Игра в жизнь - Сергей Юрский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Так!» — сказал я. (Yes, it is! — это точно неправильно )
Девица бросила сигарету захлопнула объектив своего фотоаппарата и, не особо прощаясь, удалилась.
Часов в семь участники завтрашнего вечера собрались на квартире у Ванессы. Толкотня в коридоре и в комнатах. Многоязычный разговор. Чай, кофе, пиво, закуски. Атмосфера штаба армии перед боем. Итальянский журналист, испанские актрисы, греки, американцы и, естественно, мною англичан. Знакомлюсь с миловидной испанкой, пытаюсь поцеловать руку. Она вырывает руку, и лицо ее делается суровым. В резкой форме она напоминает мне, что она не дама, а товарищ и что в обращении с ней я должен из этого исходить. Пожилая англичанка рассказывает мне о Москве, и я не могу не восхититься ее рассказом — то, что она увидела и поняла в Москве за неделю, мне не удалось ни понять, ни увидеть за десятки лет жизни в этом городе. Приходит даже в голову мысль, что мы говорим о разных городах, носящих почему-то одинаковое название.
В толчее и шуме кто-то несколько раз громко произносит мою фамилию. Я откликаюсь, и меня... зовут к телефону!!! (Сперва я просто отпирался и не хотел идти — у меня нет знакомых в Лондоне А если и могут быть, то они понятия не имеют, что я приехал, и уж ни в каком случае не могут знать, что я нахожусь на квартире у Ванессы. Телефонный гонец настаивал, и я наконец взял трубку.)
Говорили по-русски. Мягкий баритон.
— Мы, Сергей Юрьевич, так рады, что вы приехали. Мы так ценим вашего Остапа Бендера. Очень бы хотелось вам показать культурные достопримечательности Лондона... Так жаль, что вы ненадолго... Вы когда уезжаете?
— Послезавтра на рассвете. А кто это говорит?
— А это из посольства. Может, вас отвезти послезавтра в аэропорт?
— Да нет, не беспокойтесь, думаю, что все будет организовано.
— Ах, как это хорошо и как интересно! Вы тогда по дороге в аэропорт заезжайте к нам в посольство. Кофе попьем.
— В 6.30 утра?
— Ну да. Я вас встречу... на минуточку...
— ...А зачем?
— А вы ведь единственный приехали от СССР. На вечере соберут деньги на памятник жертвам, так?
— Так.
— И передадут их вам, потому что вы единственный приехали, так?
— Да, это возможно.
— Ну, вот... а вы передадите их нам.
— В 6.30 утра?
— Ну да... я вас встречу.
— Извините, но я не смогу это сделать. Здесь люди из многих стран тратят свое время и свои деньги. Они и леди Редгрейв прежде всего... они стараются для нас... они собирались передать весь сбор обществу «Мемориал» на памятник, и если это поручат мне...
— Так вот мы и передадим.
— Но я выполняю конкретное поручение.
— А мы вам и хотим помочь его выполнить. Зачем вам с этим возиться? Вы актер вот и выступайте на сцене, а с деньгами мы всё уладим.
— Вы знаете, нет. Если меня попросят, я сделаю то, что должен сделать.
— Какой вы упрямый. Я сейчас приеду. Поговорим.
— Не надо. Пожалуйста, не надо. Здесь неподходящая обстановка. И потом, я все равно сделаю так, как скажет Ванесса.
— Ну, так я с ней поговорю.
И человек приехал. Для меня это был довольно знакомый тип функционера — крепкий, респектабельный, недурно одет, совсем свободно говорит по-английски, улыбчивый, но с такими глазами, что и три рубля такому человеку доверить — большой риск. Однако общество иностранцев, собравшееся на этой квартире, смотрело иначе и видело другое. Приехавший поговорил с Ванессой, помахал руками перед ее носом, заглянул ей в глаза, ударил себя кулаком в грудь, выпил чашку кофе, потом сделал мне издалека знак, означавший «полный порядок!» и «эх, ты, приходится за тебя работать», — и уехал.
На следующий день был концерт, митинг, собрание — все вместе.
Вечер шел в старом театре «Лирико» в центре британской столицы. На сцене сидел президиум, и в центре, рядом с председателем, наш человек из посольства Все шло по плану. Говорили о сталинизме и его жертвах на разных языках. Говорили о прошлом. Говорили о будущем памятнике жертвам посреди Москвы. Я говорил слова благодарности и читал стихи. А потом Ванесса поднесла сверток нашему человеку из президиума, на чем закончилось все мероприятие.
Опять сидели у Ванессы дома. Настроение почему-то вконец испортилось. Хотелось напиться. Но и это не получалось. Не пьянел. Джерри Хили отозвал меня в отдельную комнату и с расстановкой, очень медленно изложил просьбу-поручение. Я должен доставить в Москву и передать для распространения все труды Льва Троцкого в нескольких экземплярах. Это будет очень важно для определения пути нашей страны в новых условиях. Он указал мне на довольно большой ящик, стоявший в углу комнаты. Я долго не мог найти подходящих слов. Не мог я найти и подходящих мыслей. Я пребывал в мире чувств и ощущений. Передо мной сидел старый человек, отдавший жизнь учению, пришедшему из моей страны, и теперь всей душой желающий научить нас этому учению
А мы в это самое время мучительно пытаемся освободиться от всех вариантов этого учения. И вдобавок в эти годы само имя Троцкого все еще было пугалом пострашнее фашизма.
Никак не складывалась моя миссия порученца в тот день. Ни в ту, ни в другую сторону. Я отказался. Я извинился, я запутался в словах в поисках объяснений, я устал от английского языка, остатки которого покинули меня, я про себя обозвал себя трусом, при этом я прекрасно понимал, что мои отношения с человеком из посольства могут иметь продолжение, и в этом случае ящик на границе привлечет ненужное внимание, я не хотел становиться пропагандистом идей Троцкого, но я испытывал восторженную благодарность к этим людям... в голове стоял туман, губы больше не разлеплялись. Я отказался...
Гости разошлись только к полуночи. Итальянский журналист и я остались ночевать, чтобы утром прямо отсюда ехать в аэропорт. В час ночи Ванесса еще убиралась. А потом (совсем по-московски) позвала нас в кухню выпить еще по рюмке и закусить яичницей с колбасой. Только вот дальше случилась совсем не московская сцена.
Поговорили о прошедшем вечере. Поздравили друг друга с окончанием. И Ванесса предложила... спеть «Интернационал» на трех языках. Мы запели. Вернее, запели они, а я с трудом разжимал губы, вполголоса произносил слова, стараясь уверить себя в реальности происходящего.
В 6.30 утра мы уже катили вместе на машине к аэропорту Хитроу.
Ванесса была за рулем. Мы сошли, а она поехала дальше — в Манчестер, где у нее в этот вечер была премьера пьесы Ибсена, и она играла в ней главную роль. Потом мне рассказывали, что премьера прошла блестяще. Спектакль этот с ее участием шел в Ашлии и в других странах с огромным успехом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});