Круг Раскрывается: Холодный Огонь - Тэмра Пирс

Их хорошее настроение передалось и медитации Ниа, когда они зашли внутрь. Девочка уверенно впала в дыхательный ритм. Даджа наблюдала, как её сила прокатывается по её коже, покрывая её светящимся слоем. Чем более пустыми были мысли Ниа, тем реже её сила вырывалась прочь от её кожи. Она была близка к тому состоянию, когда она сможет управляться со своей силой так же, как с древесиной.

‑ Камок дал тебе задание на сегодня? ‑ спросила Даджа, когда они покинули классную комнату.

Ниа покачала головой:

‑ Я спросила, могу ли я взять на время книгу о магии для твёрдых пород дерева, а он только хмыкнул. Я думаю, он имел ввиду «да». Главное, что он знал, что я её взяла. Я почитала её сегодня немного — спрятала её в молитвеннике.

Она улыбнулась:

‑ Папа увидел, но ничего не сказал. Думаю, ему тоже становится скучно в храме.

Даджа покачала головой, когда они разделились, чтобы переодеться к ужину. Поев, Даджа провела вечер в книжной комнате вместе с семьёй. Спать она пошла с чувством того, что она в этот день многого достигла, не смотря на Моррачэйн. «Глупо было позволять этой женщине себя раздражать», решила она, заползая под одеяла. Моррачэйн была унылым существом, ненавидимым большинством людей, не понимающим, каким сокровищем у неё был Бэн. Её следовало жалеть, а не бороться с ней.

Было почти темно, когда Бэн покинул склад, в грубом шерстяном плаще и валенках поверх его одежды. Он замотал голову шарфами, полностью скрыв лицо, оставив лишь щель для глаз, а своё устройство и фонарь нёс в корзине. Он незамеченным присоединился к потоку слуг, возвращавшихся в дома своих господ, пригнув свои головы под дувшим с Сиф крепким ветром. Бэн был ветру рад: защищая от него лицо, он также скрывал свой рост.

С тех самых пор, как он начал учить пожарных, он обошёл каждый дюйм большинства островов Кугиско, по дворам и аллеям, мимо мусорных ям и колодцев, вокруг флигелей и вдоль стен. Он спускался в погреба и забирался на чердаки и башни. Он знал эти острова, в том числе Алакут, лучше живших там веками людей.

Благодаря этому знанию у него был богатый выбор мест для проверки его единственной пожарной бригады Острова Алакут — лакеев и продавцов, которые пропускали треть уроков, потому что ходили по делам своих господ или просто забывали. Их нужно было подтянуть. Для этой проверки он выбрал кондитерскую лавку на Улице Холлискит. Она была достаточно близко к Дому Ладрадун, чтобы его бригада немедленно послала за ним после начала пожара, но не настолько близко, чтобы навлечь на него подозрение.

Улица Холлискит была практически пуста. Семьи, которые имели здесь эксклюзивные лавки, не считались достаточно хорошими, чтобы жить на Алакуте: на Водный день их магазины закрывались. Была там и гостья, о которой кондитер на знал, нищая, забравшаяся в погреб, чтобы поспать. Но она пришла под покровом темноты, когда её никто бы не смог заметить.

Бэн её видел, конечно же. Он два месяца следил за этим местом, прежде чем принять решение. Теперь он воспользовался её узким лазом в лавку, чувствуя, как его одежда, похожая на облачение слуг, цепляется за края лаза. Он оставит после себя кусочки ниток, по которым маги магистратов могут отследить владельца одежды, но это не было проблемой. Он оставит в очаге возгорания свою верхнюю одежду и поклажу: маги не могли использовать следственные заклинания на предметах, прошедших очищение огнём. Бэн улыбнулся, спрыгивая на пол погреба, представляя себе этих подобных раздосадованным гончим магов, ищущих след, который замыкался сам на себя.

Он зажёг фонарь и поднялся наверх, где он установил своё устройство в кладовой и поджёг фитиль. Он подпёр дверь, чтобы оставить её открытой и подпитывать пламя воздухом, и положил пустые мешки и кувшины оливкового масла рядом, чтобы послужить топливом, когда устройство подожжёт помещение. Корзину он тоже оставил там.

Снаружи он снял свой плащ, шарфы и валенки, и запихнул их в погреб, осторожно, не цепляясь своими остальными предметами одежды за края отверстия. Последним делом он задул фонарь и также бросил его в погреб. Это место было прямо под кладовой: ткань превратится в пепел, а фонарь — в оплавленный кусок олова, к тому времени, как прибудут маги магистрата.

Затем он поспешил домой, где он будет запуганным сыном своей матери, пока его не призовут. Пока она кормила его своими бесконечными выговорами и оскорблениями, он представлял, как лавка начала гореть. Этот образ помог ему пережить ужин и её обычную речь на Водный день, в которой она говорила, что это он виноват, и что именно его невнимательность, его глупость послужили причиной смерти её внуков. Он выдержал. Были дни, когда он гадал, а не права ли она. Но не в этот день: в этот день он думал только о своей проверке. Закончив, она приказала ему идти спать, чтобы он не жёг понапрасну свечи. Бэн подчинился. Он всегда подчинялся.

Правда была в том, что Моррачэйн была неудобным удобством. В обмен на роль её мальчика для вербального битья — физическому битью он положил конец за месяц до своей свадьбы — она дала ему крышу над головой. Если бы он жил один, то пришлось бы управлять домом и присматривать за слугами, бесконечные скучные детали, которые отнимали драгоценное время у смысла его жизни. Он давал матери свою работу на предприятии и козла отпущения; она же удовлетворяла его повседневные нужды. И однажды он расплатится с ней за все те моменты, когда он думал, что, возможно, именно он и виноват в смерти его жены и детей.

Отход ко сну создавал определённые проблемы. Он планировал читать, одетым в ночную рубашку, пока за ним не придут, но потом понял, что не хочет замёрзнуть, туша пожар почти голым. Он выложил свою одежду рядом, будто приготовил её на следующий день. Он сможет напялить их поверх ночной рубашки, возможно оставить концы рубашки болтаться снаружи его штанов. Приняв решение, он забрался в кровать и открыл книгу, «Типы ожогов их лечение» Годсфорджа. Читать было практически невозможно. Они скоро придут. Скоро, скоро…

Но часы продолжали бить. Никто не пришёл. Он не осмеливался подходить к чердачному окну, которое выходило на Алакут. Если они придут, и застанут его там, то будет трудно объяснить, почему он смотрел на пожар, а не бежал к нму.

Поэтому Бэн прождал всю ночь без сна. Некоторые члены его алакутской бригады пришли утром, когда всё уже давно кончилось.

‑ Мы думали, что сможем справиться, ‑ заныл старший лакей Дома Лубозни. ‑ Мы же учились неделями…

‑ Три, ‑ холодно перебил его Бэн. ‑ Когда вы вообще трудились явиться. У вас не хватало познаний на то, чтобы потушить подлесок в парке, не то что лавку. Кто-нибудь пострадал?