1968. Год, который встряхнул мир. - Марк Курлански

Бобби даже пытался установить взаимопонимание с прессой и при этом старался шутить. Обычно речи, которые он произносил во время избирательной кампании, заканчивались цитатой из Бернарда Шоу, и в какой-то момент он заметил, что это стало для репортеров своего рода сигналом: услышав имя Шоу, они отправлялись к автобусу. И в один прекрасный день он закончил речь так: «Как однажды сказал Джордж Бернард Шоу, бегите на автобус».

После смерти брата Роберт сильно изменился. По-видимо-му, он осознал себя как нечто самоценное, обнаружил вещи, значившие, как оказалось, для него больше, нежели семейные ценности, и решил защищать их, даже если ради этого ему придется пойти против своих давних союзников, которых он приобрел в бурные дни правления брата. (О том времени он всегда вспоминал с благоговением, а о брате — с неутихающей скорбью.) К антивоенным взглядам он пришел в результате глубокой внутренней борьбы. Одного из своих сыновей, родившегося в 1965 году, он назвал в честь генерала Максвелла Тейлора, другого, появившегося на свет в 1967-м, в честь Аве-релла Гарримана и Дугласа Диллона — то были три фигуры, сыгравшие ключевую роль в ходе войны.

Он не был хорошим оратором, но говорил необычные вещи. В отличие от сегодняшних политиков он произносил не то, что хотели от него услышать люди, но то, что они, по его мнению, должны услышать. Он всегда касался проблемы личной ответственности, причем во многом в тех же выражениях и с тем же религиозным пылом, что и Мартин Лютер Кинг-млад-ший. Борьба за права рассматривалась им как обязанность. Заняв четкую антивоенную позицию, он вместе с тем критиковал студентов, пытавшихся уклониться от службы в армии. Он приезжал в кампусы, где толпы встречали его приветственными возгласами, и говорил студентам, какую ответственность они несут перед людьми из менее привилегированных слоев за уклонение от призыва. Но он также говорил, что тот, кто не согласен с действиями правительства во Вьетнаме, обязан высказать это, поскольку в демократическом обществе война ведется «от вашего имени».

Маккарти предпринимал сходные шаги: он тоже говорил своим молодым сторонникам, что им надо усердно работать и тщательнее следить за ходом кампании. Девушки удлинили подолы, а юноши сбрили бороды, чтобы «ради Джина» выглядеть «опрятнее».

Однако Кеннеди, пытаясь определить, что идет не так и что следует делать, заходил очень далеко. Он нападал на охватившую всю нацию страсть к экономическому процветанию (это утверждение Хейден процитировал, так как оно было близко к Декларации Порт-Гурона):

«Мы не считаем простое продолжение экономического развития и бесконечное накопление собственности ни тем, что должно быть целью всей нации, ни тем, что может удовлетворить отдельную личность. Мы не можем измерять национальный дух с помощью «Среднего показателя Доу-Джонса», а национальные достижения — с помощью валового национального продукта. Ибо за этим стоят и загрязнение атмосферы, и «скорая помощь», которую вызывают на наши дороги во время кровавой резни. Валовой национальный продукт складывается в результате уничтожения лесов, где растут секвой, и гибели озера Верхнего. Он растет вместе с производством напалма, ракет, ядерных боеголовок... Он повышается в результате... выхода на радио и телевидении программ, которые прославляют насилие, чтобы продавать товары нашим детям.

И коль скоро валовой национальный продукт включает в себя все это, есть и многое такое, что в него не входит. Он не учитывает здоровье наших семей и наших детей, уровень образования, которое они получают, ту радость, которую они испытывают во время игр. Ему также безразличен уровень порядочности на наших заводах и безопасность на улицах. Он не учитывает ни красоты нашей поэзии, ни прочности заключаемых браков, ни интеллектуального уровня наших публичных дебатов, ни честности чиновников... В валовом национальном продукте не измерить ни остроты нашего ума, ни смелости, ни мудрости, ни учености, ни жалости, ни нашей преданности родине. Короче говоря, он служит мерой всего кроме того, ради чего стоит жить, и его уровень дает понятие обо всей Америке — за исключением нашей гордости».

