Сага о копье: Омнибус. Том II - Маргарет Уэйс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Вот ведь», — сказал Фисбен, подошел к задней части пещеры, попинал ее немного ногой, и стена обвалилась.
Мы увидели солнце и синее небо, а когда проморгались от яркого света, то увидели что то, что мы принимали за стену ею не было. Это был всего лишь сугроб, и догадываюсь, что мы могли выйти отсюда в любое время, если бы знали, что это был он.
Да уж, Оуэн одарил Фисбена действительно необычным взглядом.
Фисбен не видел этого. Он запихивал свою шляпу в карман, поднял свои вещи, лежащие на снегу и вышел на солнце. Мы с Оуэном последовали за ним; Оуэн держал копья, а я — свои самые ценные вещи.
«Сейчас», — сказал Фисбен — «Мы с кендером отправимся к Лорду Гунтару. А тебе, Оуэн Глендовер, следует вернуться в свою деревню и встретиться с налетчиками. Нет, нет, не возражай. Ведь я великий и могущественный маг. Я просто перенесу нас к Лорду Гунтару. Это не займет много времени. Драконид убежал предупредить свой отряд. Теперь они будут действовать быстро. Если ты вернешься в логово дракона, то увидишь, что пещера проходит сквозь всю гору, и ты сократишь свой путь вдвое, а угрожать тебе ничего не будет, ведь дракон мертв».
«Нет, нет, с нами все будет в порядке. Я знаю, где найти Лорда Гунтара. И все время знал. Нам нужно было идти влево, а мы забрали вправо» — сказал он.
Я хотел сказать, что все время это говорил, но, похоже, Оуэн был больше озабочен своим путем.
Он попрощался с нами и пожал мне руку очень вежливо и официально. Я отдал ему портрет обратно и объяснил (довольно строго), что если он так много для него значит, то ему стоит получше заботиться о нем. Он улыбнулся и пообещал, что будет. Затем он пожал руку Фисбену, который все это время смотрел на него и на этот необычный путь.
«Пусть твои усы отрастут» — сказал Фисбен, похлопав Оуэна по плечу. — «На счет мой шляпы не волнуйся. Конечно, она уже никогда не будет прежней», — печально вздохнул он.
Оуэн отошел и отсалютовал нам. Я ему тоже хотел отсалютовать, но этот комок внутри снова начал толкать меня, поэтому я стал рыться в поисках платка. А когда нашел (в кармане Фисбена), то Оуэн уже ушел. Комок разросся и превратился бы в рыдание, если бы Фисбен не схватил меня и не устроил освежающую встряску. Затем он погрозил пальцем.
«Тассельхоф Непоседа!» — сказал он, очень серьезно и прямо-таки магически глядя на меня, что сразу привлекло мое внимание, чего, должен заметить, иногда не случается, когда он что-то мне говорит. «Ты должен пообещать мне что никогда, никогда и ни за что и никому не расскажешь про Копья».
«А что с ними?» — спросил я заинтересованно.
Его брови чуть не взлетели прямо в небо и не присоединились к моим, которые, вероятно, были где-то там же.
«Ты имеешь в виду… что… Копья… не… работают?» — предположил я.
«Они работают!» — заорал он.
«Конечно же, да» — поспешно ответил я. Я знал, почему он кричит. Это все из-за его шляпы. «А как на счет Тероса? Вдруг он кому-нибудь расскажет? Ведь он очень честный».
«Терос сам решит» — сказал Фисбен — «Он отнесет Копья на Совет Белокамния, и мы увидим, что он сделает, когда придет туда».
Ну, конечно же, когда Терос придет на Совет Белокамния, а на случай, если ты забыл — это встреча Рыцарей Соламнии, эльфов и еще некоторых личностей, не помню уже каких. И все они готовы убить друг друга, в то время как они должны убить злых драконов, и я пытался объяснить им это, а когда разбил Око Дракона (оно было именно ОКОМ, а не какой-то там травой), то думаю, все были готовы убить меня, когда пришел Терос с Копьями, бросил одно в Белый Камень и расколол его (Камень, а не Копье), поэтому думаю, что он решил, что они работают.
Фисбен вытащил свою липкую шляпу из кармана и аккуратно надел на голову. Он начал что-то бормотать и делать пассы руками, поэтому я понял, что он готовит какое-то заклинание. Я прикрыл лицо и схватил его за рукав.
«А что на счет Оуэна?» — спросил я — «Что если он расскажет остальным рыцарям, о Копьях?»
«Не перебивай меня. Трудное оно, это заклинание». — пробормотал он.
Я замолчал или я хотел замолчать, но слова вылетели из меня и я не смог остановить их — как икоту, которую ты не в состоянии подавить.
«Оуэн Глендовер — рыцарь» — сказал я — «А ведь ты знаешь, как относятся к правде рыцари. Он обязан, чем там обязаны рыцари, рассказать о Копьях другим рыцарям, не так ли?»
