История Рима от основания Города - Тит Ливий

56. В том же году [183 г. до н.э.] проконсул Авл Теренций недалеко от реки Ибер в области авсетанов163 разбил кельтиберов в ряде удачных сражений, и взял штурмом несколько укрепленных их городов. (2) В Дальней Испании этот год прошел мирно, так как проконсул Публий Семпроний долго болел, а лузитаны, никем не провоцируемые, оставались, к счастью, спокойны. (3) В Лигурии консул Квинт Фабий тоже не совершил ничего примечательного. Марк Марцелл, которого отозвали из Истрии, вернулся, распустив войско, в Рим для проведения выборов. (4) Под его руководством консулами были выбраны Гней Бебий Тамфил и Луций Эмилий Павел. Последний был курульным эдилом вместе с Марком Эмилием Лепидом, но консулом стал позже него на целых пять лет, притом что сам Лепид прошел в консулы лишь с третьей попытки. (5) Преторами были избраны Квинт Фульвий Флакк, Марк Валерий Левин, Публий Манлий вторично, Марк Огульний Галл, Луций Цецилий Дентр и Гай Теренций Истра. (6) В конце года было проведено общегосударственное молебствие по случаю зловещих предзнаменований, ибо все были уверены, что два дня подряд над священным участком богини Конкордии шел кровавый дождь, и было сообщено, что недалеко от Сицилии из морской пучины возник новый остров. (7) Валерий Антиат утверждает, что именно в этом году покончил с собой Ганнибал164, и что послами для этой цели к Прусию были отправлены, помимо Тита Квинкция Фламинина, чье имя обычно связывают с этой историей, также Луций Сципион Азиатский и Публий Сципион Назика.

КНИГА XL

1. (1) В начале следующего года [182 г.] консулы и преторы жеребьевкой распределили между собой обязанности. Консулам, впрочем, нечего было и назначать, кроме только Лигурии. Городская претура выпала Марку Огульнию Галлу, судебные дела с чужеземцами – Марку Валерию. (2) Ближняя Испания досталась Квинту Фульвию Флакку, Дальняя – Публию Манлию, Луций Цецилий Дентр получил Сицилию, Гай Теренций Истра – Сардинию. Консулам было приказано заняться набором войска. (3) Квинт Фабий еще прежде написал из Лигурии, что апуаны склонны к восстанию и можно опасаться нападения на Пизанскую область. (4) Об Испаниях было известно, что в Ближней тоже идет война и там сражаются с кельтиберами, а в Дальней из-за долгой болезни претора порядок в войсках расстроен бездействием и распутством. (5) Потому-то и было решено набрать новые войска: четыре легиона для действий в Лигурии, в каждом по пять тысяч двести пехотинцев и по триста конников; к легионам добавлены были пятнадцать тысяч пехоты и восемьсот конников из латинских союзников – это и должно было составить два консульских войска. (6) Кроме того, было приказано набрать семь тысяч пехотинцев и четыреста конников из латинских союзников и послать их в Галлию Марку Марцеллу, которому после консульства власть была продлена. (7) Для обеих Испаний приказано было набрать четыре тысячи пехотинцев и двести всадников из римских граждан, а также семь тысяч пехотинцев и триста конников из союзников. (8) Квинту Фабию Лабеону было оставлено его войско в Лигурии, а власть тоже была продлена на год.

2. (1) Весна в тот год была бурная. Накануне Парилий1 около полудня поднялась страшная буря и причинила большой ущерб храмам и прочим зданиям. Буря эта повалила бронзовые статуи на Капитолии, (2) а дверь храма Луны, что на Авентине, сорвала, унесла и привалила к задней стене храма Цереры2. В Большом цирке она опрокинула другие статуи вместе с колоннами, на которых они стояли, (3) а с нескольких храмов сорвала и разметала кровлю. Такая буря была сочтена знамением, и гаруспики приказали принести очистительные жертвы. (4) Заодно были принесены жертвы и по другим поводам: пришло известие, что в Реате родился трехногий мул, а из Формий сообщили, что молния ударила в храм Аполлона в Кайете3. По случаю этих знамений были принесены в жертву двадцать взрослых животных и устроено однодневное молебствие.

(5) В эти дни из письма пропретора Авла Теренция стало известно, что в Дальней Испании умер Публий Семпроний, болевший уже более года. Поэтому преторам было приказано поторопиться с отъездом в Испанию.

(6) Затем сенат принял заморские посольства, сначала от царей Эвмена и Фарнака4, а затем от родосцев, жаловавшихся на разгром Синопы. (7) В это же время прибыли послы Филиппа, а также ахейцев и лакедемонян. Сенат ответил им, предварительно выслушав Марция, который был послан ознакомиться с обстановкой в Греции и Македонии5. (8) Царям Азии и родосцам был дан ответ, что сенат направит послов, чтобы ознакомиться с их делами.

3. (1) Насчет же Филиппа беспокойство после Марциевой речи усилилось, ибо доложено было, что Филипп хоть и выполняет распоряжения сената, но видно, что делать это он будет не долее, чем сочтет нужным. (2) Было ясно, что он собирается возобновить войну, и все, что он тогда делал и говорил, вело к этому. (3) Почти всех граждан приморских городов он уже переселил с семьями в область, которая ныне зовется Эматией, а прежде называлась Пеонией6, (4) города же передал для заселения фракийцам и другим варварам, полагая, что люди из этих племен будут надежнее в войне с Римом. (5) Эта мера вызвала небывалый ропот по всей Македонии, и только немногие из оставлявших вместе с женами и детьми свои очаги сносили горе молча: у прочих ненависть побеждала страх, и из отправляющихся в дорогу толп слышны были проклятья царю. (6) От этого он почти обезумел и стал подозревать всех и вся, (7) а в конце концов открыто стал говорить, что окажется в безопасности, только если и дети тех, кого он казнил, будут взяты под стражу один за одним и перебиты7.

