Путь эльдар: Омнибус - Энди Чемберс

НА ГОРИЗОНТЕ гордо реяло шёлковое знамя Эйниона. Оно было чёрным, как космическое пространство, по краям оторочено бледно-синим цветом. В самом центре было изображено одно стилизованное крыло, загнутое полумесяцем, и оно сверкало, словно усеянное сапфирами.

Армия была не велика, немногим больше чем одно отделение, но она сияла, как воплощение гордости, когда шла вслед за Уйшнехом Эйнионом. Там было несколько джетбайков и пара Гадюк, но никакого тяжёлого оружия не наблюдалось. Это были остатки той силы, которая противостояла Ансгару на стороне Айдена во время Династических войн, и у них не было ни причин, ни возможности восстановить свою мощь, начиная с той победы.

Находившийся во главе неровной колонны Уйшнех был одет в роскошный, церемониальный боевой костюм рода Эйнион. Большое, светлое перо украшало его шлем, а с плеч ниспадал длинный, мерцающий чёрный плащ. В руках он держал лазерный бластер, а блестящий ряд на его поясе указывал на то, что он носил связку плазменных гранат. Позади него шёл почётный караул Пикирующих Ястребов со своими величественными крыльями, нарочито раскинутыми для пущего эффекта. За ними шли Стражи Эйниона, пешком и на скользивших рядом ударных транспортах.

Когда они вышли из Лозы Маугана и повернули на Бульвар Кольдо, чтобы выйти из Сентриума, Уйшнех увидел фигуру золотого воина, стоящую посреди разрушенных Врат Ривалина, словно преграждая выход из Сентриума. Мгновение он думал, что молодой эльдарский воин стоит в одиночестве — хрустальный свет Сентриума ярко горел на его броне и загораживал от взгляда Уйшнеха Соколы Пауков Варпа позади него, — но когда его глаза привыкли к сияющему отражению, он догадался, кем мог быть этот удивительный воин.

Две скромные армии мгновение стояли друг напротив друга по обе стороны от порога Сентриума. Будучи свидетелем злодеяний Тейрту, а затем Ансгара, Эйнион покидал двор, чтобы уединиться, предпочитая не иметь никакого отношения к происходящему. Однако Пауки Варпа балансировали на краю собственного уничтожения, готовые атаковать Сентриум со смертью на остриях их клинков и потоками огня своих орудий.

На открытое пространство между этими двумя армиями вышла маленькая Эла, появляясь из смутной тьмы позади её брата, словно привидение ребёнка.

Уйшнех Эйнион. — Она знала, кто он такой без вопросов. — Не время спасться бегством от разложения двора. То время давно прошло, и всё же ты оставался. Этот выбор уже потерян для нас. Сейчас пришло время мужества, а не трусости.

Несмотря на неуважение его достоинства, старый воин Уйшнех решил, что он не может чувствовать себя оскорблённым ребёнком. Она пронзала, словно тёмная ведьма. Он вытянул свою руку, чтобы остановить небольшую, но гордую армию, и встал напротив Найса, на равной дистанции от Элы между ними.

Ясновидец попал в руки твоего отвратительного родственника, странное порождение Ансгара, хотя ещё не прошло много времени с тех пор, как я противостоял твоему отцу.

Прошлое не должно заботить нас сегодня, Лорд Эйнион Скрытого Клинка, кроме как потому, что оно принесло нам такое настоящее. Это — путь в будущее, которое определяет наша воля и наше достоинство, — ответила Эла, её слова не соответствовали её юности. — Мы стоим над пропастью, и Каэлор уже готов упасть.

Повисла долгая пауза, когда Уйшнех рассматривал невероятные фигуры Элы и Найса. Он посмотрел мимо них на сверкающие, но пострадавшие в боях гравитационные танки и заметил знамя Ликосидая, которое уверенно развевалось над ними. Он слышал легенды о Призрачном Пауке, точно также как и все другие эльдары на Каэлоре, но он также слышал пророчество Владычицы Айони, и считал слишком невероятным поверить, будто бы юный Найс действительно мог быть столь могущественной личностью перемен. Это было просто очень большим совпадением. В этом не было ничего больше, кроме нелепого и вульгарного совпадения. Это была просто судьба, которую ленивые умы были не в состоянии понять.

Когда он кинул взгляд на пропитанные кровью улицы, Уйшнех увидел, что не может покинуть Сентриум в таком состоянии, вне зависимости от того, насколько его прежние жители внушали ему отвращение. Как потомок изначальных Нэвир, рыцарей эльдар, которые первыми отправились к звёздам на борту эпических искусственных миров, у него были обязанности перед Каэлором и душами эльдар, которые вмещал в себя искусственный мир. Поэтому он сражался на стороне ясновидца, а затем Айдена во время Династических войн, не для личного удовольствия или выгоды, а потому, что он был убеждён в их благородстве и праведных намерениях. Было ясно, что падение Айдена изменило всё.

