И опять Пожарский. Тетралогия (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович

– По рукам. Сейчас я иду на рынок, посмотреть, чем торгуют в Казани, а потом пойдём ко мне на лодью, я выдам тебе денег на переезд и записку управляющему. В Вершилово тебе сразу предоставят дом и корову с козами, лошадь. Стоп, а семья у тебя есть?

– Жена умерла при родах полгода назад, а старшие сыновья погибли шесть лет назад под Москвой, – посмурнел татарин.

– Лучше найди жену до переезда, кто будет заниматься хозяйством? Смотри, может вдова, какая подвернётся, – предложил княжич.

– Я подумаю. Что же за мозаики ты хочешь, чтобы я сделал на строящемся храме?

– Надо будет на наружных стенах изобразить лики святых. В Вершилово есть хорошие иконописцы, они нарисуют эти иконы, а тебе их нужно будет превратить в мозаику.

– Понятно. Я крещёный татарин, так что проблем здесь не будет. Я сейчас свободен, пойдём, боярин, я провожу тебя до рынка и поработаю толмачом, не все хорошо владеют русским.

– Я не боярин, зовут меня Пётр Дмитриевич Пожарский, и я сын князя Дмитрия Михайловича Пожарского.

– Князя Пожарского, – хмыкнул Аким, – А говоришь, не боярин!

Событие пятьдесят девятое

Рынок был огромен и шумен. В Нижнем было гораздо спокойнее. Восточный колорит. Прямо у входа торговали животными. И взгляд Петра сразу упёрся в верблюдов. Надо их купить. Верблюжья шерсть всяко лучше овечьей, решил княжич, и в сопровождении татарина и двоих стрельцов, направился к торговцу. Продавец был ногай. Он с большим трудом понимал по-русски и вмешательство Акима дело спасло.

– Аким, если я куплю верблюдов и найму корабль до Вершилово, согласишься ли ты сопроводить верблюдов?

– Плыть на корабле с верблюдами или без верблюдов, какая разница, – философски заметил мастер.

– Скажи хозяин, сколько у тебя всего верблюдов и почём ты их продаёшь, – обратился Пётр к ногаю.

После перевода и длительного торга удалось купить шестерых верблюдов, двух самцов и четырёх самок за пятьдесят рублей. Договорились, что через пару часов продавец пригонит животных на пристань и найдёт там три корабля с Андреевскими флагами. Княжич решил на центральной мачте каждой лодьи укрепить флагшток и вывесить Андреевский флаг. Пусть страна привыкает.

Раз купил верблюдов, решил Пожарский, нужно и арабских скакунов посмотреть. Пётр рассказал Акиму про желание развести арабских лошадей.

– Пойдём, посмотрим, Пётр Дмитриевич, лошади чуть дальше, – татарин уверенно повлёк их по торгу.

Арабские скакуны были. Два жеребца игреневой масти и серая кобылка. Просил, скорее всего, туркмен, за них огромные деньги по тридцать рублей. Один раз живём, решил Пётр.

– Приводи через два часа на пристань к кораблям, что с белым флагом, на котором нарисован синий косой крест. Это все твои лошади, больше арабских скакунов нет?

– Есть ещё один жеребец, но он не продаётся, я купил его для себя. На рубли получилось сотня, – похвастал простодушный скотовод. Наивный.

– Двести рублей, если приведёшь всех четверых, – предложил княжич.

– Я же сказал, что он для меня. Себе покупал, – решил упереться товарищ.

– А ещё я куплю пять кобыл, если ты привезёшь их до зимы в Вершилово. Это село рядом с Нижним Новгородом. Всех пятерых за двести рублей.

– Но ведь я покупал этого жеребца для себя, он мне как друг, – почти плакал торговец.

– И ты в подарок получишь горшок волшебного масла, которое я продаю за десять рублей, – дожал его княжич.

– Хорошо, я приведу коней через два часа, – сдался лошадник.

– Ты – богатый человек, княжич, откуда у тебя столько денег? – полюбопытствовал Аким, когда они пошли дальше по рядам.

– Приедешь в Вершилово, сам узнаешь, у меня много чего в Вершилово производят, чего нет нигде. И всё это я продаю очень дорого. Увидишь.

Дальше был рынок рабов. Пётр даже опешил. Он-то думал, что это где-то там, в Стамбуле творится, а вот нате вам.

