Дневник загорающей - Эрл Гарднер

– Мистер Баллард лежал на полу и не шевелился. Из-под него вытекала красная жидкость, а потом я увидела этот огромный нож для разделки мяса, воткнутый в его тело.

– Сколько времени прошло после моего ухода и моментом, когда вы заглянули в кухонное окно?

– Не думаю, что больше... возможно... меня об этом все время спрашивала полиция.

– И что вы им сказали?

– Где-то минута или полторы.

– Вы думаете, что могло быть больше?

– Наоборот, наверное, меньше.

– Тогда почему вы сказали им, что прошла минута или полторы, если вы думаете, что интервал меньше?

– Потому что вы мой адвокат, вы работаете на меня и... я не могла вас предать.

– А на самом деле сколько?

– Не более тридцати секунд. Если он провожал вас до входной двери, то успел бы дойти только до кухни.

– Он провожал меня до входной двери, – сообщил Мейсон. – Вернее, до коридора, ведущего к ней. Я сам открыл ее и захлопнул за собой.

– Ну тогда у него едва-едва было времени вернуться на кухню, потому что... если, конечно, вы не оставались какое-то время стоять у дома, не бродили вокруг или что-то еще. Я не слышала больше вашего голоса, когда оказалась на заднем дворе, но вскоре завелся мотор вашей машины.

– Хорошо, потом разберемся с этим. Вы признались полиции, что Баллард снабжал вас деньгами?

– Пока нет.

– Собираетесь?

– