Ошибка природы (сборник) - Светлана Алешина

Наскоро глотнув кофе под ироническим взором Эльвиры, рванулась к двери.

— Это что, весь твой завтрак? — поинтересовалась Эльвира, которая все больше и больше входила в роль моей опекунши.

— Конечно, — кивнула. — Я всегда так завтракаю.

— Странно, почему ты тогда до сих пор не стала похожей на скелет!

— Я вечером питаюсь, — поспешила заверить ее.

— Ага, то есть питаешься самым что ни на есть вредным образом, — фыркнула моя подруга.

— Эличка, — жалобно проговорила я. — Давай ты все-таки останешься мне подругой и передумаешь превращаться в суровую воспитательницу. Я, честное слово, буду есть правильно, как только расправлюсь с этим гадким делом!

— Тогда появится другое дело, — смотря на меня в упор с неодобрением, заявила Эльвира. — Еще более гадкое. Твой образ жизни сведет тебя в могилу.

— Знаешь, Эличка, мои скромные наблюдения показали мне, что в могилу сводит любой образ жизни, — ответила я ей. — Даже самый правильный. Вот как ни живи, а никто еще вечным не остался. Агасфер же, кстати, говорят, жил абсолютно неправильно. Так что вечная жизнь, Эличка, может быть, все-таки не связана с нашим питанием?

— Тебе вредно слушать музыку, — заявила Эльвира. — В голове у тебя, Данич, полный винегрет. Причем еще и философский, что самое печальное. Но я все равно почему-то люблю тебя. Есть в твоей дурной особе что-то ужасно обаятельное и привлекательное.

— Я тоже тебя люблю, Эличка, — заверила я и для подтверждения чмокнула ее в нос.

— Постарайся вернуться пораньше. И, пожалуйста, Данич, береги себя. Ладно?

Я кивнула. Конечно. В конце концов, ничего особо опасного в моих планах на сегодняшний день не значилось.

Константин Александрович Затонский жил недалеко от меня — всего одна остановка.

Его дом стоял на самом углу улицы, очень симпатичный и милый. Бывают такие четырехэтажки. Самые обычные, а вот почему-то кажутся тебе живыми, с собственным дыханием.

Я подошла к подъезду, в котором жили родители Игоря Затонского, и почему-то вдруг кольнуло сердце. Прикрыла глаза. Сейчас войду в дом, где поселилась большая беда. Я должна буду выпытывать у этих людей, совсем недавно потерявших сына, все подробности. Может, они хотят все забыть. Может быть, вообще это его отец мстит за гибель сына. Насколько ты права, Саша Данич, в своем стремлении найти убийцу? Конечно, преступление должно быть наказано, но ведь и этот человек может считать точно так же!

И самое ужасное, что мне куда симпатичнее этот мальчик, которого я никогда не видела, чем Мещерский со товарищи!

Поэтому я остановилась и попыталась справиться с охватившей меня паникой.

«Что поделаешь, Саша, — строго сказала себе. — Это работа. И почему ты так уверена, что Затонский бегает по городу с револьвером?»

— Вы меня пропустите? — услышала за своей спиной и обернулась.

Человек спокойно улыбался мне, без тени раздражения дожидаясь, когда я отойду в сторону или продолжу движение. Мягкие черты лица, яркие и ясные голубые глаза, которые не могли скрыть даже уродливые очки, да, впрочем, и эти очки, придающие его лицу что-то необъяснимо симпатичное, делающие его похожим на старого учителя «гимназии», — все в нем располагало.

— Да, конечно, — пролепетала я, пропуская его вперед, и двинулась за ним.

Он шел, прыгая через две ступеньки, как мальчишка. Вообще он напоминал мне подростка, небольшого роста, худого, в такой смешной шапочке с козырьком.

Но представьте себе мое изумление, когда он остановился прямо перед дверью квартиры Затонских!

Более того, он достал ключ и начал открывать дверь.

Я остановилась за его спиной. Он обернулся:

— А вы… — начал он.

— Вы — Константин Александрович? — спросила я.

— Да, — кивнул он, рассматривая меня с легким оттенком недоумения, что тем не менее не мешало ему доброжелательно улыбаться.

— Значит, я к вам. Я из частного детективного агентства. Александра Данич. По поводу одного…

Говорить дальше я не решалась, опустила глаза и начала внимательно изучать пол. Но он удивил меня еще больше.

— Вы об Игоре, да? — тихо спросил. — Что-нибудь случилось с кем-то из его друзей?

— Нет, — помотала я головой. — Скорее с его врагами…

Он какое-то время молчал, стиснув губы, потом коротко кивнул и открыл дверь:

— Проходите.

