Убийство в Верховном суде - Маргарет Трумен

— Я удивлен, — только и смог выговорить Поулсон. Это была самая мягкая формулировка, которая пришла в тот момент ему в голову.

— Удивлены или нет, — ответил Чайлдс, — но моя позиция на сегодняшний день такова.

— А что, если бы вам все-таки пришлось голосовать сегодня, судья Чайлдс? — вмешался Смит с сухой улыбкой на губах. — Какова в этом случае была бы ваша позиция?

— Гипотетическое голосование меня не интересует.

— Оно не учитывается, но интересно с познавательной точки зрения. — Смит все еще продолжал улыбаться.

Прошло еще полчаса, которые члены Верховного суда провели в спорах о других ожидающих решения проблемах и в попытке понять, как же им все-таки вести себя в свете случившегося с Коновером. В конце концов решено было отложить голосование по всем вопросам до тех пор, пока не прояснится ситуация с самочувствием последнего.

Поулсон вернулся в свой кабинет и тяжело опустился в кресло. Нервы его были напряжены, живот словно стянуло в тугой узел. Он попытался успокоиться, сделав несколько глубоких вдохов, и подумал, что хорошо было бы сейчас чего-нибудь выпить.

У него просто в голове не укладывалось, что Чайлдс мог бы голосовать в пользу Найдел! Сколько раз, сидя вдвоем за ланчем или ужином, обсуждали они свои взгляды на вещи! Сколько раз, не как члены Верховного суда, а как мужчины, мужья, отцы, делились своими наблюдениями над жизнью, сокрушенно качали головами, отмечая все ухудшающееся моральное состояние общества, в котором повинны, конечно же, прежде всего горе-либералы! Нет, человек не может внезапно настолько измениться, говорил себе Поулсон. А если и меняется, то, конечно же, в консервативную сторону, — а как же иначе, когда все нарастающий распад американского общества очевиден! Он не хотел признаться даже самому себе, что чисто профессиональный подход Чайлдса к проблеме, попытка решить ее с точки зрения закона действительно разумна. В конце концов, дело не в юридических тонкостях, думал он. Решается вопрос жизненной важности, его нельзя рассматривать лишь в юридическом аспекте. Существуют же правила приличия, благопристойность, которые нужно защищать, есть же образцы нравственности, которым нужно следовать… Да сам президент, наконец, который ввел его в должность и ожидает соответственного его обязанностям поведения.

Гнев сменился беспокойством. Поулсон поднял телефонную трубку и набрал номер Белого дома. Он звонил Крейгу Лодермену, помощнику президента. На другом конце к аппарату подошла секретарша. Предложив Поулсону немного подождать, она направилась в личный кабинет Лодермена:

— Сэр, с вами хочет говорить председатель Верховного суда.

Лодермен, человек лет тридцати пяти, с тонким аристократическим лицом и аккуратно зачесанными назад каштановыми волосами, ничем не выдал своего удивления. Лишь брови взметнулись вверх над толстой черепаховой оправой очков. Взглянув на секретаршу, он сказал:

— Хорошо. Я отвечу.

— Мистер Лодермен, — проговорил Поулсон, услышав в трубке голос помощника президента, — надеюсь, я не помешал решению важных государственных задач? — Он странно, неестественно хохотнул.

Лодермен оставался абсолютно серьезным:

— Я могу быть чем-то вам полезен, господин председатель?

Его холодность не осталась незамеченной для Поулсона, и он заколебался, прежде чем продолжить разговор:

— Мне бы хотелось переговорить с президентом.

— Боюсь, с ним можно связаться не раньше чем завтра, во второй половине дня.

— Какая досада!

— У вас дело, не терпящее отлагательств?

— Да.

— Может быть, я могу вам помочь?

— Боюсь, что нет, мистер Лодермен.

— И все-таки попытаюсь.

Поулсон внутренне негодовал: каким тоном разговаривает с ним этот юнец! Кто он, черт возьми, такой? Очередная сияющая посредственность с непомерными амбициями. Получил влиятельное место в администрации Джоргенса и постоянно напоминает об этом всем и каждому: сенаторам, конгрессменам, министрам и даже членам Верховного суда. Он, Поулсон, хотел бы сказать ему, что думает о нем и ему подобных! Вместо этого судья лишь выговорил:

— Это касается дела «Найдел против штата Иллинойс».

— Я так и думал, что вы звоните по этому поводу, господин председатель. Президент непосредственно следит за этим делом и предпринимает меры…

— Боюсь, вы не совсем понимаете, мистер Лодермен. События могут принять такой оборот, что…

— Как самочувствие судьи Коновера?

