Полдень, XXI век (ноябрь 2012) - Коллектив авторов

В «Мигранте» изображается совершенно идеальная планета, без неравенства и нищеты, экологический рай, где еда растет на ветках. Называется планета Раа – ясно, что это как бы Рай. Мир возник без всякой эволюции, просто как творение некоего Творца. Мир этот – не просто материален, он – воплощение идеи в материи. Расплатой становится то, что Раа подвержен серьезным изменениям под влиянием воображения своих жителей. Чувства вины или ночные страхи могут превратиться в страшных чудовищ или цунами червей. Так, кстати, Дяченками объясняется механизм грехопадения – разрушение рая через познание добра и зла. Чтобы бороться с чудовищами воображения, в Раа существует особая система инициации (Пробы), в ходе которой отбирают людей, хорошо владеющих собой, в том числе и своим воображением. Не прошедшие пробу не получают прав полноценного гражданина, а оказываются под опекой других граждан.

Тем не менее, наступает кризис, и чудовища начинают вырываться наружу. Как оказалось, спасти Рай можно только поставив перед обществом важную цель. Видимо, когда сознание занимается «великой целью», оно держит себя в руках, и ему некогда отвлекаться на порождение чудовищ. И на роль этой цели как раз подходит космическая экспансия, тем более что звезда скоро взорвется, и с планеты надо эвакуироваться.

Если додумать всё это до конца, получается, что райское существование несовместимо со свободой. Если не на тело, так на воображение надо надевать жесткий внешний корсет.

Хорошо, конечно, когда в роли такого корсета выступает великая мечта о полете в небеса – «мне бы в небо». Но так ли уж велика способность технических проектов заполнять человеческое воображение?

Есть религиозная идея: подчинение всей человеческой жизни спасению души и подготовке к концу света. Коммунизм попытался заменить предлагаемое христианством центрирование жизни на будущем Страшном суде и Царстве Божьем центрированием на более узких и приземленных задачах – сначала на социальных и экономических переменах, а затем – переменах технических, космосе, кибернетике и термояде.

Вера в то, что технический проект может заменить в человеческой душе Страшный суд, – неизбывная часть советского культурного наследия. Писатели-фантасты заимствуют этот «ход мысли» зачастую некритически и бессознательно. Никем еще не проведено реальное исследование того, как на самом деле влияет на жизнь простого человека тот же самый космос – если этот человек сам не космонавт и не инженер ВПК. А, кстати, можно, например, вспомнить рассказ Рэя Бредбери «Р – значит ракета». Там, в мире будущего, полеты в космос – это самая лучшая профессия, и все молодые люди мечтают ею заняться, но большинство остается за пределами, комплексуют и мучаются, а со временем комплекс неполноценности преобразуется в защитное равнодушие к Космосу. Если в некой стране воцаряется культ космической экспансии – что получает большинство населения, не причастное к космической отрасли? Может быть, прежде всего зависит и чувство собственной второсортности?

Впрочем, дело не в этом. Интересен общий вопрос: откуда вообще взялась у нас уверенность, что умопомрачительная техника, производство которой мы сможем наладить и плодами которой мы сможем воспользоваться, будет чем-то большим, чем техника? Что она даст не только новую эффективность, новый комфорт и новые возможности познания, но и небо в алмазах и смысл жизни?

Не будем утверждать, что техника этого не может. Однако у нас на самом деле нет никакого жизненного и исторического опыта, позволяющего утверждать, что она это может делать. У нас есть лишь ностальгические воспоминания о советской жизни. Воспоминания о том, как сладко быть загипнотизированным пропагандой будущих космических свершений – и при этом ничего не знать о трудностях и реальных перспективах космических полетов, а заодно и об их цене. Но даже тот, советский опыт, говорит не о преображении духовной ситуации, а об ожиданиях этого преображения. Эта атмосфера ожидания от Гагарина того, что он своим полетом сможет изменить весь наш быт, показана в фильмах «Бумажный солдат» и «Космос как предчувствие». Космос – всегда предчувствие. Он никогда не становится реальностью.

Техника и так приносит в нашу жизнь очень многое. Чем бы была наша жизнь – без: холодильников, ядерного оружия, интернета, пассажирской авиации и пластической хирургии? Но ждать, что техника даст нашей душе нечто большее, чем технические эффекты, – значит пытаться повторить за большевиками трюк по созданию эрзац-религии из каких-то преходящих социальных и технических проектов. В Бога можно верить или не верить, но глупее всего – пытаться смастерить себе рукотворного божка из жести и кремния. Мы, в конце концов, уже не дикари.

Современные фантасты, ищущие счастья в технических проектах, заимствуют у коммунистов метод, который уже провалился, уже привел к краху, и нет причин считать, что у кого-то может получиться лучше. И прием-то ведь нехитрый: нужно значимость технических достижений усилить громоподобной риторикой, а правдоподобие риторики доказывать техническими достижениями. Нет слов, соединение техники и риторики – страшная сила. Но и у этой силы есть пределы ее действия, и мы знаем эти пределы. Например: когда человек оказывается один на один с подробностями быта, с нуждой, с семейными проблемами, с заботой о детях, – он забывает про речи о космосе. И если вера в космическое могущество и влияет как-то на счастье большинства людей, то влияет гораздо слабее, чем здоровье, сексуальная жизнь и зависть к соседям. В таких романах, как «СССР ™» и «Звезда Полынь», нам предлагают изящно сделанных жестяных божков. Но мы уже не верим в их силу. И даже поддерживая, скажем, развитие космических экспедиций или производство отечественных «гаджетов», хотелось бы не подпадать под гипноз новых утопий, благо что исторический опыт дает к этому хоть какой-то иммунитет.

Не надо забывать и о том глобальном в разочаровании в науке, которое Павел Амнуэль в своей статье «Реквием по НФ» относит к числу причин, приведших к смерти российской научной фантастике. Так что выражаемая писателями-фантастами мечта о возрождении благоговейного отношения к научно-техническим проектам – это, кроме прочего, еще и мечта научной фантастики о своем «жанровом» воскрешении. Только ведь разочарование в науке имеет очень серьезные причины: во-первых, тупики, в которые зашла физика в последние десятилетия, во-вторых, негативные экологические и военные последствия научно-технического прогресса. Два эти серьезные обстоятельства простой «волей к мечте» преодолеть невозможно.

О настоящем труде