Горячий танец смерти - Николай Иванович Леонов

— Не знаю, — пожал Иван плечами. — Как по мне, так вон та, которая Перепелкина, вообще ничего не знает. Только мешается под ногами.

— А Мария Семеновна Протасова что говорит? А впрочем, давай-ка я с ней сам побеседую. Эта дама, как мне кажется, неглупа и много чего видела из своего окна.

Иван кивнул, соглашаясь, и Лев Иванович, подойдя к Протасовой, сказал:

— Можно вас, уважаемая Мария Семеновна, на несколько минут забрать с собой? Побеседуем на кухне.

— С удовольствием, — согласилась Протасова и, посмотрев на Перепелкину, поморщилась. — А то у меня от трескотни некоторых уже голова начинает болеть.

На кухне никого не было. Там криминалисты свою работу уже закончили. Подождав, когда Протасова усядется на один из стульев, Гуров тоже сел и сказал:

— Мария Семеновна, меня сейчас не интересуют эти четверо, которых только что увезли из этой квартиры. С ними все более или менее понятно. Мне хотелось бы расспросить вас о двух других девушках, которые тоже жили в этой квартире.

— А, эти две… — неопределенно ответила соседка. — Я их тоже в окно наблюдала. Да, было такое. А что конкретно вас интересует? Насколько я помню, они обе съехали с квартиры. Причем почти одновременно. Кажется, с разницей в два или три дня.

— Да-да, — удивленно ответил Гуров. — А вы, оказывается, не только наблюдательная, но и памятливая, — похвалил он Марию Семеновну.

— Так чего ей не быть-то, памяти? — приподняла та бровь. — Я ведь не старуха, чать? Мне еще только… Впрочем, о возрасте умолчу.

— Конечно, у дамы спрашивать такие вещи не принято, — решил подольстить ей Гуров, — но выглядите вы не больше чем на сорок пять лет.

— Ой, вот только не нужно всех этих… — Протасова повертела кистью руки. — Сколько ни есть, все мои. Так что вас конкретно по этим девушкам интересует?

— Меня больше интересует чернявенькая татарочка. Не видели ли вы, как она первого марта съезжала из этой квартиры?

— Чет не видала? Видала, конечно же, — строго посмотрев на Льва Ивановича, словно он собирался ей возражать, ответила Протасова. — Часов в десять утра такси подъехало к подъезду, а потом и она вышла с чемоданом. На колесиках такой, знаете, небольшой ярко-синий чемодан. А парень, тот, что белобрысый, он ее сумку нес. А потом вместе с шофером такси в багажник все помогал загружать. Девушка села рядом с водителем и уехала. А белобрысый постоял еще пять минут, покурил и тоже ушел.

— Ага, хорошо, — кивнул Гуров. — А потом что было? Кто-то из этих четверых еще куда-нибудь уезжал в тот день?

— Как не уезжать — уезжали, и днем, и вечером тоже уезжали.

— Все вместе или… — хотел уточнить Лев Иванович, но Протасова и сама уже поняла, что он хотел спросить, и ответила:

— Днем все четверо уезжали. Потом вернулись, и уже не вчетвером, а впятером. То есть с ними та, про которую вы говорите, — татарочка черненькая, была. Они даже, видать, где-то все вместе хорошо погулять успели. — Мария Семеновна криво усмехнулась и щелкнула себя пальцами по горлу, чтобы дать понять Гурову, что она имела в виду под словом «гулять».

— Ага. Вы, значит, сверху из окна видели, что они были выпившие, — улыбнулся Гуров, ставя под сомнение ее слова.

— А то не видела! — взвилась Протасова. — Еще как видела! Парни-то вроде бы как трезвые. Один, темненький, он же за рулем был. Да и по другому, по этому блондинистому, не видно было, что пьяный. А вот девицы… Те две подружки, обнявшись, к подъезду шли и что-то даже кричали. У светленькой — бутылка в руках была. Из-под вина или шампанского — не разглядела. А татарочку вашу так и вовсе парни под руки вели. Она еле ногами ворочала.

— Ага, вот это уже интересно… — Гуров даже чуть наклонился к собеседнице. — А вечером они, значит, опять уехали? — поинтересовался он.

— Уехали, — кивнула Протасова. — Только вот не видела, когда именно и в каком составе. Сериал пошла смотреть. А вот когда вернулись — видела очень даже хорошо. Как раз на кухню зашла перед сном водички попить и в окошко глянула. Смотрю, какая-то машина въехала во двор. Я и остановилась посмотреть, кто это так поздно приехал из соседей.

— Поздно — это во сколько?

— Часов уже после одиннадцати это было, — немного подумав, ответила Мария Семеновна. — А машина эта ихняя была, — она кивнула в сторону коридора, — ребят этих.

— И кто из нее вышел?

— А вот темненькая девица вышла, и оба парня вышли, — серьезно покивала Протасова. — И все трезвые… Ну, по крайней мере, никто из них не шатался и бутылками не махал. Поэтому и говорю, что не пьяные. А так — кто их знает…

— То есть когда и какой компанией они уехали, вы не видели, а приехали, значит, они втроем. И светленькой девушки, и татарочки с ними не было?

— Да, все так, — подтвердила Мария Семеновна.

— Хорошо. Мария Семеновна, а вот после того, как та первая девушка, ну, пухленькая такая, выехала из квартиры, она больше там не появлялась? — на всякий случай спросил Гуров.

— Нет. Та как уехала вечером со скандалом, так и не возвращалась, — ответила женщина уверенным голосом.

— Со скандалом? А подробнее не расскажете, что вы об этом скандале знаете?

— Это вы у Перепелихи спросите подробности. Я сама скандал не слышала. Это она, Перепелиха, мне рассказала.

— Что ж, спросим и у вашей соседки, раз такое дело, — встал Лев Иванович, давая понять Марии Семеновне, что больше у него к ней вопросов нет. — Спасибо вам за сведения. Они для нас очень важны. Вы сможете потом то же самое, но уже под протокол рассказать, когда со следователем будете беседовать?

— Чего не смогу-то? Смогу. Язык-то, чай, есть. Еще не отсох пока, — проворчала Протасова и коршуном глянула на полковника, словно оценивая его как свою потенциальную добычу.

— Вот и замечательно.

Гуров быстро вышел из кухни. Ему отчего-то вдруг стала неприятна эта женщина. Мелькнула мысль о ведьме, и полковника передернуло, но он взял себя в руки и, уже улыбаясь, вошел в комнату, где Перепелкина со скучающей и кислой физиономией ждала, когда ее отпустят. По ее лицу было видно, что скучно ей стало разговаривать с оперативниками без публики в виде своей соседки Протасовой. Но, увидев входящего полковника, она оживилась и даже расправила плечики.

— А вот и я, — объявил Лев Иванович, привлекая к себе внимание оперативников, которые сидели к нему спиной. — Иван, можно теперь я у тебя вторую