Злато-серебро - С. Алесько

— Ничего, донесу, если понадобится. Пока обопрись-ка о меня. И давай, не тяни с невидимостью. Не хочу я с зеваками объясняться.

— Не хочешь — не объясняйся. Поручи это птахе. Вон она как с верховным говорила, я заслушался, — теперь Серп висел на плече Кайта. — Не зря старики говорят, что нельзя баб грамоте учить. Мигом от рук отбиваются.

— Я почтительно с ним говорила! — возмутилась Иволга. — Это он грубый и злой! Ну и что, что чародей? Кверкус тоже чародей, но совсем не такой.

— Кверкус не верховный, — Серп неожиданно соскользнул вниз, упал на колени, и его все-таки вырвало. — Ну вот, навел невидимость, — проворчал, отплевавшись. — Трудно мне сейчас чаровать. Волшба недолго продержится, надо убираться от замка.

Кайт подхватил чародея и закинул себе на плечо.

— Тяжело? — участливо спросила Иви.

— Если уж он Лилею пол-Мелги тащил, то я его как-нибудь донесу.

— Ох, какой же ты все-таки болван, Крестэль! — простонал Серп и лишился, наконец, сознания.

Очнулся чародей в постели. Иволга сидела рядом, то ли шила, то ли штопала.

— Птаха, дай попить, — просипел, с трудом ворочая пересохшим языком.

Девушка тут же поднесла к его губам кружку с водой.

— Ночью тебя тошнило от травяных взваров. И от воды, вообще-то, тоже. А сейчас как?

— Не знаю, — Серп сделал несколько глотков, с большой осторожностью подвигал головой и тут же ощутил боль. Не острую, как ночью, приглушенную, но его все равно замутило. — Пожалуй, лучше, но не особенно.

— Принести поесть?

— Нет.

— Что с тобой? Мы никаких ушибов не нашли и ран тоже, кроме пореза на боку. Он неглубокий, кровь не шла, но Кайт все равно зашил. Стежки кривые получились, — Иви глянула виновато. — Я не смогла по живому.

— Придется научиться, — угрюмо изрек Серп. — Не желаю, чтобы меня осматривали мужики, да еще и штопали кривыми стежками. — Иволга захлюпала носом. — Что ты, птаха? Я не сержусь. Пошутить хотел.

— Я поняла, — смахнула слезинки. — Это от радости. Я очень боялась за тебя. И сейчас еще боюсь.

— Не бойся. Я поправлюсь. Надеюсь, быстро. Хотя если порез не затянулся… Наверное, Госпожа Луна прогневалась, что я убил Рубуса пред ее ликом без предупреждения. Поэтому и силой меня так крепко ударило. Ох, Светлое Солнце, да поправлюсь я, все равно поправлюсь! — Серп с трудом потрепал вновь залившуюся слезами девушку по руке. — Проваляюсь на несколько дней дольше, вот и все.

Несколько дней растянулись на пару недель. Поначалу чародею было плохо, есть он не мог, только пил, и то помалу. Но постепенно тошнота и головная боль прошли, вернулся аппетит. Иволга, прежде почти все время сидевшая у постели больного, теперь была занята приготовлением разных блюд повкуснее и мытьем посуды.

Кайт воспользовался ее отсутствием и заглянул как-то вечером, сразу после ужина, в комнату чародея.

— Я Иволге все объяснил насчет Лилеи, — первым делом сообщил слегка смущенный великан. — Сказал, что ты уже тогда следил за лиходеями, вот и пошел к ней. Иволга, оказывается, слышала разговоры на рынке. Ну, знаешь, что девица памяти лишилась, а потом…

— …От великой любви вспомнила своего суженого, — закончил Серп, слегка оправившись от удивления при виде стражника.

— Да, это самое. Она теперь еще больше тобой гордится. Аж завидно, — усмехнулся Кайт.

— Чему тут завидовать? Могу представить, что обо мне твои сослуживцы болтают. После развала сокровищницы и половины замка.

— Половины замка! Любишь же ты заноситься! Ту трещинку в стене уже почти заделали. И обидного никто не болтает. Гриф и вовсе тебе благодарен. Еще и отдельное спасибо передавал за того белобрысого, дружки которого купца обчистили. Вермей вот на днях спрашивал, как ты.

— Ему помощника не хватает.

— Ну что ты за человек? — покачал головой Кайт. — Я, выходит, Иволге жизнью обязан? Если б она тебе не пригрозила, ты б меня прикончил?

— Нет, не прикончил бы. Ты-то знаешь, надеюсь, что есть разница между желанием, пусть и самым искренним, и способностью пойти у него на поводу?

— Как не знать! Совсем недавно руки чесались старейшине, что капитана допекал, кое-что на кулаках объяснить. Да и прежде бывали случаи. Но отец мне эту разницу еще в детстве втолковал накрепко.

— А Рубус, преступный чародей, про эту разницу забыл. А может, некому объяснить было, поэтому и связался с лиходеями, — Серп с досадой поймал себя на том, что говорит на манер своего наставника.

— Мое счастье, что у тебя память хорошая, — вздохнул парень. — Я чего к тебе зашел-то. Закончил на днях прадедовы бумаги разбирать и обнаружил, что его друга-чародея, который на дом охранную волшбу наводил, звали Юнкусом. Как думаешь, это нынешний верховный или другой какой-то? Жить-то, знаю, чародеи могут долго. И выглядеть молодо в любом возрасте для них пустяк.

— Чёрен мрак! Наверняка он! Вот откуда старикашка прознал про мой источник! Здесь полно зеркал, значит, за домом ему следить — раз плюнуть. Да еще болтливый страж! — Серп со злости ударил кулаком по постели.

Кайт подошел к висящему на стене зеркалу, отражавшему кровать и большую часть комнаты, снял и аккуратно поставил в углу, стеклом к стене.

— Вот так. Но слышать, он, наверное, все равно сможет.

— Еще немного приду в себя и наложу глухие чары, — пообещал Серп. — Может, тебе стоит поговорить с Юнкусом? Прадеду твоему он был хорошим другом. Над домом поработал добротно.

— Мне с ним говорить бессмысленно, — развел руками Кайт. — Судя по письмам, Юнкус собирался жениться на моей бабке.

Через день после визита Крестэля чародея навестил Вермей.

— На Юнкуса не обращай внимания, — сказал палач после положенных приветствий и вопросов о здоровье. — Слыхал я от стражников, как он с тобой. Не по-людски это. Зато Черен твоей помощью доволен. Заходил на днях в пыточную, думал тебя застать. Вот, просил передать, — снял с пояса небольшой кошель.

— Щедро, — Серп заглянул внутрь и увидел, что на этот раз получил от главы Кротов золото.

— Черен рад, что ты прикончил лиходея. Юнкус бы стал с ним разговоры разговаривать, пытаться к совести воззвать. Солнечные это любят, а тут еще и свой брат-чародей оступился. А Черен повидал таких, да и я тоже. Для них обычные люди, что для нас муравьи. Их уже не исправишь. Зато они горазды притворяться, сбегать и браться за старое.

— Я не стремился его убить, просто выхода другого не видел.

— Ну да, там же еще и друг твой оказался. И девушка. Очень милая, приветливая, — заулыбался палач. — Назвала меня дядюшкой Вермеем. Заплечных дел мастера дядюшкой, а?