Моя лучшая студентка (СИ) - Энн Алена

— Спасибо за совет, Максим Алексеевич, — цедит замдиректора, еле сдерживая гнев. — Вы свободны.

— Всего доброго.

Резко открывая дверь, чуть ли не сшибаю с ног Анжелу. Окинув меня презрительным взглядом, протискивается внутрь. Как ожидаемо встретить ее у двери. Опять подслушивала! И что же мешает мне сейчас сделать то же самое? Мне надоело быть пешкой в играх этой избалованной девчонки. Кроме того, было слишком непредусмотрительно на ее месте оставить дверь приоткрытой…

— Немедленно иди сюда! — яростно кричит Никифоров, хлопая ладонью по столу, и я слышу «удивленный» голос Анжелы.

— Что случилось, папочка?

Ах, какая актриса пропадает на факультете психологии!

— Я смотрю, ты у меня не в Москву поедешь, а в деревню бабке морковку сеять!

— Я не понимаю…

— Чтобы меньше соблазнов было взрослым мужикам на шею вешаться! — цедит мужчина, снова ударяя ладонью по столу. И сейчас Анжела молчит. Видимо, актерские способности дают сбой.

— Так значит, это правда! На девчонку волокла, а оказывается сама вешалась на шею Корнилову!

— Папа! — отчаянно всхлипывает Анжела.

— И у дома его торчала, позорница! За книгами говоришь, ездила?

— Папа…

— Уйди с глаз моих! Так опозорила перед человеком!

— Я все объясню! — не сдается девушка.

— Иди!

Даже не пытаюсь отойти, хочу видеть лицо этой безжалостной интриганки. Вылетает из кабинета бледная, словно поганка. Застывает на мне яростно пылающим взглядом, и ее лицо перекашивает от злости.

— Ну что, стоило оно того? — усмехаюсь в ответ на этот взгляд.

— Ты у меня еще за все поплатишься! Готовься! — гневно шипит, сжимая руки в кулаки с такой силой, что костяшки пальцев белеют. Бросив на меня последний презрительный взгляд, убегает. Не нравится мне все это. Наверное, сейчас будет верным держаться от Нины подальше, чтобы не провоцировать новые слухи. Только вот… смогу ли? Тянет к ней просто магнитом, эх…

В кармане вибрирует телефон. Ева…

— Слушаю?

— Макс, дорогой, привет! Не занят?

Сейчас ее голос вызывает у меня только отторжение и ничего более.

— Говори.

— Мне очень жаль, но завтра мы не сможем встретиться, я должна ненадолго уехать. Надеюсь управиться до пятницы. Не расстроишься? Ты ведь так хотел меня видеть.

О, нет, тянуть до пятницы у меня нет никакого желания, придется обрубать все по телефону.

— Ева, не хотел заявлять об этом вот так, но нам придется прекратить наше общение, — на том конце трубки гробовая тишина. — Ева?

— Но… почему? — наконец выдыхает она.

— Потому что мне оно становится неприятным. Ты немного забываешься, мы с тобой просто друзья детства, а ты ведешь себя, как жена. Не знаю, что там тебе наговорила моя мать, но я не ищу себе девушку для этой роли, понимаешь?

Внутри все кипит от гнева, но я пытаюсь подбирать слова. Не хочу, чтобы Ева догадалась о том, что Нина мне все рассказала. Зачем портить их рабочие отношения? Но Ева, видимо, и так обо всем догадывается.

— Что, невинная овечка все рассказала?

— Не понимаю, о чем ты.

— Все ты прекрасно понимаешь, Корнилов! — рычит она в трубку. — Что, на молоденьких потянуло? И девочка тоже хороша! На вид тихоня, а сама на взрослого мужика слюни пускает!

— О чем ты?

— Не о чем, а о ком! О Нине твоей любимой! Что, думаешь не замечаю, как пялитесь друг на друга? Да она тут чуть в обморок не грохнулась вчера, когда я ей сказала, что у нас скоро свадьба! Только вот помяни мое слово! Ничего у вас двоих не получится! Передай своей шлюшке, что в ее услугах я больше не нуждаюсь!

Одно чертово слово, а в крови вскипает ярость. Никто не имеет права так называть Нину!

— Прикуси свой ядовитый язычок, Ева! И не веди себя, как идиотка! Нина не должна страдать из-за того, что ты себе там чего-то нафантазировала. Ей нужна эта работа, а тебе нужна помощница. Не веди себя, словно ребенок! Взрослые люди так дела не решают.

