Таинство любви сквозь призму истории - Барбара Картленд

Возможно, «великий старец» британской политики и собирался сделать Лили Лэнгтри выговор, но в результате пал очередной ее жертвой. Цензорскую политику Виктории поддерживали лишь твердолобые, остальное общество преклонялось перед Лили.

Лили Лэнгтри предстала на обозрение всего мира. Театр принял ее и принялся эксплуатировать. Миллионы боготворили эту Новую Женщину, воцарившуюся благодаря лишь своей независимости и красоте.

На Севере фабричные рабочие выпрягли лошадей и возили ее экипаж по театрам. В Нью-Йорке она у всех на виду проехала в пышном экипаже по Пятой авеню. Один американский железнодорожный магнат подарил ей личный вагон в форме ладьи Клеопатры. Другой финансист презентовал ранчо и конюшню скаковых лошадей. Третий объявил, что готов до последнего цента истратить на нее миллионное состояние, и построил для Лили самую роскошную в мире яхту «Уайт леди».

Лили Лэнгтри породила новое отношение к своему полу. Теперь женщины могли демонстрировать красоту на сцене и зарабатывать этим без ущерба для репутации в обществе. Вполне возможно, что Лили Лэнгтри обладала высокими моральными принципами, но это вряд ли имеет какое-нибудь значение. Она доказала, что можно вести себя «бесчестно» с точки зрения щепетильных ханжей и не подвергнуться полному остракизму, внеся таким образом особый вклад в историю женщины.

По первопроходческим следам Лили Лэнгтри хлынул легион хорошеньких девушек, главным достоянием которых была красота. В Америке Чарльз Дана Гибсон с помощью красавицы Камиллы Клиффорд создал новый тип, который стали называть «гибсоновской девушкой» или «журнальной красавицей», а в Лондоне – «гейети-герлс»64. Они без всякого стыда объявляли о своем стремлении завоевать мужской мир с помощью обаяния, а не денег или социального положения. Об их успехах свидетельствует множество браков с представителями британской аристократии.

Городские ловеласы больше не шныряли по домам развлечений, не держали тайных любовниц в пригороде. Неизменным атрибутом любовного ритуала стал «Джонни», любезничавший, флиртующий, соблазняющий у служебного входа в театр.

Конечно, многие новые красавицы довольствовались платным романом, но чаще стремились к браку. Викторианские отцы протестовали, однако были вынуждены признавать девушек, которых их сыновья подхватывали у дверей на сцену, невестами, достойными преклонить колена у алтаря.

Если за это надо отчасти благодарить женщину, покорившую принца Уэльского, одна из сменивших Лили Лэнгтри претенденток на непостоянное сердце принца сделала еще более решительный шаг, который имел еще более громкие последствия.

В 1890-е гг. его внимание привлекала прелестная и живая леди Уорвик. Дейзи одевалась в удивительные наряды, давала великолепные приемы, принц считал ее неотразимой. В 1895 г. она решила устроить крупнейшее зимнее мероприятие – сказочный бал-маскарад в замке Уорвик.

Положение бедных в то время было очень тяжелым, и леди Уорвик радовалась возможности хотя бы на время подготовки к балу обеспечить работой массу людей. Прием имел невероятный успех, отмеченный каждой газетой, кроме одной маленькой грубой газетенки под названием «Клэрион», язвительно бранившей «постыдную благотворительность». •

Леди Уорвик бросила своих гостей, отправилась в Лондон, на Флит-стрит, и оттаскала за бороду редактора Роберта Блэчфорда: Ничуть не смутившись, Блэчфорд прочел ей лекцию по экономике и обратил леди Уорвик в социализм.

Общество было шокировано, когда она вступила в социалистическую партию и принялась проповедовать марксизм каждому, кто соглашался слушать. Один принц зевал и пытался ее успокоить: «Общество развивается, ничего еще не известно…»

Новая Женщина поспевала везде. Клерки и студенты обнаружили, что девушек без сопровождающих легко встретить на катке или на загородной прогулке на велосипеде – новой угрозе женской добродетели. В городах появлялось все больше двухколесных экипажей, которые быстро доставляли спешащих бизнесменов и очень нравились вообще никуда не спешащим влюбленным парам.

Новые экономические факторы тоже сказывались на любовной жизни, особенно женской. Все больше и больше женщин работали в офисах, в магазинах, на фабриках, получая – возможно, к несчастью – свободу и волю. Зарабатывая жалкие гроши, будучи, кроме того, одинокими, они часто отчаянно голодали, охотно идя навстречу любому пожелавшему того мужчине.

Если не доводилось влюбиться на службе, возникла прекрасная возможность с введением новшества – «банковских выходных»65, когда дешевые поезда, велосипеды и конки вывозили из Лондона сотни тысяч людей.

Старая гвардия предпринимала широкие массовые атаки на безнравственность и разврат, процветавшие по таким выходным. Медики и регистраторы смертей и рождений говорили конкретнее: через девять месяцев после летних «банковских выходных» рождаемость заметно росла.

В 1895 г. был создан дамский футбольный клуб, действовали многочисленные крикетные женские клубы. Двумя годами раньше Элинор Глин – «королева английского романа», которая оказывала колоссальное влияние на женщин того времени, – плавала, распустив рыжие волосы, в снятом ее мужем публичном бассейне.

Элинор Глин приводила в трепет, шокировала и волновала Новую Женщину XX в., зарабатывая себе на жизнь романами, полными секса. Муж никогда ее не удовлетворял, и она передавала свои чувственные любовные идеалы миллионам изголодавшихся по любви молодых женщин.

«Безумие нежных ласк захватило ее, – писала Элинор в «Трех неделях». – Она мурлыкала, как тигрица, извивалась, подобно змее. Она касалась его кончиками пальцев, целовала шею, руки, ладони».

Девушки, которым матери в начале века по-прежнему твердили, что «ни одна порядочная девушка не испытывает страстей, ни одна настоящая леди не радуется реальному акту», считали подобные откровения возмутительными.

Игнорируя суфражисток66 и яростную борьбу за права женщин, они считали себя чистыми, светлыми героинями, отвергающими мужчин, одержимых животной страстью.

Влюбившись в великого аристократа маркиза Керзона Кедлстона, Элинор Глин писала о нем в дневнике:

«О ты, великий, спокойный и мудрый, услышь мой восторженный призыв и знай, что не можешь причинить мне зла. Ты – источник моей жизни, за который умру, ради которого изменю свой характер, смирю инстинкты, которому подчиню любое желание, отдам тело и душу в слепом поклонении».

Элинор думала, что после смерти ее мужа лорд Керзон на ней женится, но 10 декабря 1916 г. он стал членом военного кабинета Ллойд-Джорджа, и на следующий день в «Тайме» появилось объявление о его помолвке с миссис Альфред Дугган.