Завещание императора - Александр Старшинов

Он будто утонул в этой тьме. Густой, вязкой, без начала и конца. Уходить вниз, в жуть… ну уж нет!

Выплыл. Очнулся. Первое, что ощутил, — боль в затылке, боль во всем теле, боль в руках. Первое, что увидел, — черноту. Моргал, щурился, силясь хоть что-то разглядеть, — напрасно. Дернулся — и не смог ни встать, ни даже повернуться.

Он был закован в колодки, как раб в эргастуле, а руки связаны за спиной. Судя по липкому холоду — его раздели донага и оставили в каком-то подземелье. Было сыро. Где-то рядом протекала вода — Приск слышал ее журчание. И ощущал мерзкий затхлый запах — значит, по подземелью проходил сток для нечистот.

В первый момент мелькнула мысль, что Адриан все же дал выход своей ярости и решил уничтожить посланца, принесшего дурную весть. Но эта версия не продержалась и четверти часа. Разумеется, Адриан мог убить Приска. Мог приказать пытать. Но похищать… это глупо. А вот воплощение того плана, о котором говорил Адриан на тайном обеде, вполне могло начаться. Возможно, нужные люди уже нашептали одному из претендентов и указали на Приска. А приманку для тенет не посвящают в планы охоты. Итак, противник, не медля, нанес удар.

Выходило, что Приска похитил некто — по приказу неведомого — того, кто пытался точно так же, как и Адриан, завладеть завещанием. Если так, то трибун очень скоро узнает — кто же именно их конкурент. Вот только… кому он сможет передать добытые сведения?

Внезапно заскрежетали металлические крюки на двери, мутный свет просочился в подвал, обозначив поверху углы, так что Приск смог определить, что помещение хоть и с низким потолком, но довольно просторное. Потом запрыгали блики по стенам, и в подвал вошли два темнокожих раба с фонарями, а за ними — еще двое.

Тот, кто вошел последним, был пленнику знаком — уродливое лицо бывшего кулачного бойца узнал бы любой.

«Похоже, новый свежий шрам на морде…» — подумал Приск, спешивший в любой ситуации запоминать детали.

Этот человек напал на Павсания. И еще это он наверняка вынюхивал след в библиотеке. Получается, боксер притащился вслед за Приском из Рима. И трибун, как дурашка-поросенок, у него в руках.

Вместе с кулачным бойцом пришел маленький смуглый человечек — бритоголовый, широкоплечий, с длинными жилистыми руками.

«Палач», — сообразил Приск, и сразу стало холодно под ребрами. Пусто.

— Знаешь, что ты должен сказать? — спросил боксер. — Не знаешь? Тогда Амаст скажет нужное словцо… — Парень не боится назвать свое имя. И немудрено. Как только он выбьет из пленника нужные сведения, тот умрет. Это Приск понял так ясно, будто боксер ему всё рассказал о планах. Впрочем… неважно… раскаленное железо развяжет любой язык, даже если вслед за пыткой следует смерть. — Хочешь увидеть женушку и щенков — говори, и говори быстро, а то твоя клепсидра уже последние капельки цедит…

О чем это он? Неужели? Но ведь Кориолла должна… или… Ведь писем не было… ни одного…

— Онемел? А вот это видел?

Перед глазами Приска вспыхивает браслет — золотой, со вставками из сердолика… Кориолла носила…

Приск невольно зажмуривает глаза.

— Убью, — шепчет беззвучно.

Браслет можно украсть… Но вдруг Кориолла и дети у этого Амаста… Или просто убиты… Приск стискивает зубы так, что они скрипят… Я скажу… о да… я скажу… но вы не обрадуетесь моим словам…

— Раскали решетку, — приказал боксер палачу.

Ну надо же…Чего Приск боялся, угодив в плен к дакам, и чего с ним не случилось в Сармизегетузе, ему прочили здесь, в блестящей римской Антиохии.

«Если я, конечно, еще в Антиохии», — уточнил про себя пленник.

— Может быть, что-нибудь послабее? — предложил палач. — А то помрет и не сумеет нам все рассказать. В обширных ожогах мгновенно вспыхивает лихорадка. Пройдет несколько часов — а человек уже в беспамятстве. Я бы не стал его жечь, — заметил палач. — Во всяком случае — пока…

Умен. Или тянет время?

Надежда вспыхнула слабой искрой.

Время… Адриан наверняка уже ищет пропавшего. Тем более что два его телохранителя исчезли вместе с военным трибуном…

— Не успеет занемочь… — хмыкнул боксер.

— Я предупредил.

Палач говорил так холодно и так убедительно, что боксер заколебался.

— Тогда действуй как сам полагаешь.