4. (1) Такая жестокость, и без того отвратительная, предстала еще более гнусной из-за горькой участи одного семейства. (2) Еще за много лет до того Филипп казнил Геродика, знатного фессалийца, а впоследствии умертвил и его зятьев. Остались вдовствующие дочери, у которых было по малолетнему сыну. (3) Звали этих женщин Феоксена и Архо. Феоксена отвергла замужество, хотя многие к ней и сватались, (4) Архо же вышла за некоего Порида, знатного мужа из племени энианов8, и, родив от него нескольких детей, умерла, оставив их еще малыми. (5) Тогда Феоксена, чтобы вырастить детей сестры, сама вышла за Порида и стала заботиться обо всех детях, как о собственных. (6) Узнавши о царском приказе взять под стражу детей казненных, она, сочтя, что они станут жертвой надругательств не только царя, но и стражей, решилась на страшное дело и осмелилась даже сказать, (7) что лучше она своей рукою лишит их жизни, чем допустит, чтобы они попали во власть Филиппа. (8) От таких слов Порид пришел в ужас и сказал, что переправит детей в Афины к надежным людям, своим гостеприимцам, и что он сам будет сопровождать их в бегстве. (9) Они отправляются из Фессалоники в Энею9 на ежегодное торжественное жертвоприношение в честь Энея, основателя города10. (10) Проведя день за праздничным пиром, они после полуночи, когда все уснули, поднимаются на приготовленный Поридом корабль, будто бы собираясь вернуться в Фессалонику; на самом же деле задумано было переправиться на Евбею. (11) Однако тщетно пытались они преодолеть встречный ветер, и рассвет застиг их невдалеке от берега. Охранявшие гавань царские люди выслали быстроходный легкий корабль, чтобы возвратить их судно, строго приказав без него не возвращаться. (12) Преследователи уже приближались, и Порид то изо всех сил воодушевлял гребцов и матросов, то, простирая руки к небу, молил богов о помощи. (13) Между тем безжалостная женщина, вернувшись к задуманному, разводит в чаше яд и вынимает мечи. Поставив их на виду, она сказала: «Только смерть – наша избавительница. (14) Вот дороги к смерти; кому какая ближе, по той и бегите от царского произвола. Давайте, юноши мои, сначала старшие: берите клинки либо глотайте из чаши, если медленная смерть вам угоднее». Феоксена была полна решимости выполнить свой замысел, а враги уже были рядом. (15) И дети предали себя смерти. Еще полуживыми их сбросили с корабля; а мать, обнявши мужа – своего спутника в смерти, сама бросилась в море. Опустевший корабль достался царским служителям11.

5. (1) Жестокость содеянного еще сильней разожгла пламя ненависти к царю,– теперь уже всюду проклинали его самого и детей его. И проклятия эти вскоре услышаны были богами, обратив свирепость царя на собственное его потомство. (2) Было так: Персей, видя, что его брат Деметрий все больше снискивает расположение и уважение македонян и милость римлян, решил, что только преступление сохранит ему надежду на царство, и на это направил все свои помыслы. (3) Однако, с бабьей своей душой, он не полагал себя самого достаточно сильным, чтобы осуществить свой замысел, и стал неясными речами поодиночке испытывать отцовских друзей. (4) Поначалу некоторые из них делали вид, что с возмущением отвергают такие происки, поскольку связывали с Деметрием больше надежд. (5) Но потом, видя растущую со дня на день ненависть Филиппа к римлянам, которой Персей способствовал, а Деметрий изо всех сил противился, друзья отца, предчувствуя неизбежную гибель юноши, оставлявшего без внимания козни брата, решают помогать неминуемому будущему и поддерживать сильнейшую сторону, а потому присоединяются к Персею. (6) Отложивши на время осуществление прочих замыслов, пока что они начинают всячески настраивать царя против римлян, всеми силами подталкивать его к войне, к которой он и сам уже склонялся душою. (7) При этом они, чтобы Деметрий представлялся царю все более подозрительным, нарочно переводили разговоры на то, что делается у римлян; одни осмеивали нравы их и обычаи, другие – их деяния, третьи – облик самого города, еще не украшенного ни общественными, ни частными зданиями, четвертые – какого-нибудь видного римлянина. (8) А неосторожный юноша как по любви своей к римлянам12, так и из соперничества с братом старался все это защитить и тем делал себя подозрительным для отца и уязвимым для доносов. (9) Поэтому отец не посвящал Деметрия ни в какие свои намерения относительно Рима, а, целиком оборотившись к Персею, днем и ночью вынашивал с ним все свои замыслы. (10) Случилось так, что в это время возвратились люди, которых царь посылал к бастарнам13 за помощью, и они привели с собою оттуда знатных юношей, некоторых даже царского рода, и один из них обещал свою сестру в жены сыну Филиппа. Союз с этим народом вдохнул в царя уверенность. (11) И тогда Персей сказал: «Что в том пользы? Не столько защиты обещает нам помощь извне, сколько опасности – внутренняя измена. (12) Пусть не предатель, но лазутчик несомненно находится среди нас. Подержав его заложником в Риме, римляне нам вернули его тело, но душу его оставили у себя. (13) К нему прикованы взоры почти всех македонян, уверенных, что только поставленный римлянами царь будет ими править». (14) Такие речи тревожили больной ум старика, и он впитывал их душою, хотя не показывал этого.