Невеста рока. Книга вторая - Деннис Робинс

Эти нежные слова немного успокоили Шарлотту. Они словно притушили горящие угли в ее голове. И теперь, опять закрыв лицо руками, она выпалила:

— Миледи… о миледи… я согрешила. Я беременна.

Услышав эти слова, миледи впала в такое изумление, такое отчаяние, что буквально остолбенела. Ее щеки стали алыми. Несколько секунд она не могла собраться с мыслями, чтобы полностью вникнуть в страшный смысл сказанного. Это было совершенно неожиданно для нее. Шарлотта… призналась, что она… enceinte[24]. О нет, это слишком невероятно!

Маленькая Шарлотта, которой скоро исполнится лишь семнадцать, собирается стать матерью! Так, значит, это было причиной изменения ее внешности, странных приступов недомогания этим летом, исчезновения веселости. Из-за чувства вины и стыда она избегала их обычно частых задушевных бесед во время занятий. Теперь леди Чейс вспомнила, как однажды учительница музыки мисс де Уинтер сообщила, что ей пришлось отправить бедняжку Шарлотту домой, потому что девушка заболела.

Элеонора вспомнила еще одно — загадочное, завуалированное предостережение, которое ей сделала только вчера старая Ханна. Тогда миледи почти не обратила внимания на слова служанки, поскольку привыкла к проявлениям ее ревности по отношению к Шарлотте. Старая женщина сказала ей: «Мне бы хотелось знать, чем хворает Шарлотта Гофф. Она весьма странно выглядит и ведет себя. Очень странно. Запомните мои слова, миледи: ваша юная Шарлотта — темная лошадка, и в один прекрасный день она весьма удивит вас. Вы скоро узнаете нечто, и это верно, как дважды два четыре, миледи».

Элеонора тогда просто рассмеялась: «Фи, как вам не стыдно, Ханна! Вы всегда говорите загадками. Ну с чего это Шарлотте быть темной лошадкой? Что еще скажете?»

Но сейчас завеса упала с глаз миледи. Она пристально посмотрела на Шарлотту, теперь понимая, на что намекала Ханна. Но откуда Ханна узнала об этом?

Леди Чейс задрожала всем телом. Она нервно перебирала тонкими пальцами розовато-лиловые ленточки, украшающие ее пеньюар.

— Шарлотта, перестань плакать! Встань и немедленно назови мне имя твоего соблазнителя! — громко и властно проговорила она.

Девушка поднялась с дивана. Она стояла и вытирала глаза носовым платочком, стараясь взять себя в руки.

— Расскажи мне все. Я настаиваю! — продолжала ее светлость таким суровым тоном, какого девушка никогда не слышала от нее.

Запинаясь, Шарлотта поведала о том апрельском дне, когда она гуляла в лесу в обществе своего любовника. Потом, еще более нерешительно она описала сцену соблазнения. Она вся сгорала от стыда, доводя свою историю до конца.

— Он был такой властный, такой сильный, он настоял на своем… а я была так возбуждена! О, я понимаю, что это скверно с моей стороны, но я ведь любила его. Я уже давно любила его! И мне показалось таким чудом, что он, который стоит так высоко надо мною, тоже возжелал полюбить меня. Поэтому я и уступила, миледи; но как только я полностью поняла все значение подобной страсти, я образумилась. И мне захотелось все зачеркнуть, позабыть… Больше это не казалось мне истинной, возвышенной любовью… а чем-то ужасным, жестоким и разрушительным. И это уничтожило меня, миледи!

Голова Шарлотты поникла. Слезы снова потоком заструились по ее щекам. Она больше не могла говорить.

Леди Чейс сверкающими глазами смотрела на девушку, мучительно переживая ее рассказ. Очень нежную и отзывчивую, ее не могло не тронуть печальное повествование. «Какая жалость… такое деликатное, красивое и нежное создание так жестоко использовал какой-то порочный мужчина. Ибо тот, кто без колебаний посмел опорочить юную девственницу, — человек порочный. И очень жестокий. Судя по словам Шарлотты, он бросил ее. Куда же он делся? И где он сейчас? И кто он? Кажется, Шарлотта не хочет выдавать его. Она вернее того, кто так гнусно предал ее», — подумала леди Чейс.

Затем миледи задумалась обо всем, что рассказала ей несчастная девушка. И тут, вспомнив слова Шарлотты «который стоит так высоко надо мною», миледи чуть не лишилась чувств. Ведь это могло значить лишь то, что мужчина, соблазнивший Шарлотту, — джентльмен по рождению и воспитанию. Боже, что же это за джентльмен? И где она могла познакомиться с таким человеком?

Леди Чейс снова почувствовала, что вся дрожит. И она повернулась к девушке.

