Ставка - жизнь и весь мир в придачу - Алексей Шумилов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Олег посерьезнел:
— Понял.
— Теперь поясню тебе одну важную вещь. Официально мы приехали в ГДР, чтобы наладить контакты с автопромышленниками ГДР, договориться о выпуске «Трабантов» и других машин в Союзе. Но это прикрытие. Наша главная, не афишируемая цель состоит в другом.
— В чём? — десантник замер, превратившись в слух.
— В том, чтобы установить контакт с одним очень важным человеком. Если он согласится помочь, мы можем решить сразу множество проблем. Не исключено, даже отобьемся от генерала, положившего глаз на наши фирмы, решим проблемы с Америкой и доберемся до тех, кто нанял убийц, расстрелявших нашу машину.
— Что требуется от меня? — уточнил Олег.
— Слушать и выполнять мои просьбы. Я затеял очень рискованную игру, если она окажется успешной, выйдем на новый уровень организации. Сейчас действуем следующим образом, прогуляемся по городу, наймем такси. Прокатимся по заведениям. В одном из них должен находиться парень, которого я планирую использовать для установления контакта с нужным человеком. Ты никуда не вмешиваешься и ждешь меня в машине. Если попрошу, страхуешь. Но большая просьба, никакой самодеятельности. Малейшая ошибка, все рухнет, и у нас будут проблемы. Если я куда-то пропаду и через, минимум, семь часов не объявлюсь, звонишь Анне. Она уже получила необходимые инструкции и знает, что делать. Но это на самый крайний случай.
— Почему так сложно? Пока я дозвонюсь до секретаря, потеряем время. Может, сразу прикинем, как действовать, если возникнут проблемы?
— В этом нет необходимости, — отрезал я. — Пока нет. Дальше будет видно.
— Как скажешь, Миха, — тяжело вздохнул Олег. — Ты главный.
— Вот и хорошо, — улыбнулся я.
Появившийся из ниоткуда официант с подносом прервал беседу. Расставил пиалы с салатиками, тарелки с «крустами», две большие кружки с пивом, пожелал приятного аппетита и тихо исчез.
— Это что такое? — десантник с недоумением разглядывал четырехугольные квадратики запеченного теста с сыром и кружочками колбасы и красноватое пиво.
— Социалистическая пицца, — улыбнулся я. — Круста — одно из любимых блюд восточных немцев. Тесто, сыр, колбаса, бросаем заготовку в духовку и она готова.
— Понятно, — буркнул Олег. — Ну что же, попробуем, что это за круста. А чего у пива цвет такой странный?
— Оно с сиропом, — ухмыльнулся я. — Получился очень необычный вкус. Попробуй, сам убедишься. Местные его обожают.
Горячее тесто аппетитно хрустело на зубах, сыр и колбаски оказались на высоте, а салаты — свежими. Пиво тоже порадовало необычным кисло-сладким вкусом. Поэтому, получив счет двадцать две марки пятьдесят пфенингов, я, к удовольствию официанта, расплатился тремя десятками и отказался от сдачи.
После трапезы, мы немного прогулялись по мостовой, поймали такси.
— Кафе «Мирабель», на Унтер ден Линден знаете? — обратился я к пожилому хмурому немцу, сидевшему за рулем.
— Ja, — кивнул водитель.
— Отвезете?
— Ja.
«Удивительно немногословный товарищ. Впрочем, так даже лучше, не будет лезть в душу», — отметил я.
— Повозите меня по городу? — поинтересовался у водителя. — Возможно, понадобится меня подождать. Мой товарищ останется в машине. Я хорошо вам заплачу за простой и поездку — полтора счетчика. Договорились?
Хмурое лицо таксиста преобразилось, расплывшись в довольной улыбке.
— Ja, genosse[20], — ухмыльнулся он.
«Мирабель» оказалась вполне современным заведением. У стойки бармена сидело несколько человек, за столами молодой парень и девушка, пожилая семейная пара и одинокий старик. Изотова не было.
Я уселся, с недовольным видом полистал меню, затем встал и неторопливо покинул кафе. Ловить здесь было нечего. Спрашивать у бармена о Станиславе было глупо — ему могли доложить.
— Карл Маркс-Аллея, ресторан «Москва», — дал новый адрес, усаживаясь в машину.
Водитель кивнул и повернул ключ зажигания.
Огромное мозаичное панно на входе в духе лучших традиций соцреализма «Из жизни народов СССР» заставило меня улыбнуться. В прошлой жизни Изотов неоднократно упоминал о нём. Панно девять на пятнадцать метров создал Берт Хеллер, до конца пятидесятых годов, являвшийся ректором художественной академии Берлина, известный во многих странах своими мозаиками, плакатами и портретами.
Просторный зал ресторана, залитый солнечным светом, меня не заинтересовал. Я, игнорируя любопытные взгляды окружающих, вышел во внутренний дворик. И сразу же усмехнулся, заметив знакомое лицо за одним из столиков. Я помнил Изотова шестидесятилетним пенсионером, а тут сидел тридцатипятилетний мужчина в самом расцвете сил. Вместо лысины, вполне нормальная русая шевелюра, легкая седина слегка тронула виски. Глубоких морщин и усталого проницательного взгляда, характерного для пожилых и много повидавших людей, которыми Станислав запомнился в прошлой жизни, не наблюдалось — относительно молодой, крепкий и спортивный мужчина в строгом темном костюме.
Изотов увлеченно кромсал ножом и вилкой огромную отбивную, не обращая внимания на окружающих.
Впрочем, он оставался профессионалом, и моё движение к своему столику срисовал почти сразу. Поднял глаза, убрав от тарелки руки с приборами, взгляд сразу стал настороженным и колючим.
— Рад вас видеть, товарищ майор, — я улыбнулся и сел за стул напротив.
— Кто вы такой, откуда знаете моё звание и что вам надо? — внешне спокойно осведомился Станислав Иванович, отложив приборы на салфетки.
— Мое имя вам сейчас ничего не скажет, — нагло заявил я, проигнорировав пронизывающий взгляд майора. — Достаточно, что знаю о вас, Станислав Иванович, достаточно много.
— Что, например? — поинтересовался офицер ГРУ. Внешне он выглядел абсолютно спокойным, но внутренне напоминал сжатую пружину, готовую в любой момент взорваться резким движением.
— Станислав Иванович Изотов. Родился восемнадцатого августа пятьдесят четвертого года в селе Семеновка, Воронежской области. Хотите расскажу, как в пять лет отец выпорол вас ремнем, когда вы заблудились в лесу на пять часов? Или как в восемь лет с Митькой Косым нашли на месте боев неразорвавшуюся советскую гранату? Хорошо хватило ума спрятаться за деревьями, вырвать чеку и бросить её в пруд. Взрыва вы так испугались, что примчались домой и никому ничего не сказали, хотя шороху в Семеновке и Морозовке навели. Даже участковый бегал, людей опрашивал.
Брови Изотова изумленно поползли вверх:
— Откуда ты… вы знаете о гранате? Мы молчали как партизаны. Косой рассказать не мог, он через три года умер от воспаления легких. Если бы
