Пружина для мышеловки - Александра Маринина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он решительно расчистил стол и принялся составлять на него все, что доставал из навесных шкафов кухонного гарнитура, попутно вспоминая, как мама бегала отмечаться в очереди за этой пластиковой мебелью, которая тогда, в начале восьмидесятых, казалась верхом удобства и красоты. А эти жестяные коробки с красными в белый горошек крышками! В них хранили муку, сахар, соль, чай, вермишель и держали в те времена непременно не в шкафах, а на открытых полках, как украшение интерьера. Коробки продавались далеко не везде, их нужно было «доставать», и ими гордились и выставляли напоказ.
В одной из банок оказались остатки муки вперемешку с жучком. Надо же, несколько лет Аргуновы живут за городом, Жанна давно уже в этой квартире ничего не пекла, а мука осталась… И чаю целых полбанки. Открыв третью крышку, Аргунов помертвел. На дне сиротливо болтались несколько сухих вермишелинок. И лежала пластмассовая розовая заколка для волос. Маленькая. Детская.
«Нет, – судорожно забилась в голове спасительная мысль, – нет, это не может быть ТО САМОЕ. Это Лялькина. Лялька – девочка, она в детстве носила заколки. Неважно, как она здесь оказалась, важно, что это дочкина вещь.»
Лев Александрович обессилено опустился на стул. Он помнил, что у Ляльки всегда была короткая стрижка, она терпеть не могла длинные волосы. Но может быть… Он просто забыл. Конечно, он просто забыл, он не может помнить такие детали, как прическа дочери в раннем детстве. До определенного возраста дети не выбирают себе прическу, это за них делают родители, как правило – матери. Да, в сознательном возрасте Лялька длинных волос не носила, волосы у нее были очень густые и вьющиеся, и расчесывать их, особенно после мытья, было сущим мучением. А раньше, когда она была совсем маленькой? Надо немедленно позвонить Жанне и спросить, она – мать, она должна помнить точно. Впрочем, как это: позвонить Жанне? И что сказать? Как спросить? Как объяснить свой интерес к внешности дочери, когда той было лет семь-восемь? Или даже пять-шесть? Бред, бред, бред! Надо найти Лялькины детские фотографии. но в этой квартире их нет, они все там, в загородном доме.
Да что же Ситников? Почему не звонит?! Где он, в конце концов?!
Лев Александрович схватил телефонную трубку и снова набрал знакомый номер. На этот раз мобильник Ситникова не был отключен, но Слава долго не отвечал на звонок. Наконец послышался его голос:
– Да, Лева. Что опять случилось?
Голос был недовольным и даже немного раздраженным, но Аргунов не обратил на это внимания.
– Слава, приезжай немедленно, – потребовал он.
– Зачем?
– Я нашел…
– Что ты нашел?
– ЭТО.
– Опять?!
– Да, – выдохнул Аргунов.
– Черт… Я же тебя запер! Как ты умудрился?
– Это давно здесь лежит… Я даже не представляю, с какого времени.
– И что это такое?
– Детская заколка. Заколка для волос. Такая розовая. Из пластмассы. Она лежала в банке на кухне. Знаешь, такая жестяная банка с крышкой, мы в ней вермишель хранили…
Почему-то Аргунову казалось, что чем больше деталей своей страшной находки он перечислит, тем легче Ситникову будет найти приемлемое объяснение и развеять кошмар.
– Ты уверен, что это не Лялькина? – голос Вячеслава Антоновича уже был не раздраженным, а встревоженным.
– Я… не знаю. Я не помню.
– Ну ты посмотри на нее внимательно, – посоветовал Ситников. – Может, там где-нибудь что-нибудь написано.
– Что написано?! Что там может быть написано?
– Например, инициалы. Л.А. – Ляля Аргунова.
Аргунов поднес заколку к глазам. Нет, ничего не разобрать. Какие-то буквы есть, это точно, но без очков видно совсем плохо.
– Погоди, я возьму очки, – произнес он в трубку и пошел в комнату, чтобы достать очки из кармана пиджака.
Вооружившись оптикой, Лев Александрович снова принялся рассматривать кусочек розовой пластмассы. Теперь буквы были видны отчетливо, и гласили они, что изделие изготовлено во Франции. Во времена Лялькиного детства, в начале восьмидесятых, в России не могло быть таких заколок, их не было в продаже. Может, привез кто-то из знакомых? Навскидку Аргунов не смог припомнить, чтобы им из Франции кто-то привозил сувениры. Да из его окружения никто во Францию и не ездил, в те времена даже поездка в Болгарию считалась огромной удачей. А его знакомые из научного мира были в основном вообще невыездными.
А еще на заколке был маленький цветной рисунок, изображавший мальчика в круглых очках и в черной мантии. Гарри Поттер. Его придумали совсем недавно, всего несколько лет назад.
