Судоверфь на Арбате - Владимир Александрович Потресов

Время от времени одна из девиц направляла взор на другую сторону улицы, туда, где вился сигаретный дым, ловила напряженные взгляды, визгливо хихикала и бросалась на шею подруге, жарко шепча ей что-то в ухо.

— Вот ты, Танька, у меня ща посмеесся, посмеесся! — взрывался один из парней под одобрительное гуканье товарищей.

Это приводило в полный восторг обитательниц женского «пятачка», которые заливались на все лады, втайне надеясь, что ребята выполнят угрозу и умыкнут веселящихся девиц.

Но мужская половина растерянно-беспомощно безмолвствовала, и только продукты сгорания «Памира» взлетали навстречу легким весенним кучевым облачкам.

— Смотри, какие трубы, — тронул меня за рукав Миша.

Над водостоками одного из домов возвышалось что-то вроде короны, выкрашенной серебряной краской.

— А вон еще!

На следующем доме трубу венчало подобие небольшого замка. Здесь были не только богато орнаментированные водосточные трубы, но и избы, целиком украшенные резьбой и росписью. В середине села стоял дом, на котором между львом и русалкой белела надпись «1872 г.».

Дома как бы соревновались в яркости и красоте.

— Надо рассказать об этом Александру Сергеевичу.

Мы забежали в магазин, спросили хлеба, расплатились и под недоуменным взглядом продавщицы Нины устремились на берег.

Александр Сергеевич выслушал нас внимательно, сделал какие-то записи в своем дневнике и сказал:

— Я не хотел говорить об этом раньше, да уж ладно… Мы с Сергеем Михайловичем Голицыным задумали книгу об истории и архитектуре этого края. Любые такие сведения для нас представляют огромный интерес. Летом хотим поездить по этим местам. Сергей Михайлович собирается продумать содержание книги, а я — многое заснять для ее оформления.

Впрочем, сегодня вечером, я надеюсь, мы поговорим об этом в Любце у Голицына.

Шлепая резиновыми сапогами по мелкой воде у берега, начали рассаживаться по байдаркам. Вообще Александр Сергеевич запрещал нам находиться при движении в этой обуви.

— Если перевернетесь или пропорете байдарку — в сапогах не выплыть, — часто повторял он.

Однако за время наших совместных путешествий никто не переворачивался, а если кто и пропарывал байдарку, то обычно на мелководье, да и тонула она редко и не сразу. Сегодня все постараются остаться в сапогах, поскольку день хоть выдался недождливый, но прохладный.

Александр Сергеевич на своей байдарке маневрирует вокруг отходящих от берега и зорко наблюдает за погрузкой.

Одно из главных требований к участнику любого водного путешествия, по его мнению, — умение плавать. Этим искусством владеют, конечно, все наши ребята, кроме… кроме Володи Осадчего.

Он не умел плавать принципиально: вероятно, это свойство, точнее, отсутствие свойства держаться на воде, происходило от худобы при хорошо развитом крепком костяке и мускулатуре, из-за чего в школе его прозвали Сушеный Геракл. Вода его просто не держала.

Но как ни странно, Володя ее не боялся. Когда он перед первым нашим путешествием признался, Александр Сергеевич прямо не знал, что делать. Ведь Володя принимал самое горячее участие в подготовке к походу, был, что называется, душой нашего коллектива. Не взять его казалось просто невероятным.

Спас положение Костя Соколов. Он занимался парусным спортом и имел возможность брать на время наших походов надувные оранжевые спасжилеты, которыми пользуются яхтсмены.

На собрании перед походом Володя торжественно поклялся не снимать жилета, пока находится в байдарке или возле нее.

Александр Сергеевич иногда проводил «учебную тревогу», вырабатывая у Володи условный рефлекс. Во время, например, завтрака или игры в футбол он громогласно восклицал:

— Володя, почему вы не надели жилет?

И Осадчий растерянно начинал хлопать себя по бокам, спохватывался и гордо улыбался, улыбкой демонстрируя, что шутку он понимает, но не очень-то одобряет.

Сейчас он восседал на месте переднего гребца в нашей с ним байдарке, как грифон, выглядывая из упругих крыльев спасжилета.

В этот прохладный день Володя чувствовал себя в нем прекрасно, а в жару скорбным видом напоминал святого Симеона, давшего обет простоять всю жизнь в дупле.

Над рекой стлался густой туман, поэтому Александр Сергеевич потребовал, чтобы группа держалась кучно.

— Что так байдарка Мадленского все время отстает? — поинтересовался Александр Сергеевич у командира группы. — Может быть, усилить экипаж или просто судно или весла в плохом состоянии?..

Действительно, трехместный «Луч» по прозвищу «Рыжий», названный так за яркую окраску, которым командовал Мадленский, постоянно задерживал движение. Байдарка была очень старая, и вместе со своими боевыми товарищами — «Зеленкой» и «Клюквой» — уже настолько потеряла цветовую индивидуальность, что только наши старые капитаны еще улавливали оттенки окраски ныне седых дек да различали корабли по мозаике заплаток.

Слава подвел свою байдарку к борту «Колибри» Александра Сергеевича, положил весло.

— Нет, — ответил он, — экипаж сильный… Байдарка, конечно, старая, тяжелая на ходу, но не в этом дело.

— Так в чем же?

— Видите ли, Филимон читает Салтыкова-Щедрина…

— То есть как? Я имею в виду сейчас, во время движения.

— Он его все время читает.

— А зачем? Конечно, Салтыков-Щедрин великий писатель, но ведь можно найти и другое время. Кроме того, это не по-товарищески. Ведь Леше Макарову приходится везти сразу двух пассажиров — Наташу и Филимона?

— Так это именно Леша и требует от него. Веслом даже огрел. Филя-то недавно двойку получил по литературе.

…В общем, за неделю перед походом в класс, как всегда, вошла Зоя Петровна и вместо обычного урока объявила сочинение на тему: «Что мне понравилось в произведении Салтыкова-Щедрина «Господа Головлевы».

Что делать? Мы тут же заскрипели перьями. Ведь нас в майский поход и с тройками не отпустят… А Филимон неподвижно сидит рядом со мной.

— Ты чего не пишешь? — шепчу ему.

— Я не читал, — отвечает, — расскажи, про что там.

А Мадленский действительно так увлекся