— Немедленно позвони в сонетку, — приказала она.

Шарлотта с трудом протянула трясущуюся руку и выполнила приказание. Ханна появилась почти сразу.

— Что вам угодно, миледи?

Когда старая служанка увидела выражение испуга на лице хозяйки, она тут же устремилась к шезлонгу и склонилась над Элеонорой.

— О миледи, мне надо было захватить нюхательную соль! Вам опять плохо?!

— Постойте, я хочу кое о чем спросить вас, — проговорила леди Чейс, хватая Ханну за руку. Она пристально посмотрела в глаза своей верной служанки. — Ханна, я полностью доверяю вам, вы единственный человек, с кем я могу говорить без обиняков с тех пор, как скончался лорд Чейс. Маленькую Шарлотту постигла страшная беда. Вам, должно быть, что-то известно об этом. Я уверена, что вам известно. Да, да, и не отрицайте этого, ибо еще только вчера вы предостерегали меня, но я тогда не поняла смысла ваших слов.

Ханна поднесла пальцы к губам; она ощутила страх и не скрывала этого. И тихо прошептала:

— Вообще-то мне ничего не известно, миледи…

— Ханна, вы будете говорить, или я уволю вас сейчас же, — промолвила ее светлость столь сурово, что служанка содрогнулась. Она никогда прежде не слышала от хозяйки такого тона.

— О миледи! — воскликнула Ханна и рухнула на колени подле шезлонга. Повернув голову, она посмотрела на девушку. Да, она знала, что случилось с Шарлоттой Гофф. Ханна знала все, и миледи понимала это. Ханна снова попыталась возразить, но леди Чейс была беспощадна. Она требовала рассказать все от начала до конца, ибо решила узнать всю подноготную происшедшего с ее воспитанницей.

— Шарлотту предали. Кто тот джентльмен, с кем она встречалась? Кто осмелился так поступить с юной девушкой, столько лет прожившей под крышей моего дома?!

— О, ради всего святого, — вмешалась Шарлотта, — не спрашивайте больше, миледи!

— Да, да, умоляю вас, не спрашивайте, миледи, и успокойтесь, а то вам грозит еще один сердечный приступ, — дрожащим голосом проговорила старая Ханна.

Леди Чейс посмотрела сначала на девушку, потом на Ханну. Ей показалось, что сердце ее совсем перестало биться, такая сильная боль пронзила его. Ибо внезапно ее осенило. Прежде чем лишиться чувств, она все поняла. И подумала, почему она доселе не догадалась об этом несчастье.

— Мой сын! Это был… Вивиан… Мой собственный сын! — выдохнула она.

И бессильно упала на подушки с восковым лицом, такая спокойная, тихая, что Шарлотта с Ханной испугались, не умерла ли она. Теперь все их мысли устремились на больную. О заботах Шарлотты забыли. Ханна резко крикнула ей:

— Немедленно пошли кого-нибудь из грумов за доктором Кастлби! Потом позови Милли, чтобы она принесла жженых перьев. Передай мне капли, вон они, на прикроватном столике ее светлости!

Шарлотта повиновалась. Когда она направилась к двери, почтенная женщина зловещим голосом проговорила ей вслед:

— Бог да простит тебя. Ты убила эту замечательную леди.

Эти страшные слова преследовали Шарлотту, когда несчастная девушка кинулась выполнять распоряжения Ханны. Вскоре весь замок пришел в неимоверное волнение. Слуги стремительно носились из одного конца огромного дома в другой с разными поручениями. Доктора Кастлби обнаружили в доме его пациента в двух милях от замка. Он мигом вскочил на своего старенького коня и галопом помчался к ее светлости. По всей округе тут же распространился слух, что миледи умирает, если уже не умерла.

Ханна постоянно оставалась возле ее светлости, пока доктор Кастлби, подержав миледи за тонкое запястье, не сообщил, что пульс едва заметен.

— Леди Чейс постиг еще один сердечный приступ, правда, пока не смертельный, — объявил он.

Тем временем Шарлотта, убитая горем, думала о том, что она одна виновата в этом несчастье. Не разбирая пути, она брела через лес, пытаясь скрыться от всего мира. Но спустя некоторое время Нан и Джозеф, хорошо знавшие привычки Шарлотты, отыскали ее. Девушка неподвижно лежала на влажной земле с глазами, помутневшими от слез, холодная, как лед. Ее сотрясали рыдания.

— Бедная обезумевшая девочка, — прошептала Нан, помогая ей подняться. — Ну что же, Бог свидетель, его светлость должен ответить за все сполна! А теперь пойдем домой, милая, пойдем с нами. Ничего не изменится оттого, что ты умрешь от холода или уморишь себя голодом.