Гражданин Галактики - Роберт Хайнлайн

– Дядя Джек! А Радбек?

– Что? Ты же в нем живешь.

– Да, но я… владею им? Леда говорит, что да.

– Да, да Радбек является майоратом То есть, значит, что твой прапрадед решил, что он никогда не может быть продан… всегда должен иметься Радбек из Радбека.

– А-а.

– Я подумал, тебе понравится идея осмотреть свои владения. Я заказал для тебя машину. Ту, в которой мы сюда так чудесно летели. – Что? Господи, конечно! – Торби просиял.

– Хорошо. Она принадлежала твоей матери, а я оказался слишком сентиментальным, чтобы с ней расстаться. Но к ней добавили все последние новинки. Может быть, ты уговоришь Леду полететь с тобой, она знакома с этим списком. Возьмите с собой кого-нибудь из своих друзей, устройте пикник, долгий, какой только захотите. Мы сможем найти хорошего проводника.

Торби положил список,

– Мне это, наверное, понравится, дядя Джек… через некоторое время. Но надо приниматься за работу…

– Как?

– Сколько потребуется времени, чтобы выучиться на юриста?

Лицо Уимсби прояснилось:

– Понятно. Юридический язык может сразить человека. Четыре-пять лет.

– Да?

– Тебе хватит двух-трех лет в Гарварде или другой хорошей школе бизнеса.

– Мне это нужно?

– Определенно.

– Мм-м… Вы знаете все это лучше меня…

– Пришлось!

– …но не мог бы я изучить что-нибудь до того, как поступлю туда? Я не знаю, что именно?

– Потребуется масса времени.

– Но я хочу учиться сейчас.

Уимсби начал хмуриться, потом повеселел и пожал плечами:

– Тор, у тебя упорство твоей матери. Ладно, я предоставлю тебе комнату в конторе в Радбек-Сити и дам тебе несколько помощников. Но предупреждаю, что это не будет удовольствием. Мы не владеем бизнесом, бизнес владеет нами. Ты станешь его рабом.

– Ну… я должен попробовать.

– Это похвально. – Телефон возле чашки Уимсби звякнул, он снял трубку, нахмурился, сказал: – Не кладите трубку! – и повернулся к Торби: – Этот идиот не может найти бумаги.

– Я как раз хотел вам сказать. Я их спрятал – не хотел оставлять на видном месте.

– Понятно. Где они?

– Н-ну, мне самому придется их вытащить.

– Бросьте искать, – сказал Уимсби в трубку. Он перебросил телефон слуге и сказал Торби: – Тогда принеси их, если не возражаешь.

Торби возражал. Он только начал завтракать и ему не нравилось, что его отрывают от еды и заставляют бежать выполнять поручение. В конце концов… кто он – «Радбек из Радбека» или всего лишь посыльный старшего офицера? – Я схожу после завтрака.

Дядя Джек, кажется, рассердился. Но ответил:

– Извини. Если ты не можешь оторваться от еды, объясни, пожалуйста, мне, где найти их. Мне предстоит тяжелый день, и хотелось бы побыстрее покончить с этими пустяками, если ты не возражаешь.

Торби вытер губы.

– Я не стал бы их подписывать сейчас, – сказал он медленно.

– Как? Ты же мне сказал, что удовлетворен.

– Нет, сэр. Я сказал, что прочел их. Но я их не понял. Дядя Джек, где те бумаги, которые подписали мои родители?

– Что? – Уимсби резко повернулся к нему. – Это еще зачем?

– Я хочу их видеть. Уимсби поразмыслил.

– Они, наверное, в архиве в Радбек-Сити.

– Хорошо. Я поеду туда. Уимсби внезапно поднялся:

– Ты меня извини, но я пойду работать, – бросил он. – Молодой человек, в один прекрасный день ты поймешь, что я для тебя сделал! А пока, раз ты не желаешь со мной сотрудничать, я вернусь к своим обязанностям. – Он быстро вышел.

Торби почувствовал себя обиженным – он же не отказывался от сотрудничества… но если они ждали годы, почему не могут подождать еще немного и дать ему шанс?

Он достал бумаги, потом позвонил Леде. Она ответила, но изображение не включила:

– Тор, милый, что ты делал ночью?

Он объяснил, что хочет пойти в контору.

– Я думал – может быть, ты отведешь меня? – Говоришь – папочка велел?

– Он хочет дать мне там кабинет.

– Я тебя не просто отведу, я тебя туда посажу. Но дай девушке привести в порядок лицо и выпить апельсиновый сок.

Он узнал, что Радбек соединен с их конторой в Радбек-Сити скоростным тоннелем. Они прибыли в приемную. Там сидела секретарша. Она подняла голову:

– Хэлло, мисс Леда! Рада вас видеть.