«Если он это сделает, то сделает. Он сам решит» — сказал Фисбен. И внезапно у него в руках появилась черная летучая мышь.
«Летучая мышь!» — закричал он на кого-то, но я никого не увидел. «Могло быть и хуже», — пробормотал он, отпуская мышь. «Теперь придется начать сначала».
«Мне немного непонятно», — сказал я, глядя на мышь, улетавшую в пещеру — «Если Оуэн и Терос сами принимают решение рассказывать или нет, то тогда и я тоже должен решать сам. В смысле буду ли я говорить про копья или нет. Работающие.» — добавил я.
Фисбен перестал читать свое заклинание и посмотрел на меня. Брови его распрямились. «О боже! Я думаю, что наконец то понял. Ты абсолютно прав, Тассельхоф Непоседа. Решение будет твоим. Что скажешь?»
Ну, я думал, думал, думал.
«Наверно они не магические», — сказал я после долгих раздумий, от которых у меня даже волосы заболели. «Возможно магия внутри нас. Но, тогда, если это правда, то не все смогут найти в себе магию, и тогда, если они попытаются использовать Копья и думают, что магия не в них а в копье, то тогда магия, которой в Копье нет, в реальности будет в них самих. И через некоторое время они поймут это — как это понял Оуэн, хоть он и не искал, а они будут искать магию внутри себя, а не снаружи».
У Фисбена появилось такое выражение, которое бывает, когда ты висишь на канате, а кто-то этот канат сильно раскрутил, потом снял тебя с каната, а перед глазами у тебя все идет ходуном и подпрыгивает, если, конечно, тебе когда-нибудь доводилось этим заниматься.
«Пожалуй, я лучше присяду», — сказал он и опустился прямо не снег.
Я тоже присел, и мы поговорили еще, и в итоге он понял, что я хочу сказать. Это было тем, что я не должен никогда и ни за что и никому рассказывать о том, что Копья не работают. И, чтобы уверить его в том, что не скажу про это не слова, я поклялся самым дорогим, чем может поклясться кендер.
Я поклялся свом хохолком.
И могу сказать, здесь и сейчас, для Астинуса и для истории, что я держал свою клятву.
Я бы не был собой без хохолка.
Часть восьмаяЯ закончил свой рассказ. Они все сидели на Верхней Галерее, недалеко от бедного Оуэна Глендовера и слушали меня. Это лучшая аудитория, которая когда-либо была у меня.
Танис, Леди Крисания, Лорана, Карамон, сын Оуэна Глендовера и Лорд Гунтар, все они сидели, уставившись на меня, словно были превращены в ледяные статуи дыханием того белого дракона.
Но единственное, о чем я думал — это то, что мой хохолок отсохнет и упадет. Я надеялся, что этого не произойдет, но я все-таки пошел на этот риск. Я просто не мог дать Оуэну умереть, ведь этот рассказ мог помочь ему, только я не знал как.
«Ты хочешь сказать» — сказал Лорд Гунтар, а его усы задрожали, — «Что мы сражались всю войну и рисковали своими жизнями, думая, что они магические, в то время как это обычная сталь?»
«Ты это сказал» — ответил я, трогая себя за хохолок и думая о том, что я его там не обнаружу — «Не я».
«Терос Серебряная Рука знал, что они обычные» — продолжил он, расходясь — «Знал, что это обычная сталь. Он должен был сказать это кому-нибудь».
«Терос Железодел знал. И он расколол таким Копьем Белый Камень» — спокойно сказала Леди Крисания — «Копье не сломалось, когда он кинул его».
«Да, это правда», — сказал Лорд Гунтар, спасовавший перед этим фактом. Он подумал над этим и снова зло сказал «Но, как напомнил нам кендер, ведь и Оуэн Глендовер тоже знал, и Мера должна была заставить рассказать это на Совете Рыцарей».
«Что я знал?» — спросил голос, и мы все подпрыгнули.
Оуэн стоял посредине кучи из одежд и, несмотря на то, что он выглядел так же плохо, как и после той битвы с драконом, он сумел подняться на ноги сам.
«Вам известна правда, Сэр!» — нахмурившись сказал Лорд Гунтар.
«Я сам дошел до правды. Как я могу решать за остальных? Вот что сказал я себе и вот во что я верил до тех пор, пока… пока…»
«Пока я не стал рыцарем» — закончил Гвинфор.
«Да, сын», — Оуэн вздохнул и подкрутил усы, которые были очень длинными, только они не были рыжими — в основном они были седыми. «Я увидел тебя с Копьем в руке и снова увидел Копье, первое Копье, которое я бросил, и которое рассыпалось передо мной на осколки. Как я мог отпустить тебя на битву со злом, зная, что оружие, от которого зависит твоя жизнь — обычное. И как я мог сказать тебе это? Как я мог уничтожить твою веру?»
«Вера, которую ты боишься уничтожить в сыне, находится не в Копье, а в тебе самом, не так ли Сэр Рыцарь?»