— Судя по последним сообщениям, он все еще в коме, хотя делается все возможное.

— Такой удар… Что ж, господин председатель, возможно, президент сам свяжется с вами. Как я уже сказал, он в курсе всех событий по этому делу. И я тоже.

— Может быть, вы все же доложите президенту, — голос Поулсона дрожал от едва сдерживаемого гнева, — что судья Чайлдс, похоже, изменил свое отношение к проблеме. Возможно, нужно подсказать Чайлдсу, что его голосование…

— Непременно, господин председатель. Спасибо за звонок.

Лодермен положил трубку. Поулсон достал из шкафа пальто и медленно двинулся по коридору. Ему нужно было время, чтобы все обдумать. Может быть, поможет прогулка пешком? В конце коридора он увидел Лори Роулс.

— Доброе утро, господин председатель, — Лори поравнялась с Поулсоном.

— Здравствуйте, мисс Роулс.

— Есть новости о судье Коновере?

— Нет, — ответил Поулсон. — Хотя мы не теряем надежды. Всего вам доброго, — добавил он, проходя мимо нее.

Лори Роулс вышла из здания суда и, сев в машину, отправилась домой. Поднявшись к себе, она тщательно перебрала содержимое шкафа, достала коричневый твидовый костюм, серо-коричневую блузку с высоким воротничком, застегивающимся на пуговицы, и подобрала в тон к ним чулки и туфли-лодочки. Оглядев себя в зеркале, поправила прическу и макияж. После этого, явно довольная собой, Лори снова села в машину и медленно двинулась по направлению к центру Вашингтона, время от времени поглядывая на часы и соответственно прибавляя или снижая скорость. Она оставила машину в гараже на Восемнадцатой улице и пешком отправилась в Белый дом. Она знала, что должна пройти через южную галерею. Офицер у входа спросил ее имя, сверился со списком, а затем позвонил в кабинет Крейга Лодермена.

— Пожалуйста, мисс Роулс, проходите, — сказал он, дождавшись ответа. — Одну минуту, вас проводят.

Кабинет Лодермена был просторным и хорошо изолированным от шума улицы. Крейг поднялся навстречу Лори, протянул ей руку:

— Как приятно, что вы зашли к нам. — Он был в одной рубашке, без пиджака.

— Я весьма признательна, что у вас нашлось для меня время…

— Ну-ну, не скромничайте. Вы произвели впечатление на президента. Вы и ваше сообщение.

Она казалась смущенной:

— Благодарю вас, это очень лестно.

— Я понимаю, что вы хотите этим сказать. Я нахожусь рядом с одним из самых могущественных лидеров свободного мира. Мало кому выпадает такое преимущество. Здесь кончается бюрократия.

Ну, не совсем, подумала она. Как и большинство приближенных к президенту, Лодермен настолько привык отождествлять себя с великим человеком, что постепенно уверовал и в собственное величие. Конечно же, Джоргенс доверяет ему. Более того, никто и близко не сумеет подойти к президенту, пока не будет проверен его адъютантами — командой самонадеянных и равнодушных парней с честолюбивыми замыслами и стальными сердцами. Вот и этот, здесь, слегка пугал ее, да и не ее одну. Хотя, если признаться, в то же время и чем-то привлекал. Монтескье сказал, что власть развращает. Что ж, и соблазняет тоже.

— Я хочу, чтобы вы поняли, мисс Роулс: я говорил от имени президента, когда сказал, что мы высоко оценили вашу информацию по поводу секретных досье доктора Честера Сазерленда. Не думаю, что сильно преувеличу, если добавлю, что эти досье, попади они в чужие руки, могли бы являть собой серьезную угрозу для национальной безопасности.

— Да, мистер Лодермен, когда я узнала… от его сына… о существовании этих досье, я поняла, что должна что-то предпринять. Это было непростое решение. Кларенс Сазерленд был моим другом и… и к тому же сослуживцем. Будь он жив, я бы не стала сообщать вам, скажу честно, об этих досье. Но его нет, и я решилась на то, что считаю правильным. Думаю, я сделала верный выбор.

— Да, это так, мисс Роулс. В данном случае ваши чувства вас не обманули… Расскажите мне о себе.

— Что вы хотели бы знать?

Он улыбнулся. Правда, улыбкой это можно было назвать с трудом: губы Лодермена оставались плотно сжатыми. Лори подумала: бывало ли когда-нибудь, чтобы он безудержно, во весь голос хохотал.

— Расскажите мне о самой сути Лори Роулс, о той Лори, которая, не исключено, в недалеком будущем будет работать со мной бок о бок, а значит, станет правой рукой президента Соединенных Штатов.