— Да ты идиотом-то не будь, — истерически хохочет Ева. — Я ее взяла на эту работу только для того, чтобы загрузить по полной, чтобы у нее времени не было шататься по вечерам за «дополнительной литературой» к своему обожаемому преподу!

Ушам своим поверить не могу, вроде на первый взгляд такая простая, милая девушка, а в итоге оказалась настоящей стервой.

— Послушай, не порть девочке жизнь. Ты чего так бесишься? Я изначально тебе честно сказал, что больше, чем на дружбу и общение с моей стороны ты можешь не рассчитывать. Так к чему все это?

— Ну и ладно, сама с превеликим удовольствием озвучу ей эту чудесную новость! Прощай, Корнилов! Надеюсь, у вас ничего не получится, и ты будешь страдать так же, как и я!

— Ева!

Но разъяренная девушка бросает трубку… Черт, как же так? Нина снова пострадала из-за меня… И как ей теперь сообщить эту «потрясающую» новость? Девушка была так счастлива, так воодушевлена, когда Ева предложила ей эту работу. Но уж лучше я скажу ей об увольнении, чем Прохорова…

Глава 40. Нина

Несусь по коридору быстрее ветра. Чертов будильник подвел меня! Ну что за невезение? Хорошо, что хоть ко второй паре успела! А иначе, опоздай я хоть на пять минут — осталась бы за дверью. Хотя Анна Павловна и относилась ко мне по-особому, но нарушения распорядка не прощала, как и остальным. Странно… возможно, мне кажется, но отчего-то все на меня косятся. Может, что-то не так с одеждой? Тщательно оглядываю себя. Да нет, вроде бы, все в порядке. Уже подхожу к аудитории, как вдруг меня останавливает Саша Косенкова, моя одногруппница.

— Респект тебе, Нинок, прям мечту всех девчонок осуществила! — усмехается она, а я понять ничего не могу.

— Прости?

Саша вдруг начинает хохотать и сует мне в руки какой-то лист бумаги. Взглянув на него, так и замираю. Несчастный лист так и трясется в моей руке… На нем фото. Я и Максим. Тот самый момент у такси, когда он поправлял мой воротничок. И выглядит все это весьма и весьма двусмысленно. Чертова Анжела! Растерянность и стыд тут же сменяются яростью. Хватаюсь за дверную ручку, но вдруг меня кто-то хлопает по спине. Оборачиваюсь и вижу Антона Смирнягина.

— И от меня респект! — гогочет он, проскальзывая за приоткрытую мною дверь. Господи, я не хочу входить в кабинет! Какой ужасный позор! Но… Егоровы не отступают! Собравшись с духом, вхожу, тут же утопая в гуле голосов, который вдруг стихает. Десятки глаз сейчас обращены на меня. Кто-то смотрит заинтересованно, кто-то осуждающе. Равнодушных нет!

— Обалдеть… Кто бы мог подумать… Вот тебе и мышка! — слышится со всех сторон тихое перешептывание. Цепляясь взглядом за десятки листовок, лежащих на столах одногруппников, я, выпрямив спину, прохожу к своему столу. Где сидит разъяренная Лера.

— Что это за фигня? — тут же яростно зашептала она, протянув мне листовку, — Почему я узнаю об этом так? Почему ты мне ничего не сказала?

— Не о чем тут говорить!

— Я не осуждаю тебя, Нина, но я думала, мы друзья. Скрывать такое!

— Какое «такое»? Между нами ничего нет!

— Нина, я ведь не дура, могу сложить два плюс два. Ты последнее время светишься вся бегаешь, скрываешь в кого влюбилась, а еще все эти ваши игры в гляделки, думаешь, я не замечала, как вы смотрите друг на друга? — на мгновение Лера замолчала, а потом удивленно округлила глаза. — Господи, тот случай, когда тебя потеряла мама! Ты оговорилась, что была с Максимом Алексеевичем! Так ты на самом деле была с ним!

Упертость подруги заставляет меня изо всех сил стиснуть зубы.

— Прекрати, Лера, я не спала с ним!

— Это твое личное дело, я же сказала, что не осуждаю тебя, — осторожно проговорила подруга, и я поняла, что она мне не поверила, от этого на душе стало так больно. От Леры я такого не ожидала! — Нина, прости, если обидела!

Но ответить я не успела, совсем рядом раздался полный триумфа голос Никифоровой.

— Ну что, Егорова, поведай нам каково это быть преподавательской подстилкой?