Трудовые будни барышни-попаданки - Ива Лебедева

Вернувшись, я наведалась в девичью, посмотреть, как продвигаются дела у рукодельниц. Девушки тут были искусницы — не мне чета. Горазды и вышивать, и кружева плести, и шить, и вязать. Другое дело, что с фасонами у портних все было очень скудно и, скажем так, традиционно. Работали только по тем образцам, которые видели во время визитов в усадьбу гостей. А эти образцы были едва ли не времен императрицы Екатерины — кружева на кружевах.

С новшествами в нарядах я не спешила, поскольку гардероб у Лизы и у меня был еще петербургский, по здешним меркам шикарный — современный стиль ампир. Не то чтобы так одевалось большинство дворян и дворянок, однако все уже знали — в столицах это в моде.

А вот с другими делами я рискнула поэкспериментировать.

День ангела Елизаветы был в конце сентября, когда меня здесь еще не вынырнуло. И никаких подарков маленькой, никем не любимой девочке тогда никто не подарил. Теперь я намерена была исправить это упущение.

Сшить тряпичную куклу так, чтобы у нее были пухлые щеки, руки и ноги, много труда не надо. Углем нарисовала большие глаза, губки бантиком, пристроила под верхний натяжной чехол комочек шерсти, стянутый нитками, вот и носик-курносик. Вместе получилась симпатичная мордашка, которую я поручила вышить разноцветными нитками. И волосы ей сделали девушки из грубых шерстяных ниток шикарные — их можно было даже расчесывать, заплетать и расплетать косы, делать прическу. Сами швеи едва не визжали от восторга, мастеря куклу и много-много одежек для нее. По нынешнему времени будет у моей дочки королевская игрушка. Ни у кого такого чуда не найдется. Я предвкушала детскую радость и сама заранее плавилась от удовольствия.

Вот приедут гости, она еще и похвастается. Обзавидуются все.

Павловна по моей наводке уже крючком связала из мягкой шерсти зайчика. Глаза ему сделали из деревянных пуговиц, пузо набили той же шерстью, только непряденой. Лиза зайку как схватила, так из рук не выпускает теперь, даже спать собирается с ним. А Павловна вяжет второго — для Степки. Тот у подружки игрушку не отбирал, но смотрел и сопел очень выразительно.

Я еще раз напомнила всем, что по обычаю за исправный выкорм барчука или барышни принято отпускать на волю одного из кормилкиных детей. У Луши Степка-то один и есть, значит, быть ему вольным. А если вырастет Лизиным наперсником, так и выучится вместе с ней, в будущем грамотный вольный человек далеко пойдет.

Луша была счастлива до небес, а Павловна покряхтела и одобрила такую перспективу. Обещала еще одного зайца связать, чтобы промеж малышей завидок не было.

За последние недели хозяйство и дом все больше приходили в порядок. Блох и клопов у нас уже почти не было. Совсем извести эту нечисть пока не удалось, но сухая полынь, пижма и чабрец, добавленные в мешанку, которой утепляли стены и пол, сыграли свою роль — насекомых поубавилось. К тому же мою и Лизонькину комнату каждый день тщательно прибирали, выметая сор из всех щелей да опрыскивая эти щели полынным настоем.

Жаль, не помню уже, в какой день здесь появилась, но два месяца есть точно. За это время в доме стало тепло, светло, чисто и безопасно. Зато с тех пор я нажила серьезных врагов, после того как укрыла беглую рабыню, и попала в мутную криминальную заморочку.

Ладно, проблемы решаем по мере поступления, слона едим по частям. На повестке дня у нас гости.

Глава 41

Интерлюдия первая

— А что, кума, правду говорят, вдова-то петербургская дяденьке в подарок не только лампы привезла, но и чай диковинный? Ты в гостях была давеча, никак угощали?

— Перепала чашечка. Дарья-то Сергеевна скуповата, основной ящичек припрятала, но перед людьми посовестилась, чтобы сразу подарок на стол не подать. Аккурат самовар поспел, так она и велела лакею заварить свежего.

— И что, правду говорят, это нечто особенное?

— Ну, в лавке в уездном-то городе такого не купишь. Вроде чай, а глоток выпьешь, летом отдает — то ли малинкой, то ли земляникой. То ли цветом липовым. Но не им.

— Да-а… и держит вдовушка себя с достоинством, хотя перед людьми не чинится. Вот уж правду говорят, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.

* * *

После большого приема в Голубках

— Эх, Алеша, братец мой, домосед. Жаль, не поехал со мной. Теперь как расскажу, так спорить станешь, не верить.

— Ты, любезная сестрица, расскажи сначала, чтобы мне знать, во что не верить.

— Говорила же я — старая барыня в Голубках души от ревизий укрывает. По сказкам будто сорок, а на деле-то сотни две, если не три.

— С чего же ты так решила, сестричка? Сама считала?

— Братец, когда ты ходишь стрелять своих вальдшнепов да уток, ты же их не считаешь, а заранее видишь, на каком озере их много, а на каком нет. Так и тут. Если сорок душ, откуда, например, на столе английская ветчина? Хозяйка, конечно, говорит, что сама сделала, но не верится — своя была солонина солониной. И на кухне, конечно, повар француз, а не Ванька.

— Сестрица, после войны с Бонапартием этих поваров-французов — как мышей на гумне…

— Нет, братец, настоящий повар. Как все приготовлено да подано: хлеба кусочек ровненький, буженина, огурчик, да еще клюквой украшено. И соус густой, даже не сразу понять из чего. А в корзинке из тонкого теста — паштет из разного мяса и пряная горчица. Нет, если только сорок душ, так не примешь. На какие шиши голубковская барыня дом отстроила? В прошлую-то зиму, помнишь, чуть дворня ее не перемерзла вся, а нынче — городские палаты, не меньше. Глазки в пол, конечно, каждая опускать может да про глину с соломой врать. А только хозяйский глаз не обманешь — большие деньги в те стены вложены, а не навоз!

* * *

— Маменька, скажи, так этот Степа сын барыни или нет?

— Нет, Сашенька, свет мой. У Эммы Марковны одна дочка — Лизонька, а Степка — служанкин сын.

— А одет как барчук. Меня помладше, а себя как взрослый держит. Маменька, ты позволила бы мне с ним играть, если бы знала, что он