Я оказалась в довольно большой квартире, немного темноватой из-за отсутствия больших окон, но очень уютной.

Он помог мне снять куртку и жестом пригласил в центральную комнату. Старая мебель с немного обтрепавшейся обивкой свидетельствовала о скромном достатке, а обилие книг на стеллажах заставляло думать, что для хозяев этой квартиры обивка мебели — не самое главное в жизни.

— Располагайтесь, — сказал мне хозяин. — К сожалению, Ирины, моей жены, сейчас нет в городе. Но я постараюсь помочь вам, если, конечно, смогу. Вы будете чай?

— Да, если можно.

Он скрылся, а я, подгоняемая любопытством, подошла к книжным стеллажам.

О, какие тут были книги! Мое сердце несколько раз встрепенулось и начало биться в учащенном темпе. Увидев на самом верху томик Китса, я потянулась к нему. Китс был на английском языке.

Дотянувшись, я сняла его и раскрыла на первой попавшейся странице.

— «He was a hansome man, and I wan’t to know, how do you like you’re blueyed boy, Mister Death?» — прочла я.

— Вы тоже любите Китса? — спросил вошедший в комнату Затонский.

— Нет, — я положила книгу на стол. — Я больше люблю французскую поэзию. Но Китс мне нравится.

— «Он был красивым парнем, и я хотел бы знать, как вам ваше голубоглазое приобретение, Мистер Смерть», — задумчиво проговорил Затонский, смотря вдаль, мимо меня своими удивительными глазами. — Китс. Как это бывает близко к тому, что испытываю я. И непонятно, как удалось этому далекому от меня во временном отношении англичанину узнать о таких же чувствах. Одиночество, горечь несправедливости и жажда выкрикнуть эти слова Мистеру Смерти! Но он прячется от тебя или принимает иной облик и выжидает, чтобы нанести следующий удар…

Я замерла. То, что он говорил, напоминало краткую исповедь. Попытку высказать то, что уже давно лежало на душе. Мне? Совершенно постороннему человеку?

— Ладно, — коротко махнул он рукой, словно почувствовав мое напряжение. — Давайте пить чай и говорить о том, что интересует вас, а не меня. Как я понял, с теми, кто когда-то поиграл с моим сыном, случилось то же самое. С ними тоже решили поиграть. Так?

— Примерно.

— И вы хотите, чтобы я подсказал вам, кто решил с ними поиграть, или сам бы в этом признался…

— Нет, — покачала я головой. — Я вообще плохо знаю, что случилось с вашим сыном. Мне надо знать именно это. Желательно подробнее, хотя понимаю, что вспоминать о таком больно. Но тогда просто скажите мне об этом, я пойму и уйду. Те, кого убили сейчас, — это те самые люди, которые расправились с Игорем. Вы не обязаны мне помогать.

— Убили? — тихо спросил он. — Кого?

— Нещадова. Мещерского. Шахинова.

Он присвистнул.

— Хороший урожай нынче у служителей ада, — пробормотал Затонский.

Потом некоторое время молчал, рассматривая стену с таким интересом, как будто не было на свете ничего важнее этой стены.

Я бы никогда не решилась утверждать, что гибель нашей «жертвенной троицы» его сильно огорчила.

— Все трое — мерзавцы, — усмехнулся он. — Никого из них не жалко. Разве что Нещадова — этот из всей троицы был более-менее приличным. Думаю, что тот, кто их убил, приятнее их.

— Извините, что побеспокоила вас, — сказала я, поднимаясь. Вряд ли он станет мне помогать. Было совершенно глупо надеяться.

— Нет, подождите. Я же не сказал, что не стану помогать. Я странный человек. Нещадов… Такой коренастый, похожий на медведя, да?

— Скорее на медвежонка…

— Ну, неважно. Сядьте, поговорим. Может быть, я и вспомню что-то важное в процессе нашей беседы. Только не думайте, что помогаю вам из-за Нещадова. Он мне тоже не нравился.

— Тогда почему?

— Мне нравитесь вы, — просто ответил он. — Вы чем-то похожи на подружку моего сына.

— «В такую бездну страх я зашвырнул, что не боюсь гадюк, сплетенных вместе», — проговорил Затонский. — Саша, вся эта компания — клубок этих самых гадюк. Раньше я их боялся — понимаете, Саша, после того, как твой сын погибает, ты начинаешь бояться за всех остальных: за свою племянницу, за жену, за весь мир. Тем более что…

— Им дали маленькие сроки, — заметила я. — Нещадову совсем ничего не было. Я представляю вашу обиду.

— Да нет, — усмехнулся он. — Дело в том… я просто отказался от собственных обвинений. Признал, что Игорь действительно был виноват сам — вызвал их тогда на драку.

— Что? И это было так?