Оболтус для бизнес-леди - Юлия Климова

– По личному.

– Ты хочешь, чтобы я умерла от любопытства? О нет, я еще так молода…

– Поль, мне правда с ней нужно поговорить. – Его голос стал трескучим, как сухие ветки.

– Уверен? – И в ее голосе тоже не осталось веселья.

– Да.

– Позвони через пару часов. И… – Полина помолчала, а затем, вновь смеясь, добавила: – И помни: у Шурыгиных длинные руки, если что, мы тебя и в Лондоне достанем. Это я так, вообще.

Она бы еще по-дружески предупредила: «Будь осторожен, Ник, я знаю, как иногда бывает непросто, не торопись, или наоборот – поторопись». Но достаточно того, что папочка со Львом Аркадьевичем залегли в засаде, а Егор дышит в спину. Нет, это их личная жизнь. Личная жизнь, в которой очень хочется поучаствовать другим!

Никита немного помолчал – намек был вполне понятен. Значит, зрительский зал немного расширился. Спасибо, Полина, что предупредила.

– Спасибо, – ответил он. – Я позвоню через два часа.

Глава 20

В комнате никого не было. Ни пухлой блондинки неопределенного возраста в атласном балахоне, ни черной кошки, ни филина… На полках лежали книги – старые, потрепанные, пыльные. Лежали как придется. Некоторые были раскрыты. Из особо толстых торчали плетеные закладки. Маленькие книжечки, напоминающие дорожные английские словари, образовывали то тут, то там кривые стопки-башенки. Петр Петрович подавил желание взять одну и просмотреть – слишком уж атмосфера в магическом салоне была непривычная, нагнетающая, да и без разрешения можно ли?

Он обошел стол, отмечая взглядом зажженные свечи, пропуская огарки, задел тяжелую кисть скатерти, поежился и, вытянув шею, стал внимательно изучать большой стеклянный шар, прикрепленный золотыми острыми скобками к мраморной подставке. Подставка находилась посередине стола и завораживала неровными отделанными металлом боками. Пахло сушеными травами и цветами. Хоть не ладаном.

– Никого нет, что ли?.. – буркнул Петр Петрович, протянул руку и дотронулся кончиками пальцев до холодной поверхности шара. – Придумают же, – осуждающе хмыкнул он и поднял глаза.

Лучше бы он этого не делал или, наоборот, сделал бы давным-давно! Кто она? Горло перехватило, душа ушла в пятки, сердце отчаянно заколотилось, рука рухнула на шар, отчего тот залился синим светом. Синим с белыми прожилками тумана. Вздрогнув, Петр Петрович отдернул руку и распрямился.

Перед ним стояло видение, которое он мог бы назвать чудесным, но черная, пиковая, масть девушки перечеркивала столь невесомое слово.

Да, девушка.

Живая, из плоти и крови.

Цыганка.

Петр Петрович почувствовал легкое головокружение. Кто она? Ах, ну да… Он в магическом салоне.

Девушка отпустила края портьер, и они сомкнулись за ее спиной. На тонких запястьях брякнули браслеты, длинные черные кудри впитали яркость свечей, и показалось (лишь показалось), что где-то мяукнула кошка и где-то ухнул филин. Петр Петрович потерял дар речи.

– Добрый день, – мягко произнесла незнакомка, делая шаг вперед. Цветастая юбка, доходящая до пола, затанцевала. – Что привело вас сюда?

Цыганка. Настоящая цыганка. Один взгляд чего стоит, будто в груди все перевернула.

Только сейчас, когда она подошла чуть ближе, Петр Петрович понял, что она вовсе не юна, как показалось вначале. Ей за тридцать? А впрочем, какая разница, разве видения имеют возраст?

– Я-я… – начал он, но язык предательски стал ватным.

Что он здесь делает? Зачем он пришел? Он не помнит, это неважно. Как ее зовут? Эсмеральда?

– Любовь Викторовна, – она точно прочитала его мысли. – Меня зовут Любовь Викторовна.

«Люба, – пронеслось в голове Петра Петровича. – Имя как сама любовь».

– Извините, я… – начал он. – Я, наверное, вам помешал?

– Нет.

– Я ехал мимо… и попал в пробку.

– Здесь всегда такая толчея! Присаживайтесь, пожалуйста. Если хотите, я налью вам чаю. Мятного или с листом черной смородины.

Петр Петрович покосился на шар, который теперь стал бордово-красным. Интересно, эта штука действительно знает ответы на все вопросы? Вряд ли. Не нужно было его трогать.

– Извините, я случайно, – виновато сказал Петр Петрович и кашлянул.

– Он уже давно не был такого цвета, – задумчиво ответила Люба и подошла к столу. – Уже очень давно. Я думала – он сломался… – Она улыбнулась и резко развернулась к растерянному посетителю.

Опять брякнули браслеты, заволновалась юбка, показалось, что мяукнула кошка и ухнул филин… По телу Петра Петровича пробежали мурашки.

От необыкновенной хозяйки салона тоже пахло травами, но не сухими, а свежими, впитавшими прохладу утренней росы и жар солнца, и цветами, только что раскрывшими неповторимые бутоны. Еще секунда – и Шурыгин протянул бы к ней руку, но под изучающим взглядом не посмел. Она была высокой – с него ростом – и тонкой, волнующей, красивой…

– Вы будете чай?

– Нет, спасибо.

Шар побледнел, порозовел, а затем стал тускло-прозрачным. Петр Петрович почувствовал, что наваждение проходит – его тело вновь принадлежит ему, он может двигаться, говорить. Сердце вот только не успокоилось, но с этим он разберется позже.

– Люба, извините, я нарушил ваш покой, – тихо произнес он. Не получилось приплюсовать к ее имени отчество! – Я здесь оказался случайно. Извините.

Кивнув, Петр Петрович развернулся и быстро направился к двери. Надо уходить, немедленно уходить, пока он еще в своем уме! Но как она красива…

Ему очень хотелось, чтобы она его окликнула, остановила, чтобы ее голос стрелой вонзился в спину, и ноги бы вновь онемели… Но она не сделала этого. Тишина. Его провожала тишина и… ухающий филин. Или ухающее сердце?

Закрыв за собой тяжелую дверь, Петр Петрович потрогал кованое кольцо, кинул взгляд на черные шторы и пошел к машине.

«Если я зайду, то никто не узнает».

Вот он и зашел.

Уже после первых двух процедур Оля поняла, что для нее это слишком. Если бы не Полина, которая припечатала ее к мягкому белоснежному креслу фразой: «А думаешь, нам, королевам, легко?!» – она бы сбежала уже после глины, сначала стянувшей кожу, а затем потрескавшейся и превратившейся в черепки. Категорически отказавшись от обертывания, Оля, как преступник на казнь, отправилась в косметический кабинет приводить в порядок брови, а затем ей предстояло вновь встретиться с парикмахером Светой. Нервничать меньше она не стала, но краситься и стричься теперь было не так страшно.

Звонок мобильного телефона остановил ее около стеклянных витрин с кремами, лаками, воском и шампунями.

– Привет, – раздался в трубке голос Никиты.

– Здравствуй. Как ты вчера пообщался с Волковым? – скрывая неловкость, Оля сразу переключила разговор в деловое русло.