам. Это пока все. Мы работаем.

Работайте, чуть было не сказал Виктор. Поймал на себе полукружие жадных вопросительных взглядов и в последний момент переформулировал:

— Хорошо, спасибо.

Поднял глаза. Сказал адресно Химику, не обращая внимания на остальных:

— Деньги будут в начале недели, максимум во вторник. А в понедельник будьте готовы начинать.

— Локальные эксперименты? — уточнил чернобородый Жора.

Виктор усмехнулся:

— Примерно так.

По берегу бегала большая лохматая собака. Вроде бы кавказская овчарка; в крупных породах Виктор никогда как следует не разбирался. Проваливалась в снег и заметала его за собой, как метелкой, изогнутым пушистым хвостом. За псом наблюдал, помахивая сложенной вчетверо шлейкой, маленький старичок в кепке, с непомерно массивной трубкой в зубах. Можно было уточнить у него, но Виктор не стал. Это здесь.

— Вон тот дом, — сказал он Женьке. — Поднимаешься, стучишь, здороваешься с хозяином.

— А дальше?

— Пока все.

Ты сам пока с трудом представляешь себе, что дальше. И вообще, есть ли во всем этом смысл, стоило ли тратить лишний час драгоценного времени вот так, на самодостаточно-бесцельный перфоманс, драматический эффект которого не в состоянии просчитать наперед даже ты сам. Но он, без сомнения, будет, эффект. А там станешь действовать по обстоятельствам. И, наверное, кое-что поймешь в происходящем. Разберешься хотя бы с одной — однако немаловажной, а возможно, и ключевой — переменной.

Женька побежал вверх по узкой крутой улочке, скользя на утоптанном снегу. Виктор поднялся тоже, держась в тени гаражей. Классическая шпионская задача: побольше увидеть, подольше оставаясь невидимым. Мальчишество какое-то, тьфу; да ладно, сам знаешь, насколько оно у тебя в крови. Сейчас как раз тот случай, когда это уместно и правильно.

Дом стоял слегка на отшибе, лепился к заснеженному склону, двухэтажный со стороны, обращенной к морю, и одноэтажный с противоположной, тыльной. Убого по сравнению с суровой громадиной обиталища Свенсена, однако в целом ничего, жить, наверное, можно. На Южном побережье подобная недвижимость потянула бы на кругленькую даже для тебя сумму, но здесь, на севере, уж ты-то знаешь, в разы дешевле. Плюс недавний ремонт: по окнам, дверям, ступенькам видно, что над строением капитально поработали. Какого черта он поселился здесь? Какие в принципе могут быть мотивации у нормального человека, чтобы здесь поселиться?..

Женькина фигурка остановилась перед дверью. Постучал. Послушал, постучал еще раз. Дурачок, надо зайти с другой стороны, там, где один этаж. Виктор потянулся было к мобилке, но парень догадался сам, понесся в обход. Скрылся из глаз, и Виктор тоже тронулся с места, подыскивая новую точку. Ты должен это видеть. До того, как он увидит тебя.

Однако снова залечь в шпионскую засаду не вышло. Женька вылетел из-за угла навстречу, запыхавшийся, слегка обескураженный:

— Там пусто, Виктор Алексеевич. Нет никого.

— Ты уверен? Надо было выждать подольше. Может, он в ванной.

Некоторое время парнишка переваривал эту экзотическую возможность. Потом резко мотнул головой:

— Нет, он уехал. Там под окнами следы, машина стояла, а сейчас ее нету.

— Мог отогнать в гараж.

— Ага, — Женька неуверенно кивнул. — Только дом все равно пустой. Видно же.

Разговаривая, они незаметно поднялись вверх по склону, к выходу на одноэтажной стороне. Приземистое строение, запертая дверь и два окна без решеток, наглухо затканные морозными узорами. Рядом на снегу орнаментальные следы от автомобильных шин; интересно, какая у него стоит альтернатива. А дом и вправду был пуст, вдруг понял Виктор, это ощущалось иррационально, по какой-то странной стоячей неподвижности холодного воздуха, покинутости, безмолвию. Мальчик прав, оно попросту видно. И что же теперь — уходить, поцеловав извилистую замочную скважину?

— А кто здесь живет? — спросил Женька.

Виктор усмехнулся:

— Один мой старый знакомый. Значит, так, — заговорил сухо, деловым тоном приказа. — Надо попасть внутрь. Давай.

Женька изумленно вскинул глаза:

— Как? Я не взломщик.

