Дикий Порт (Райские птицы) - Ольга Онойко

О, химэ! Она всецело заслуживает этого титула, принцесса…

— Ото-сан, — тихо говорит она, прерывая его раздумья. — Их двое.

Старый отец внимательно слушает.

— С ним женщина.

Он хмурится. Странно, непочтительно везти с собой к сенсею постороннюю женщину… Минако опускает прекрасные глаза, и отец с удивлением понимает: она испугана.

— Папа, пожалуйста, будь осторожен, — тихо произносит она. — Это особистка из Райского Сада.

Лицо отставного Начальника Порта омрачается. Он крайне сдержан в выражении эмоций, даже Минако не может понять, что он думает, — но отец недоволен, и оттого сердце дочери трепещет.

Стремясь скрыться от проницающего взора, Минако встаёт и включает голографический экран, выводя на него данные камер слежения. В полусотне метров от врат Кокоро бьётся на ветру белый плащ Люнеманна, знак его королевского достоинства.

Ноздри старика хищно вздрагивают.

Об руку с действующим Начальником идёт, словно Инь подле Ян, Анастис Чигракова, облачённая в чёрное.

Над Фурусато, личным архипелагом местера Терадзава, плывут в лазоревой вышине облака.

— Я живу так, как подобает жить старику, заботящемуся о своём здоровье, — говорит гостям Сигэру и открыто, дружелюбно улыбается, собирая морщины в лучистую маску. — Сейчас я стану наслаждаться беседой с вами, потом — чайной церемонией с любезнейшим Ийютаэ, а всю следующую неделю буду охотиться на киллеров. Мой дорогой враг Чарли по старой памяти подослал ко мне целых четыре штуки.

— Вы остались головорезом, сенсей, — поднимает брови Люнеманн. Трудно представить человека, в чьих устах ученическое обращение звучало бы менее естественно, чем в устах этого немца. Остаётся только смеяться, что Сигэру и делает.

— Попробуйте сказать, что вам это не по душе!

Веселы четверо — прежний и настоящий Начальники, семитерранка и Ийютаэ Атк-Этлаэк Этрима. Минако молчит, нежное лицо окаменело. Сигэру знает, куда она смотрит и что думает. Дочь боится за него; тепло отцовской любви затопляет железное сердце корсара.

— Всё хорошо, милая, — говорит он ей на родном языке. — Будь приветливее.

Лаэкно клонит голову к плечу, глаза подёргиваются опаловой дымкой: гостеприимный хозяин нарушает игру! Его слова непонятны!

Ритуал — основа коллективной психики большеокой расы. Мало какое интеллектуальное удовольствие может сравниться с изучением и точнейшим исполнением чужих ритуалов. Чем сложнее и непонятней игра, чем запутанней правила и сомнительней польза, тем лучше. Ийютаэ восхитительно перенимчив. Для Сигэру он прежде всего чудная игрушка, диковинное и забавное украшение; но, пожалуй, даже поняв это, лаэкно не будет в обиде.

Старик с задумчивым видом смотрит в землю. Поднимает лицо.

— Минако не ожидала вашего приезда, — со светской улыбкой говорит он Чиграковой. — Для церемонии, где среди приглашённых — женщина, да ещё нежданная гостья, требуется совсем другой сорт чая.

Анастис улыбается чуть смущённо. Неважно, верит ли. Бывший корсар понял, что в базе её компьютерного переводчика старояпонского нет.

Сосны, кипарисы, бамбук, вечнозелёный кустарник… флора Терры-без-номера так похожа на земную, что никто не утруждал себя перевозкой семян и саженцев. Никто, кроме местера Терадзава.

Затевая чайную церемонию, полагаться на грубые аналоги немыслимо.

Рамы в тясицу, чайном домике, сдвинуты. Порой по вечерам хозяин Фурусато любуется тем, как принадлежащие ему горы озаряет южный закат, как отрешённая Луна парит над морской гладью и белой вершиной Такахаси. Но в полдень краски недопустимо ярки.

Минако-химэ подбрасывает в жаровню немного древесного угля. Её безупречная грация околдовывает, и заботы отступают — даже сейчас… Сигэру краем глаза наблюдает за семитерранкой. Та смущена, восхищена и растрогана, боится шевельнуться лишний раз, чтобы не нарушить какого-нибудь правила… у неё вид туристки, а не агента.

Внешность обманчива.

Как мог неглупый немец пойти на такое? Люнеманн столь опрометчив? Или столь уверен в своих силах и отчаянно смел, что решился заигрывать с уральским триумвиратом? Терадзава имел дело с этими бешеными гайдзинами ещё когда они не набрали силу, когда Райский Сад только-только тянул нежные побеги к серому небу Седьмой Терры. Начальник Порта рано понял, с кем имеет дело, и сумел отступить благородно.

Исход открытого конфликта вряд ли можно предугадать, но попытка перехитрить семитерран — воистину дурная затея.

Минако взбивает чай веничком и протягивает чашку Ийютаэ. Длинные кисти лаэкно едва заметно опалесцируют в полутьме тясицу; серая кожа, чуть подсвеченная благоговением, удивительно гармонирует с серой глиной, которой отделаны стены, с грубой керамикой чашки и простым лакированным деревом. Огромные глаза Мастера игр прикрывает плёнка век.

— Знаете, кого мне здесь не хватает? — доверительно замечает Терадзава, чуть щурясь. — Моего врага Чарли. Я бы рассказал ему о свитке в токонома… знакомый ему документ.

Люнеманн уже слышал эту историю, он лишь улыбается. Анастис косится в сторону ниши — там обычная электронная бумага.

— Это копия ордера на мою казнь, — с удовольствием сообщает хозяин. — Через год после выдачи ордер был аннулирован. Началась война, и я двинул флот к Чиинн-йенкьи.

— То была прекрасная игра! — с неподдельным восхищением подтверждает Ийютаэ. Безгубый рот изгибается в подобии человеческой улыбки: это выглядит очаровательно. — Родись вы одним из нас, лучшие из лучших почли бы за честь сыграть с вами.

— Я часто размышляю в одиночестве, созерцая этот свиток. Выдачи ордера добился от правительства Чарли. Он всегда умел дарить подарки.

— Удивительная история! — у Чиграковой не нашлось других слов, но Сигэру её вполне понимает.

Занятно наблюдать, как особистка берёт из рук Минако-химэ полную чашку. Движения обеих плавны и скупы, но семитерранка — точно пантера, готовая рвануться к цели, а в душе принцессы холодный змеиный покой…

— Нынче Чарли подарил мне лучших убийц, каких можно нанять за деньги, — полушутливо продолжает старый корсар, пристально наблюдая за особисткой.

Тень, промелькнувшую по лицу Люнеманна, замечают оба Терадзава.

Таких, как Анастис, за деньги нанять нельзя.

«А жаль, — внезапно думает старик. — Преинтересно было бы столкнуть их лбами». В мысли есть что-то помимо шутки, и поэтому Сигэру откладывает её в дальний уголок памяти, чтобы обдумать позже.

Чигракова доброжелательно слушает.

Ийютаэ почти благоговейно наблюдает за игрой Мастера-х’манка.