Я буду сражаться с вами против Силти и уродства двора, — ответил он наконец, взмахнув рукой в элегантном поклоне.

Не сделай ошибку, Уйшнех Эйнион, мы не сражаемся с уродством. Мы несём его с собой.

ВПЕРВЫЕ В ЖИЗНИ первой мыслью Силти было сбежать. Когда он услышал звук первого выстрела на Площади Ваула снаружи дворца, он обвёл взглядом банкетный зал и понял, что идёт Найс, чтобы лишить его всего этого. В течение всей своей жизни Силти соперничал с младшим кузеном, который приходил позже и забирал у него всё внимание. В конце концов, и в домене Ансгара произошло то же самое.

Теперь, после того как Силти привёл Ансгар к вершине их величайшего могущества и привилегий на Каэлоре, после того, как он захватил трон ясновидца и бросил стареющего Ахирна ползать по полу в луже вина, Найс пришёл воевать, чтобы украсть у него всё это. Это было не справедливо. Словно бы сын Бедвира просто был не в состоянии видеть успех своего кузена.

Серия взрывов тряхнула банкетный зал, заставляя несколько бутылок на столе опрокинуться.

Они сразу же покатились к краю стола, а затем упали, разбившись на полу. Потрескивающие разряды энергии протянулись из стен комнаты, издавая шипение и свист от непостижимой мощи.

— Вы должны защитить дворец! — внезапно завопил Силти. Он спустил ноги с края стола и обвёл взглядом комнату, слегка качаясь от опьянения. Он видел ряд Стражей Ансгара с лежащими на столе головами, и многих других, которые умышленно избегали его взгляда. Один или два предприняли вялую попытку подняться на ноги, словно собираясь отправиться на Площадь Ваула.

— Ваша обязанность защитить этот дворец! — выкрикнул он снова, беспорядочно пытаясь найти какие-либо слова, чтобы вдохновить своих сонных и пресыщенных воинов. Вся дисциплина, казалось, улетучилась. В то время как они яростно прорывались сквозь Сентриум, захватывая всё, что там было, упущение в концентрации мало что значило для Силти; он был счастлив видеть, что его воины ни в чём себе не отказывали после столь долгих лет лишений, но сейчас, когда всё было почти закончено, он нуждался, чтобы они пришли в себя.

— Ваша обязанность защищать меня! — закричал он, осознавая, что это было самой важной и неотложной задачей. Его голос был полон настоящего чувства, и его наполняла нелепая, эгоцентричная уверенность, что его вспышки гнева будет достаточно, чтобы пробудить своих Стражей. В этот момент, он не думал ни о какой другой более возвышенной или благородной цели, чем защита его собственной персоны: он выбрал жизнь. Несколько Стражей кивнули, поднимаясь, отодвинули от себя напитки и еду, пошатываясь на ногах. Они неустойчиво раскачивались, и их глаза были мутными. Затем они медленно поклонились, словно это действие потребовало от них необычайной концентрации, прежде чем повернуться и побрести прочь из комнаты, наталкиваясь друг на друга и врезаясь в дверную коробку, когда они выходили.

В то же самое время большинство придворных Нэвир, которые присоединились к пиршеству, осторожно поднялись со своих мест и начали друг за другом покидать комнату. Силти заметил, что они неожиданно твёрдо стояли на ногах, словно бы вообще не испытывали опьянения, в течение одного момента он задавался вопросом, как они могли сидеть среди такого восхитительного великолепия и, тем не менее, отказывать себе в удовлетворении своих желаний.

Он тихо посмеялся над ними, чувствуя, как повышается его чувство юмора. Он не нуждался в них. Наименее приятные Нэвир могли убираться в свои личные покои во дворце, если они этого хотели. Они надоели, и, несомненно, были бесполезны. Они лишь снижали желание потакать своим капризам, которое установилось в зале. Они только портили дело. Кроме того, достаточно Нэвир осталось на своих местах, улыбаясь с диким выражением глаз. Прямо рядом с ним Синния потянулась и коснулась его руки, словно предлагая ему забыть о других и вновь присоединиться к ней за столом.

От наблюдения за их уходом, Силти отвлекло прикосновение Синнии, и его мысли понеслись вскачь. Несмотря на то, что его Стражи готовы были защищать его, он подозревал, что их, возможно, будет недостаточно. У Найса была способность лишать противников уверенности в победе, и он даже использовал миф о Ликосидае, чтобы заставить себя казаться другим более важным и внушительным. Это было так типично. Силти ненавидел его.