– Это не Лялькина, – хрипло произнес Аргунов. – Что мне делать, Слава? Я не вынесу этого, я сойду с ума.
* * *У Нового Года есть одна особенность: сколько бы ты ни готовился к нему, праздник подкрадывается внезапно, и обязательно оказывается, что еще куча дел не сделана, и множество вопросов не решено, и непременно выясняется в последний момент, что ты забыл купить кому-то подарок. Не знаю, как с другими, а со мной всегда получается именно так. 31 декабря превратилось для меня в день суетливой бестолковой беготни по участку с повседневными заботами вперемешку со спорадическими забегами в магазины. Сперва я вспомнил, что не купил подарок для девушки Мусатова, а если для нее под маминой пышной елкой не будет нарядно перевязанного пакетика, мамуля меня не поймет. Я больше чем уверен, что от себя она уже купила что-то для этой девицы, которую ни она, ни я в глаза не видели. Но в традициях родительского дома были подарки всем и ото всех. То есть отдельно от родителей, и отдельно – лично от товарища капитана Дорошина. А ведь я даже имени девушкиного не знаю… Хорошо, что с перестройкой в наш новогодний быт вошли персонажи восточного календаря: не знаешь, что подарить – дари соответствующую фигурку, не промахнешься. Наступающий год – год Петуха, так что для мусатовской пассии я приобрел симпатичную желто-красную плюшевую несушку, которая вызывающе кудахтала, если нажать ей на грудку.
Часа через два я внезапно покрылся испариной: у меня нет подарка для отца! Ёлки-палки, как же я забыл-то?! Ведь еще месяц назад я думал об этом и даже принял решение, что именно подарить, а вот купить забыл. Почему-то у меня было четкое ощущение, что я его купил… Ан нет. Всего лишь придумал. Пришлось садиться с машину и судорожно объезжать цветочные магазины в поисках того растения, которое так понравилось папе во время гастролей в Барселоне. Такой цветок стоял у него в гримерке на окне, и папенька от него просто балдел. Если бы я еще знал, как он называется! Хорошо хоть, помнил, как он выглядит. Продавщицы смотрели на меня как на идиота, когда я шнырял безумными глазами по полкам и жардиньеркам и что-то невнятно мычал о «таких длинненьких листочках в загогулинках, сверху красненьких, и еще прожилочки». К семи вечера, когда магазины уже закрывались, я, наконец, нашел то, что искал. Выяснилось, что это кротон. Господи, не забыть бы теперь, как оно называется.
Дома я быстренько поздравил котов с наступающим праздником, что выразилось в завязывании голубой ленточки на шее Арины (больше никто таких вольностей не терпел) и раздаче свежего мяса всем без исключения. Вообще-то кошачий доктор не велел давать стерилизованным котам сырое мясо, разве что по большим праздникам, и вся моя банда в основном питалась сухим кормом и специальными паштетами. Но Дружочку и Арине, которым дозволялось иметь детей, я раз в два-три дня давал сырое мясо, для чего приходилось зазывать их в кухню и закрывать дверь, дабы остальные не видели, не завидовали и не воровали куски. Остальные, конечно, не видели, но чуяли очень даже хорошо и устраивали под закрытой дверью громкие демонстрации протеста. Умом и сообразительностью особенно отличался старик Ринго, который видя, что я беру на руки одновременно Дружочка и Арину, немедля смекал, в чем дело, и мчался на кухню, сбивая все и всех на своем пути, усаживался перед холодильником и принимал скорбный вид существа, которого не кормили вообще никогда. То есть бил на жалость. Меня-то этим не возьмешь, а вот моя подруга Светка Безрядина, которая кормила котов, когда я уезжал, подозреваю, давала слабину. В честь праздника сегодня мясо получили все.
На столе я обнаружил длинный список, продиктованный утром мамулей: то, что она не успела купить и что я непременно должен был привезти. Про список я, естественно, тоже благополучно забыл. Пробежав листок глазами, дабы прикинуть, в какие магазины придется ехать, я наткнулся на незнакомое слово. Это еще что? Когда утром записывал под диктовку – торопился и не спросил. Какой-то асклезан. Вино, что ли? По названию похоже.
Городской телефон у родителей был прочно занят, я безрезультатно дозванивался минут пятнадцать, причем мобильники у обоих были включены, но, вероятно, лежали совсем не там, где в данный момент находились мама с папой. Уже половина девятого, в десять я обещал заехать за Мусатовым и его девушкой, так что времени в обрез, и я решил все-таки ехать за покупками, в том числе и за таинственным асклезаном. Уж если я цветок нашел, не зная, как он называется, то уж тут как-нибудь вывернусь.