«Гласность» и свобода - Сергей Иванович Григорьянц
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сперва назначенный министром иностранных дел Борис Панкин – единственный советский посол (в Праге), который сразу же выступил против ГКЧП, как только издал приказ по министерству, выводящий за штат сотрудников КГБ, был тут же заменен известным профессионалом из Главного разведывательного управления Андреем Козыревым. На должность нового председателя КГБ не только не подошел избранный депутатами России, действительно стремившийся к обновлению спецслужб генерал В. В. Иваненко, но и В. В. Бакатину, назначенному на смену Крючкову, как только тот стал дробить КГБ на части и попытался хоть что-то понять в его структуре, сам Ельцин устроил провокацию, создав предлог для его увольнения. Президент устно, по телефону, распорядился передать сотрудникам посольства США схему вмонтированных в строящееся советскими рабочими новое здание посольства, аудио- и видеозаписывающей аппаратуры, после чего за то, что Бакатин выполнил распоряжение, его уволил – к безмерной радости и торжеству всего аппарата КГБ.
Эта провокация была по наглости и масштабу такой же, какую позже провел Гайдар с «Демократической Россией», но об этом я напишу ниже, а пока замечу, что само назначение непонятного нам, но понятного Ельцину и тем, кто на этом настоял, Гайдара на пост премьер-министра, а в еще большей степени утверждение В. В. Геращенко директором Государственного банка России явно демонстрировало влияние КГБ на Ельцина. Назначение Геращенко – банкира КГБ, директора зарубежных советских банков, через которые и шло финансирование резидентур комитета и тайных его операций, произошло вопреки сопротивлению Р. И. Хазбулатова и Верховного Совета России.
Влияния одного Гайдара было бы совершенно недостаточно: Ельцин знал и не раз говорил публично, что именно Геращенко вывез золотой запас Советского Союза за границу и неизвестно, где его скрыл, то есть для Ельцина он был не просто преступником, но человеком враждебным лично ему – лишившим «его» государство валютных резервов и поставившим лично его – президента – в очень трудное положение по сути дела на все годы правления (о народе России я не говорю). Тем не менее Ельцин поддался влиянию и своим указом назначает Геращенко, банкира КГБ, ограбившего его и страну, директором Государственного банка России.
Но самым важным действием Ельцина в пользу КГБ был почти не замеченный (в частности, потому что был секретным, поскольку был противозаконным) указ в январе 1992 года об отмене постановления Совета Конституционного надзора, возглавляемого замечательным юристом Сергеем Сергеевичем Алексеевым, о прекращении действия всех правительственных и ведомственных распоряжений и инструкций, которые не были в установленном порядке опубликованы в открытой печати. Поскольку Комитет государственной безопасности СССР, а потом и все спецслужбы России по своему уставу действовали в стране «на конспиративных началах» и все их инструкции были секретны и не публиковались открыто (как в завоеванном государстве), это постановление Совета Конституционного надзора (первый и лучший вариант Конституционного суда) на два года парализовало официальную деятельность КГБ. Может быть, поэтому от первого (весной 1989 года) до второго (летом 1992 года) полного разгрома «Гласности» прошло три года. Но Ельцин тут же поспешил вернуть КГБ всю полноту действий в стране.
О том, как происходила «чистка» комитета с участием Сергея Ковалева (и по его собственному рассказу), речь пойдет ниже.
Активизация КГБ перед путчем
Между тем, пользуясь неразберихой и нарастающей в стране слабостью власти в год перед путчем, какие-то части КГБ действовали с удвоенной активностью. О внешнеэкономической деятельности КГБ и вновь созданного из его сотрудников Управления по международным экономическим связям Министерства иностранных дел (казалось бы, есть Министерство внешней торговли), не говоря о Международном отделе ЦК КПСС кое-что уже написано, есть (немного) опубликованных документов, но, главное, это должны и, будем надеяться, смогут описать профессионалы.
Мне было заметнее то, что происходило внутри страны. Во-первых, сотрудники КГБ всячески нагнетали нервозную обстановку. По сделанному мне признанию Александра Проханова (в период подготовки последней конференции о КГБ в 2003 году) он и Сергей Кургинян в этот период каждую неделю писали очередной вариант якобы обнаруженных (неизвестно где и кем) вариантов государственного переворота и захвата власти в стране (тоже неизвестно кем). Вся эта пугающая стряпня печаталась в «Известиях», «Литературной газете» и в других массовых изданиях, выходивших тогда миллионными тиражами.
Кроме провоцируемой паники, рекламы Ельцина, борьбы с «Гласностью» и со всеми демократическими организациями, с кем не удавалось договориться, КГБ в этот год перед путчем уже не создавал новые общественные организации, а усиливал влияние в существующих и, главное, свое «представительство» во всех «советах», начиная с районных по всей стране и кончая Верховным.
До этого появились нашпигованные, а иногда прямо созданные сотрудниками КГБ многочисленные национальные «фронты» и общественные организации. Осведомленный Полторанин прямо указывает в их числе ленинградский клуб «Перестройка», не менее очевидным в Москве было, к примеру, движение анархистов (с широко известным Исаевым), вышедшее из комсомольского Комитета молодежных организаций26. Исаев гордо ходил по Пушкинской площади под черным анархистским знаменем, Георгий Рогозин столь же демонстративно носил на рукаве немецкую свастику, называемую им древним российским символом.
Теперь к стукачам и «покаянцам» в общественном движении прибавились бывшие следователи КГБ. Они усиленно баллотировались в Верховный Совет, Моссовет, Ленсовет и в другие советы. Следователь Алика Гинзбурга был одним из главных демократов в Московском городском совете, приятель Путина Виктор Черкесов – следователь по делам многих ленинградских диссидентов – под крылом у Собчака. После того, как на нашей конференции Олег Калугин назвал кличку, под которой работал в КГБ депутат Госдумы Сергей Бабурин, он проиграл дело в суде, поскольку не имел права разглашать секретную информацию. К 1990 году, по нашим данным, в перестроечные советы всех уровней было избрано 2576 только штатных сотрудников Комитета государственной безопасности, но ведь большинство было нештатных и «доверенных лиц».
Я уже писал, что баллотироваться в Верховный Совет СССР не захотел.
Сахаров и Ковалев решили баллотироваться и были избраны. Как тяжело там было Андрею Дмитриевичу при всем огромном его авторитете и с каким трудом ему удавалось хоть что-то сказать, мы все знаем. Пренебрегать Ковалевым было легче, и Сергей Адамович, который тогда в Верховном Совете вообще ничего не мог сказать – ему просто не давали слова, –