Ближайший к нему торговец людьми был казаком и торговал он молодыми турчанками. Казак заставлял девушек раскрывать халаты и всем приценивающимся показывал их прелести. Для Петра это было слишком.

– Сколько ты хочешь за всех четверых? – поинтересовался Пожарский у казака.

– Двадцать рублей, – подмигнул княжичу донец, – Это девки из гарема турецкого купца, мы его на Каспии побили. За зипунами ходили. Ещё есть охранники его и гребцы, не интересуешься?

– Нет, спасибо, – остановил рабовладельца Пётр, – придёшь через два часа на пристань, там будут три корабля под белым флагом с синим косым крестом.

– Зачем ты купил этих женщин? – поинтересовался Аким, когда они отошли от казака, – ты хочешь завести гарем?

– Да нет, что ты, – смутился Пожарский, – просто жалко девушек стало. Возьми себе в жёны одну, ту, что справа стояла, она постарше и подороднее остальных, – вдруг предложил он Акиму.

– Но у меня нет таких денег, – развёл руками татарин.

– Это подарок. Остальных пусть староста поселит пока в моём тереме. Ну, да я ему грамотку напишу.

– Благодарствую, Пётр Дмитриевич. Только эта женщина вряд ли умеет ухаживать за коровами.

– Ну, на первое время наймёшь служанку в Нижнем Новгороде, пусть она её всему обучит. Так берёшь?

– Девка красивая, спасибо княжич, – Аким низко поклонился.

Ещё они купили одного пленного ногая. Продавец уверял, что он лучший стрелок из лука на свете. Купили и десять замечательных составных луков.

А через два часа всё это доставили к кораблям. Пётр только успел отправить подьячего нанять корабль, что перевезёт все покупки до Вершилово. Торговец лошадьми оценил масло нестле. Он забрал после пятиминутной торговли все оставшиеся восемь горшков за пятьдесят рублей. Так что четыре арабские лошадки обошлись всего в сто пятьдесят рублей. Ерунда, наторгуем. Ещё через час отчалили. Нужно было убираться, чтобы до темноты отплыть подальше от города.

Жеребец был и вправду красавец, вороной, гораздо массивнее остальных.

– Эта порода называется "кохейлан", – сообщил туркмен.

Событие шестидесятое

На них напали под утро, на второй ночёвке после Казани. Маленькая флотилия уже вошла в Каму и даже продвинулась по ней на несколько вёрст. Кама в устье своём была река величественная. Без компаса или опытного кормчего и заблудиться можно. Не видно противоположного берега. И сразу стало понятно, что спускаться вниз по Волге и подниматься вверх по Каме это две большие разницы. Пристали к левому берегу Камы, там, где в неё впадает речка Актай. Ну, это так кормчий сказал, ни одного указателя Пётр не заметил. Вот, кстати, идея. Нужно будет, как вернёмся, указатели на дорогах поставить, эта на Нижний Новгород, эта на Балахну. Пусть народ читать учится. Место Петру сразу не понравилось. На опушке леса. С того леса можно по кустам почти к самому лагерю подойти. Пётр поделился своими опасениями с сотником Малининым. И был услышан. Среди кустов выставили два дополнительных поста. Повечеряли и народ начал укладываться. Весна ещё была не настоящая, ночью подмораживало. Наломали лапника, свалили несколько сухостоев, запалили костры. Пётр заснул быстро, но после полуночи замёрз и встал, чтоб поближе к костру перебраться. Попытался снова улечься, но сон не шёл. Плюнув на него, княжич пошёл проверить посты в кустах. Неспокойно что-то было на сердце.

В одном дозоре сидел его знакомец Иван Пырьев и нижегородский стрелец Фома Гужев. Обменялись приветствиями шёпотом, и княжич спросил, что, птицы не встревожены. И оказалось, что сороки трещат. Неспроста.

– Иди-ка, Иван подними Малинина и пусть он сюда десяток с арбалетами пришлёт. Если тревога ложная, то на лодье выспимся, и княжич стал пробираться к следующему дозору.

Эти стрельцы были из старожилов и тоже не зря восемь месяцев учились у княжича передовой воинской науке.

– Сороки стрекочут, – сообщил десятник Борода, – или волки, или двуногие волки.

– Я Пырьева уже послал десяток с арбалетами к тому дозору на помощь звать, – успокоил стрельца княжич, – Вот что, пошёл я всех подниму. Вы тут тихо, если что отходите.