– И я вас, Агги. Скажите, пожалуйста, папочке, что мы здесь.

– Конечно, – она посмотрела на Торби

– О, – спохватилась Леда. – Совсем забыла. Это Радбек из Радбека.

Агги вскочила:

– Ах, боже мой, сэр! Я же не знала! Извините, сэр!

Все произошло быстро. Через минуту Торби оказался в великолепно отделанной конторе, с роскошной секретаршей, которая называла его двойным титулом и ждала, что он будет обращаться к ней просто «Долорес». Казалось, сказочные джинны готовы были выскочить по мановению его пальца.

Леда не покинула его, пока он не устроился, потом сказала:

– Я побежала, если тебе так не терпится сделаться скучным старым бизнесменом. – Она посмотрела на Долорес: – Или это будет не так скучно? Может, мне остаться? – Но она все-таки ушла.

Торби испытывал одурманивающее действие своего богатства и власти. Высшие чиновники называли его «Радбек», средний персонал – «Радбек из Радбека», а рядовые служащие, обращаясь к нему, через слово говорили «сэр» – Торби мог судить о своем статусе по тому, как к нему обращаются.

Пока он не принялся за дело активно, он видел Уимсби редко, а судью Брудера – совсем не видел. Все, что ему было нужно, появлялось быстро. Сказать слово Долорес – и тут же выскакивал респектабельный молодой человек, чтобы объяснить суть дела, еще слово – и появлялся оператор, чтобы показать на стереоэкране цветное изображение кипящей везде работы, даже на других планетах. Он целыми днями смотрел эти фильмы и, тем не менее, видел не все.

Его кабинет заполнился книгами, бобинами, картами, брошюрами, скоросшивателями и диаграммами – так, что Долорес превратила соседнюю комнату в библиотеку. Там было множество чертежей, наглядно изображающих предприятия, которые было слишком трудно понять иначе. Их было столько, что у него болела голова. У него появилось недоверие к профессии магната. Суть этого занятия, оказывается, не в том, что с тобой обращаются с уважением, что ты первым проходишь в двери и получаешь все, что хочешь, К чему это все, если ты так завален делами, что не можешь наслаждаться жизнью. Быть гвардейцем легче.

Все же приятно быть таким значительным. Почти всю свою жизнь он был никем, в лучшем случае – младшим. Если бы папа мог видеть его теперь! – окруженного роскошной мебелью, и парикмахер стрижет его во время работы (папа обычно стриг волосы под горшок), секретарша выполняет все его желания, и десятки людей стремятся ему помочь. Но лицо папы было озабоченным. Торби не мог понять, что он делает не так, и еще глубже закапывался в рутину цифр и диаграмм.

Постепенно картина начала проясняться. Дело называлось «Радбек и Ассошиэйтс Лимитед». Насколько Торби мог разобраться, фирма не делала ничего. В нее обращались, доверяя в помещении капитала, она владела разными предприятиями. Большая часть того, чем будет владеть Торби, когда будут подтверждены родительские завещания, были акции этой компании. Однако он почувствовал себя почти нищим, когда открыл, что его мать и отец владели только восемнадцатью процентами от многих тысяч акций.

Затем он обнаружил, что есть акции с правом голоса и без права голоса: его доля была – восемнадцать сороковых от общего числа акций с правом голоса, остальное распределялось между родственниками и прочими.

«Радбек и Ассош.» владели акциями и других компаний – и тут начинались сложности. Галактические Предприятия, Галактическая Корпорация, Галактический Транспорт, Межзвездные Металлы, Финансы Трех Планет (но компания действовала на двадцати семи). Лаборатории Гавермейера (они управляли линиями для перевозки грузов и выпечки хлеба, а также исследовательскими станциями), – список казался бесконечным. Эти корпорации, фирмы, картели и банки казались запутанными, как макароны. Торби узнал, что он (через своих родителей) владел акциями в компании «Хонас Брос, Пти» – через целую цепочку из шести других компаний – восемнадцать процентов от тридцати одного процента от сорока трех процентов из девятнадцати процентов от сорока четырех процентов из двадцати семи процентов… такая мизерная доля, что он сбился. Но его родители владели семью процентами в «Братьях Хонас» – в результате получалось, что его косвенный доход в одну двадцатую от одного процента едва ли приносил какой-то реальный доход, тогда как семь процентов непосредственного владения приносил в сто сорок раз больше.

Ему становилось ясно, что участие в руководстве и владение акциями имеют весьма слабую связь; он-то всегда думал, что это одно и то же: вы владеете какой-то вещью, миской для сбора милостыни или форменной курткой – конечно, вы ею и распоряжаетесь.