— Я тоже. Но он мог оставить ключ. Где-нибудь за порогом, под ковриком…

Что за чушь ты несешь. С чего это вдруг он стал бы оставлять за порогом ключ, если живет, по информации Валевского, уединенно и уж точно не предусматривает никаких визитеров в свое отсутствие? Какого черта тебе понадобилось давать мальчику изначально невыполнимое поручение, по мелочи, но все же дискредитируя себя в его глазах? Да и вообще, что за бессмысленная авантюра — проникать в чужой запертый дом, чего ради?..

— Есть, — сказал Женька.

Выпрямился, с удивленной гордостью протягивая связку ключей. Виктор взял, взвесил в ладони, будто проверяя на подлинность, шагнул к двери и, помедлив, поднес один из ключей к замочной скважине. Подойдет — не подойдет; или взорвется от первого же прикосновения… какой только бред не лезет в голову.

Ключ провернулся два раза, не встретив ни малейшего сопротивления. Виктор нажал на ручку, и дверь тут же подалась — легко, без скрипа. Одинарная створка. С единственным замком, и наверняка при желании и минимальном умении его можно отомкнуть чуть ли не дамской шпилькой, если взломщикам не придет в голову поискать ключи. Попробуй тут не припомнить ряды кодовых и электронных замков на твоих собственных, многослойных и бронированных входных дверях… Как он может так жить?

Что ж, присмотрись повнимательнее, как он живет. Может быть, и вправду что-нибудь поймешь.

— Идем, — кивнул Женьке.

…Шаги по чужому дому — всегда гулкие, звучные, скрипучие, словно призыв к далекому отсутствующему хозяину. Прекрати разводить досужие фантазии, можно подумать, ты когда-либо раньше проникал вот так в чужие дома. Здесь у него кухня, нормальная холостяцкая кухня с микроволновкой, тремя тарелками, одной чайной и одной кофейной чашкой. Давай дальше, не будешь же ты заглядывать к нему в холодильник. Санузел, опять-таки неинтересно; хотя подожди, на полочке ни бритвы, ни лосьонов или пенок для бритья — значит, не просто ненадолго отлучился из дому, а уехал как минимум на пару дней… если он, конечно, не носит бороды. Ну что, проверишь, на месте ли зубная щетка?

Усмехнулся безмерной наивности своего «расследования», опереточного, взятого в кавычки. Брось, ты тут вовсе не для этого. Детальный обыск, если понадобится, проведут люди Валевского, и проведут профессионально, дабы извлечь максимум информации об объекте из любого нюанса обстановки, из каждой его личной вещи. Тебе же сейчас важно совсем другое. Уловить, почувствовать, ощутить на зыбком, почти иррациональном уровне, насколько ты прав — или ошибаешься. Присутствует ли в доме, в самих его стенах и атмосфере, нечто неправильное, нелогичное, дающее основания и право для подозрений и беспокойства. Понять, действительно ли этот человек неслучаен здесь и опасен для тебя.

Странно ставить перед собой такую цель — тебе, такому прагматичному и реальному во всем, чем ты занимаешься и чего стремишься достигнуть. Но сейчас, когда ты сам запускаешь — уже запустил — цепную реакцию ирреальных, контрафактных по отношению к обычному, прежнему миру событий и явлений, придется кое-что пересмотреть и совершить некоторое усилие. Тут не помешала бы болезненная интуиция Сашки Гутникова. Которого тоже, как назло, некем здесь же, на месте, заменить.

Женька шел за Виктором, стараясь попадать след в след, будто они передвигались по минному полю. Осматривался по сторонам уже не с восторженным любопытством, а настороженно и боязливо, как если бы каждую секунду ожидал появления какого-нибудь монстра из системного блока компьютера или из стенного шкафа. Интересно, ощущает ли мальчик хотя бы краешком подсознания, что бродит сейчас по дому, где живет его родной отец?

В кабинете Виктор задержался, огляделся по сторонам. Значит, здесь он и работает. Хорошая, недешевая машина. Выгодно он сменил специальность: программисты по нынешним временам — привилегированный слой, одна из самых высокооплачиваемых профессий. Другое дело, что нынешние времена заканчиваются. По большому счету, сегодня последний день нынешних времен.

Присел на вращающийся табурет, посмотрел в окно поверх монитора. За работой он, получается, видит море. Твое море; известно ли ему об этом?

На заснеженном пляже уже не было ни собаки, ни маленького старичка. Ровный морской горизонт с одной стороны обрамляли горы, нечеткие в туманной дымке, с другой над скалистым берегом нависали под параллельным наклоном стволы сосен, за которыми совсем уж еле-еле просматривалось небольшое белое строение, ротонда или беседка. И немного отчетливее — темная, вроде бы женская фигура внутри.