Ведьмин подарок - Сергей Пономаренко

— Белая Церковь несколько столетий назад частенько оказывалась в центре смут, восстаний, первым из которых было восстание казака-шляхтича Косинского. Казацко-крестьянское войско сжигало и грабило имения, расправлялось с помещиками и ксендзами. Огромные богатства — золото, серебро и драгоценности — оседали в войсковой казне, хранившейся именно в этом городке. Поражение при Пятках, а вскоре и внезапная смерть Косинского вынудили повстанцев поспешно оставить городок, и предполагается, что часть сокровищ они спрятали в Белой Церкви или в ее окрестностях. И после этого казацко-крестьянские восстания не раз прокатывались по нашим местам. Последним было восстание казачьего полковника Семена Палия, захватившего Белую Церковь и крепко засевшего там, пока его хитростью не выманил гетман Иван Мазепа, передав затем в руки русского царя Петра I, а тот сослал вожака повстанцев в Сибирь. Получив хорошо укрепленную крепость, каковой была Белая Церковь, Мазепа, уроженец здешних мест, сделал ее второй по значению, после Батурина, резиденцией и перевез сюда свою казну.

— К чему вы клоните, Адам? — не выдержала Лариса. — Похоже, вы не ту профессию избрали — вам следовало стать учителем истории, — а мысленно добавила: «Так и безопаснее было бы».

— Дело в том, что после поспешного бегства Мазепы вместе с остатками шведского войска его казна так и осталась в Белой Церкви. Однако царские войска смогли здесь обнаружить лишь несколько пудов медных денег, а золото и серебро так и не нашли.

— Я не понимаю, при чем здесь Косинский, восстания, Палий, Мазепа и все прочие? — Лариса недоуменно уставилась на него.

— Вернемся к Косинскому. Есть легенда, что его казаками был захвачен чернокнижник, которого собирались вздернуть на ближайшем дереве как колдуна, но он упросил их, чтобы его отвели к атаману, заявив, что только тому откроет важную тайну.

А тайна заключалась в следующем: он пообещал Косинскому сотворить магическое заклинание, которое убережет его казну от посягательств.

— Что это за тайна, если она известна всем? — улыбнулась Лариса.

— Косинский приказал замуровать чернокнижника живьем в подвале белоцерковского замка, чтобы он, став призраком, охранял сокровища лучше, чем его заклинания. Перед казнью чернокнижник проклял Косинского. С тех пор к каждому новому властителю замка ночью являлся призрак и предлагал свои услуги, обещая надежно хранить сокровища. Кто на это соглашался, в скором времени погибал, но сокровищ в самом деле никто не смог обнаружить. Считается, что для этого надо знать не только колдовское заклинание, но и использовать человеческую кровь. За несколько столетий смутного времени в подземных ходах замка накопилось множество сокровищ, но их обнаружить невозможно. Сам же Косинский повторил участь чернокнижника: во время осады Умани его хитростью захватили шляхтичи Потоцкого и замуровали живьем в подвале замка.

— Из уроков истории мне известно, что Косинский погиб в пьяной драке во время осады Умани, — возразила Лариса.

— Это слишком далекое время от нас, и никто не может знать, как было на самом деле. — Адам пожал плечами.

— Адам, ну вы и сказочник! — Лариса звонко рассмеялась. — Такого наговорили! Вы правы лишь в том, что если эти разговоры дойдут до уважаемого Карпа Никифоровича, то он в тот же час откажется от ваших услуг и наймет другого сыщика.

— Лично я не верю в существование призрака, охраняющего сокровища, но на основании выписок из дневника Сосницкого можно сделать вывод, что он верил в эту легенду, а в последних записях даже говорится, что ему стало известно заклинание, необходимое для того, чтобы разрушить колдовские чары и завладеть сокровищами.

— Если вернуться из мира сказок и легенд к нашему делу, что вы собираетесь предпринять, Адам? По-моему, вы слишком увлекаетесь тем, что уводит вас в сторону.

— Бывшая горничная Сосницких, несмотря на свой преклонный возраст, прекрасно помнит Феликса. По ее рассказам, он был милым, очень красивым, добрым юношей, пока его не отправили учиться в Варшавский университет. Вернулся Феликс через два года, во время польского восстания. Он сильно изменился, но был все таким же красавцем. Раздражительный, легко впадающий в гнев, с циничной улыбкой, он все время выискивал повод, чтобы придраться и унизить прислугу, нередко доводя служанок до слез своими выходками.

— Как я понимаю, розыск сына Сосницкого, Феликса-младшего, пока ничего не дал?

— К большому сожалению. В Васильковском, Киевском уездах в регистрационных списках нет ни Феликса Яблонского, ни Феликса Сосницкого, хотя эти фамилии весьма распространены. Возможно, мы вновь идем по ложному следу или же он изменил фамилию.

— Успехи ваши невелики, — вслух отмстила Лариса и подумала: «Карты говорят, что Адаму угрожает смертельная опасность, но я вижу, что он совсем не продвинулся в расследовании. Может, эта опасность не связана с розысками пропавшей Эмилии? Тогда с чем? Или его поджидает нелепая, трагическая случайность?»

— Хотела вас, Адам, предостеречь. Карты говорят, вам угрожает смертельная опасность.

— Во время войны всем мужчинам государства угрожает опасность — их могут призвать в армию, отправить на фронт, а там пуля-дура либо штык-молодец могут поставить точку на их жизненном пути. — Адам приосанился; похоже, образ будущего мученика, героя войны его вдохновил, в глазах горели отвага и жажда воинских подвигов, по Лариса постаралась вернуть его на землю.

— Выходит, подозреваемый Феликс неизвестно где находится и не исключено, что никакого отношения к этому делу не имеет? Не кажется ли вам, сударь, что вы в очередной раз стали па ложный путь?

— Смею напомнить — Адам, барышня Лора. Ошибаюсь иль нет, скоро узнаю, для этого я сюда приехал. Я не знаю, где находится Феликс, но мне известно место проживания его матери.

— Где же теперь проживает сударыня Яблонская?

— В доме призрения в Сулимовке. В самом скором времени я отправлюсь к ней и разузнаю, где в настоящее время пребывает ее сынок.

— Прекрасно. Я желаю посетить с вами мадам Яблонскую и присутствовать при вашем разговоре, — заявила Лариса, и Адаму после некоторого сопротивления пришлось уступить.

Настроение у него было испорчено, и он без особого удовольствия стал поглощать сладости, до которых был весьма охоч.

По просьбе Ларисы Адам не стал брать извозчика, и они начали подниматься по протяженному, крутому серпантину Круглоуниверситетской. Лариса шла легко, изящно, словно скользя, не замечая крутого подъема, в отличие от полного Адама, поднимавшегося с большим трудом. Самым пренеприятным для него было то, что уже через несколько минут восхождения он весь взмок от пота, хоть рубаху выжимай. По недовольному выражению его лица я поняла, что он в мыслях ругает себя за то, что согласился на предложение Ларисы, утверждавшей, что здесь совсем недалеко — «рукой подать».