Мог ли человек, высказывавший такие революционные идеи, войти в Белый дом? Вполне — ведь это же Кеннеди. Самые радужные прогнозы сторонников Маккарти сводились к тому, что избирательная кампания поможет закончить войну, однако втайне они полагали нереальным избрание этого человека в президенты. Но Роберт Кеннеди имел реальную возможность въехать в Белый дом, хотя историки с тех самых времен спорят, каким президентом он мог быть. В него могло поверить молодое поколение. Он мог стать его героем даже в тот год — год, отравленный убийством Кинга.

Энергия Кеннеди в ходе избирательной кампании казалась неиссякаемой. Он мог догнать и перегнать Маккарти, он даже имел шанс одолеть Губерта Хамфри — вице-президента, который, несомненно, должен был наследовать Джонсону и вступить в предвыборную гонку вместо него. Даже если бы сбылся кошмар Никсона и тому суждено было бы еще раз вступить в состязание с Кеннеди, Бобби мог одержать победу. Если бы весной он смог приблизиться по уровню популярности к Маккарти, его уже нельзя было бы остановить. Но мысль о том, что он не остановится, легла тяжким грузом на Кеннеди, на его сторонников и клеветников — не остановится, если его не остановит чья-то пуля.

Глава 9

СЫНЫ И ДОЧЕРИ НОВОГО ОТЕЧЕСТВА

Как можно будет ощущать свою принадлежность к нации, работать в рамках духовной традиции нации, которая никогда не знала, как стать нацией, и от отчаянных попыток которой стать ею — попыток, сопровождавшихся манией величия, — мир претерпел такие страдания! Быть немецким автором — как это будет возможно? За каждым предложением, придуманным нами, стоит сломленный, духовно выжженный народ... народ, который никогда не сможет вновь показать своего лица.

Никогда не смогут постичь люди других национальностей, что означало быть немцем и родиться в конце 40-х годов, когда были закрыты концентрационные лагеря, виновные разбежались, а мертвые исчезли. Приобретшая известность драма Герхарда Шредера, родившегося в 1944-м и избранного канцлером Германии в 1998 году, была историей, характерной для его поколения. Он никогда не знал своего отца, погибшего на войне до его рождения. Как умер его отец и кто он был, оставалось тайной. Вступив в должность канцлера, Шредер нашел выцветшую фотографию отца в форме немецкого солдата, но узнать о нем смог немного.

После Второй мировой войны, когда было не две, а четыре Германии — американский, английский, французский и русский секторы, — во всех четырех секторах проводилась политика денацификации, — чистка, изгнание тех, кто занимал при нацистах должности как высокого, так и низкого уровня, со всех постов, а также суды над военными преступниками — нацистами всех рангов.

В 1947 году США приступили к выполнению плана Маршалла по восстановлению европейской экономики. Русские отказались участвовать; вскоре Германия и вся Европа разделились надвое, и началась «холодная война». В 1949 году США основали свою собственную Германию, Западную, со столицей в Бонне — городе, наиболее приближенном к Западу. Советы ответили созданием Восточной Германии, столицей которой стал прежний столичный город, разделенный пополам, — Берлин. К июлю 1950 года, когда «холодная война» переросла в вооруженный конфликт в Корее, денацификация в Западной Германии потихоньку прекратилась: в конце концов, нацисты были убежденными антикоммунистами, — но в Восточной Германии чистки продолжались.

В самой Германии всегда существовало разделение на «север» и «юг»: на севере жили протестанты, на юге — католики, у них были разные кушанья и разное произношение. Но Восточной и Западной Германии не существовало никогда. Новая граница протяженностью восемьсот пятьдесят восемь миль не соответствовала ни культурной, ни исторической логике. Жителям Запада говорили, что они свободны, а жители восточной части страны живут под игом коммунизма. Тем, кто жил на Востоке, объясняли: они — часть новой, «экспериментальной» страны, которая должна порвать с кошмарным прошлым и построить совершенно новую Германию. Им говорили, что «запад» — нацистское государство, и оно не предпринимает никаких усилий, чтобы очиститься от позорного прошлого.

Действительно, в Западной Германии в 1950 году при одобрении США и союзников была объявлена амнистия для нацистских преступников низшего звена. В Восточной Германии 85% судей, прокуроров и юристов были лишены права на свою деятельность по причине нацистского прошлого, а в Западной Германии большинство из них вернулись к профессиям, связанным с юриспруденцией, получив это право в результате амнистии. В Восточной Германии уволены были нацисты, занимавшие должности школьных учителей, железнодорожных и почтовых служащих. В Западной Германии эти люди также могли продолжать работать по специальности.