Миры Роджера Желязны. Том 24 - Роджер Желязны

Нет. Я повис на балке, раскачался, отпустил руки и ловко приземлился посреди коридора, примерно между моими дверьми, только одна из них исчезла, а заодно и самый кусок стены, в которой располагался вход (или выход, это уж откуда смотреть), мое любимое кресло и стеклянная горка с раковинами, которые я собирал по всему миру. Жалко.

Я потер глаза и оглянулся. Даже разрушения в квартире отошли на второй план. Черт возьми, квартиры мне громили и раньше. Обыкновенно около тридцатого апреля.

Как в «Ниагаре» я медленно обернулся…

Нет.

Да.

Напротив моей комнаты, там, где совсем недавно стояла глухая стена, открывался коридор. Его-то отблеск я и заметил, прыгая с балки. Обалдеть можно. Боги вновь изменили темп музыкального сопровождения моей жизни. Я бывал в этом коридоре, когда он располагался в своем привычном месте — возле кладовых на четвертом этаже. Одна из загадок замка Амбера, Зеркальный Коридор не только был в одну сторону длиннее, нежели в другую, но и содержал несметное, буквально несметное количество зеркал. Попробуй их сосчитать, и цифры никогда не сойдутся. В высоких шандалах горят свечи, создавая причудливую игру бесчисленных теней. Здесь есть большие зеркала, маленькие, узкие, широкие, цветные, искажающие, зеркала в причудливых рамах — резных или чугунных, в простых рамах, без рам; зеркала, составленные из множества повернутых многоугольников, неправильных ячеек, кривые зеркала…

Я несколько раз ходил по Зеркальному Коридору, вдыхал аромат благовонных свеч, иногда угадывал за отражениями чье-то ускользающее присутствие. Я чувствовал его сложное очарование, но ни разу не пробудил его спящего гения. Может, и к лучшему. От Зеркального Коридора не знаешь чего ждать — так, по крайней мере, говорил мне Блейз. Он не мог сказать, переносят ли зеркала в таинственные уголки Тени, гипнотизируют ли, навевают странные цветные сны, перебрасывают в чисто символические области, играют со зрителем в опасные или безвредные интеллектуальные игры, ничего из этого, что-то из этого или все это сразу. В любом случае игры эти не вполне безобидны — воров, слуг и гостей время от времени находят в сверкающей глубине мертвыми, остолбеневшими или повредившимися в рассудке, часто с очень странными выражениями на лицах. А во время равноденствий и солнцестояний — хотя это может прийтись и на любое другое время — коридор перебирается на новое место или совсем пропадает до поры. Его предпочитают избегать, хотя он с одинаковой вероятностью губит и награждает, треплет нервы или подбрасывает дельное предзнаменование. Эта-то неопределенность и внушает страх.

А иногда, говорили мне, он словно нарочно кого-то разыскивает, неся свои двусмысленные дары. Считается, что в таких случаях приглашение безопаснее принять.

— Ладно, ладно, — сказал я. — Чего тебе?

В зеркальной глубине заплясали тени, потянуло дурманящим ароматом. Я шагнул вперед и похлопал стену. Фракир не шелохнулась.

— Это Мерлин, и, вообще-то, я тороплюсь. Ты уверен, что хочешь отразить именно меня?

Пламя ближайшей свечи на мгновение обрело очертания ладони и зазывно качнулось. Я выругался и шагнул вперед.

Ощущения, что я попал совсем в другое место, не возникло. Пол устилала длинная красная дорожка. В воздухе кружились пылинки. Дрожание свечей превращало мой наряд в трико арлекина, лицо — в пляску теней.

Мерцание.

На миг почудилось, что из маленького овала в чугунной раме на меня строго глядит Оберон — то ли игра света в зеркалах, то ли и впрямь отблеск его былого величия.

Мерцание.

Готов поклясться, что слева из серебристого прямоугольника в фарфоровой цветочной раме глянула звериная харя с моими чертами, высунула язык, но, едва я повернулся, мигом преобразилась в человеческую.

Иду. Шаги звучат глухо. Дыхание стеснено. Интересно, не пора ли призвать Знак Логруса или даже Пути? Делать этого не хотелось, слишком свежи были в памяти малоприятные свойства обеих Сил. Я чувствовал: сейчас что-то произойдет.

Я остановился перед своим отражением в черной металлической раме, украшенной серебряными колдовскими значками. Стекло потускнело от времени, словно его душа затаилась где-то в неразличимой глубине. Лицо мое выглядело более худым, складки пролегли отчетливее, над головою угадывался багровый венчик. В отражении мерещилось что-то холодное и даже зловещее, но, сколько я ни вглядывался, ничего не происходило. Никаких знамений, открытий, перемен… Чем больше я смотрел, тем больше печальные приметы возраста казались игрою Теней.

Я пошел дальше, мимо нездешних пейзажей, диковинных тварей, всплывающих из подсознания мертвых друзей и близких. Кто-то даже помахал мне рукой, и я помахал в ответ. После неприятных ощущений в недавней пробежке между Тенями эти странные, а возможно, и грозные проявления уже не пугали. Раз я, кажется, заметил повешенного — он со связанными руками качался на сильном ветру, под небом, словно похищенным у Эль Греко.

— У меня были тяжелые деньки, — сказал я вслух, — и просвета не ожидается. Пойми меня правильно, но я тороплюсь.

Что-то ударило меня в поясницу. Я оглянулся, однако никого не увидел.

На плечо мне опустилась рука, развернула меня. Опять никого.

— Если справедливость того требует, — сказал я, — то я прошу прощения.

Невидимые руки толкали и тянули меня мимо роскошных зеркал к дешевенькому, в заляпанной деревянной раме, словно купленному на барахолке. На уровне моих глаз в стекле темнела выщербинка. Тычки прекратились. Возможно, меня хотели не застращать, а напротив, по моей просьбе, постарались ускорить дело.

На всякий случай я сказал «спасибо» и стал смотреть, то приближая лицо к зеркалу, то удаляя и мотая головой из стороны в сторону, отчего по изображению бежала рябь. Я ждал, что будет.

Отражение не изменилось, но, после того как рябь пробежала в третий или четвертый раз, преобразился фон. Это был уже не тускло освещенный Зеркальный Коридор. Он исчез и не появился, когда я снова отодвинул лицо от зеркала. Его место заняли темные кусты под вечерним небом. Я несколько раз мотнул головой — рябь больше не возникала. Кусты казались самыми настоящими, хотя краем глаза я по-прежнему видел стену рядом с зеркалом.

Я всматривался в густую зелень, ища знамений, примет или просто движения. Ничего такого не наблюдалось, хотя перспектива выглядела самой настоящей. Мне даже почудился холодный ветерок на затылке. Я смотрел долго, ожидая, что же покажет зеркало. Ничто не менялось. Если ему нечего больше предложить, решил я, то можно идти.

Что-то шевельнулось в кустах за моей спиной. Я обернулся, выставил руки.