Жаворонок Теклы (СИ) - Людмила Семенова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Услышав это, Айвар просто обомлел. Стараясь не выдать дрожи в голосе, он спросил:
— Ах это я с тобой легко связался? А ты со мной, выходит, нет? И сюда я, может быть, тоже напросился сам?
Девушка отвела взгляд и неохотно произнесла:
— Не надо, Айвар, я сама давно себя ругаю, что затеяла эту авантюру. Она могла бы перерасти в страшную глупость, с плохими последствиями для нас обоих. Ты бы очень скоро начал мне изменять, это естественно, а я больше не вынесу такого унижения. Наверное, лучше вообще быть одной. Так что, пока не поздно все исправить, давай поговорим по-человечески…
— Все исправить? — повторил он эхом. — А как именно? Ты готова подтвердить, что хочешь, чтобы я вернулся в Эфиопию?
— Да. Я хочу. Извини, но так будет лучше для всех, — ответила она и наконец взглянула на него.
От этих ледяных слов и ее отчужденного взгляда Айвару стало почти физически больно. Он сделал шаг назад и даже чуть не выставил перед собой руки, словно боясь, что в следующий миг она его ударит.
— Так значит, ты… — произнес он и запнулся.
В этих словах заключалось многое. Айвар сначала не мог понять, чем так провинился перед девушкой, если она настаивает, чтобы он убирался куда подальше. Он мечтал жить честно, а его обвинили в криминале, он доверил ей бережно хранимую память о первой любви, а ее смешали с грязью, он больше всего на свете боялся ранить и обидеть Нерину, а она уже приписала ему мифические измены. Но все быстро встало на место: она никогда и не воспринимала всерьез все, что он говорил и делал, только использовала его как орудие против надоевшего родительского авторитета. Поняв, что игра зашла слишком далеко, она охотно воспользовалась этой дикой историей, и теперь, как и отец, разговаривала с ним так, будто он нес в себе какую-то опасную для общества заразу.
Слова кипели у него внутри, но им нельзя было давать выход, Айвар ни за что не мог показать ей свою слабость и обиду на такое жестокое решение. Он так сцепил руки, что от ногтей на его коже остались ярко белеющие отметины.
— Понятно, — наконец сказал он, почувствовав, что предательская дрожь понемногу отходит. — Поиграли и хватит? Новые игрушки нашлись? Что будет на сей раз — болонку заведешь или в волонтеры подашься? Или сама не знаешь еще, как ветер подует?
— Ну зачем так, Айвар, — вздохнула Нерина и уставилась куда-то мимо него. — Я же понимаю, что звать тебя в Россию было с моей стороны непростительной глупостью. Но я все равно не смогу с тобой жить, зная, сколько у тебя было гадостей в том кабаке, и понимая, что ты со мной спишь из жалости, а не для удовольствия. Ну да, я знала об этом и раньше, но думала, что ради меня ты изменишься. Так не лучше ли расстаться теперь, пока у нас еще достаточно времени, чтобы стать счастливыми?
Последняя фраза, будто вычитанная из мудрого интервью с брошенной женой какого-нибудь знаменитого артиста, прозвучала совсем неуместно, и Айвар невольно усмехнулся:
— Да уж, особенно его много у меня!.. Я ведь тебе говорил, что в Эфиопии время течет совсем по-другому. Да я вообще сказал тебе очень много лишнего! То, что я к тебе тогда подошел, уже было лишним.
— Айвар… — тут Нерина сделала шаг в его сторону.
— Ну уж нет, прощаться по-дружески мы не будем, — резко произнес эфиоп, отстраняясь. — И позволь ничего тебе не желать. Я думаю, вы и так организуете свою жизнь. Можешь собой гордиться: пощечины хуже, чем от тебя, я не получал еще ни от кого!
Он развернулся и пошел быстрым шагом обратно к клубу, где его дожидался Даниэль. Друг не стал допытываться, чем кончился разговор, поняв все по его оцепенелому взгляду. А Нерина так же быстро ринулась в обратную сторону улицы. Она едва глядела по сторонам и замечала только впечатавшиеся в асфальт первые опавшие листья, раздавленные и неживые.
После этого Айвар занялся сбором вещей и заработанных денег, решив по-всякому искать новое место. Заодно он удачно продал золотую цепочку с крестиком, которую ему в честь помолвки подарила мать Нерины, а всю бижутерию, полученную от самой девицы, снял и выбросил, после чего действительно почувствовал себя слегка очищенным. Айвар уже точно знал на тот момент, что больше не ляжет в постель с теми, кто смотрит на него как на низшее создание, которое ради своей минутной забавы можно подкормить деньгами или казенным благодушием. Доведется ли ему пережить любовь или только мимолетные страсти, это в любом случае лучше и честнее по отношению к другим и себе.
С Даниэлем Айвар все это время больше не пускался в откровенности, и друг его не трогал лишний раз, хотя очень за него переживал. Он надеялся, что Айвар все-таки не покинет Россию, по крайней мере до тех пор пока не будет все готово к его собственному отъезду — Даниэль считал, что податься на заработки в Европу вдвоем гораздо лучше. Однако спустя неделю после разговора с Нериной Айвар вдруг почти без объяснений купил первый попавшийся билет и сообщил, что улетает в Аддис-Абебу. Как отметил Даниэль, друг был по-настоящему сам не свой, и он решил, что Айвару снова кто-то угрожал. «Наверное, намекнули, что если он не уедет, то наркоту подкинут уже в клуб, и в других дозах, — подумал Даниэль, — Бедный Иви, за самого себя он бы так не испугался».
В день отъезда провожать Айвара пришел не только Даниэль, но и Оля с Митей. Очень расстроились и их родители, которые не верили в его виновность вопреки всем доводам Андрея Петровича, а уж семья Мити и вовсе считала Айвара родным. К счастью, он успел поставить деда Гришу на ноги и дал Мите наставления, как в дальнейшем сохранить старику здоровье, но когда зашел проведать своего подопечного напоследок, дед едва не плакал.
Митя рассказал, что Андрей Петрович звонил его родителям и настоятельно рекомендовал вспомнить, не пропадали ли у них из дома вещи, деньги или медикаменты для старика. Те сухо ответили, что не могут ему сообщить ничего полезного, а когда старший Ли обратился с таким же вопросом к