— Руки, — приказал палач двум смуглым подручным. — Руки привязать сюда — и он указал на стоящий в углу длинный деревянный стол. — И настрогайте мне мелких лучинок…

Палач ухмыльнулся… Ему нравилась его работа.

Глава VI

МЕХАНИЧЕСКИЙ ТЕАТР…

Осень 866 года от основания Рима

Провинция Сирия

Филон как раз поутру устанавливал во дворе наместника новую, только что построенную машину — улучшенная модель той, что когда-то он применил зимой в Мезии и которая — воображал Филон — решила исход битвы в пользу римлян. Самострел, мечущий один за другим дротики. Он пытался отладить машину, увеличивая дальность стрельбы, но пока ничего не получалось… Казалось, механизм дошел до предела своих возможностей. Вот если бы под рукой у Филона был иной металл — и если бы из металла, а не из деревянных планочек можно было сделать цепную передачу… И если бы… Придумать можно многое, сложно — воплотить.

Когда Адриан вышел во двор своего дворца, рабы устанавливали мишень для проведения показательных стрельб. Филон — в зеленой тунике и ярко-желтом греческом плаще, расхаживал рядом, раздуваясь от гордости.

Однако первый залп не произвел впечатления на наместника.

— Эти машины нам не пригодятся, Филон, — заявил Адриан. — Легкие парфянские стрелки от них ускользнут — не хватит дальности, а катафрактариям это — как укус комара. Так что оставь свои игрушки и займись делом. На нашем пути… то есть на пути императора, — поправил сам себя наместник, — будет множество крепостей. И Траяну понадобятся штурмовые машины. Например, такие, как гелеполис. Надеюсь, ты сумеешь их построить…

— Да уж конечно… Мне ли не знать! Сооружают гелеполис таким образом, — с жаром принялся излагать Филон, — сбивают огромный штурмовой щит из толстых досок, скрепляя их длинными железными гвоздями; сверху щит покрывают воловьими кожами. А еще можно мокрой глиной, дабы обезопасить от огненных снарядов, — тут же принялся демонстрировать свои познания Филон. — Спереди насаживают отточенные трезубцы. Острия эти выковываются из железа, они очень массивны и сокрушают все на своем пути, гелеполис ставят на колеса, и солдаты, разместившись за ним, направляют машину с помощью канатов. Тут главное — выбрать слабый участок стены, и если защитники не в состоянии дать отпор, то эта машина сокрушает стены и открывает широкие проломы.

Адриан глянул на него рассеянно, нахмурился… Огляделся.

— А где Приск?.. — поинтересовался наместник. — Я бы хотел, чтобы военный трибун посмотрел на стрельбу. Он что, так и остался дрыхнуть у тебя дома?

— Вот беда… Мне это не нравится… совсем не нравится… — пробормотал Филон, отступая за свою машину. — Ты что-нибудь понимаешь? — обратился он к Марку, который помогал закладывать в приемное гнездо стрелы.

— Кажется, да… — прошептал Афраний, и голос его дрогнул. Он совсем забыл про поручение Приска и только сейчас вспомнил.

Юноша спешно засунул лишний пучок стрел назад в колчан и протянул руку за брошенным на базу мраморной статуи плащом.

— Господин… — испуганно проблеял Филон. — Военный трибун Приск не возвращался ко мне домой ни вечером, ни ночью, ни утром… Но я могу послать кого-нибудь, быть может…

— Что? Приск не вернулся? — встрепенулся Адриан и метнул быстрый взгляд на Зенона — вольноотпущенник, как всегда, был рядом. — Точно? Ты не ошибся?

— Именно так, — подтвердил Филон.

— И военный трибун не присылал никого с запиской?

— Нет, господин…

— Зенон! — повернулся к вольноотпущеннику Адриан. — Живо в храм Дианы! Надеюсь, наш бравый трибун еще там в объятиях какой-нибудь красотки. А если нет…

Адриан оборвал сам себя, мрачно глянул на Филона и еще более мрачно — на юного Декстра, повернулся и скорым шагом направился во дворец.

— Неужели первая же ловушка сработала?.. — пробормотал наместник тихо.

Ни Филон, ни Марк его не услышали.

И Зенон не услышал, потому что спешил на поиски.

— Мог ли Адриан убить трибуна Гая Остория Приска? — спросил свистящим шепотом Декстр у механика, когда Адриан уже скрылся во дворце.

Оба они стояли в растерянности подле машины.

— Убить? А… зачем? — не понял Филон.

— Не ведаю. Но мне показалось, военный трибун Приск в опасности. Я слышал, как отец в тот день, когда мы отправлялись в путь, сказал Максиму, что Приска попытаются убить.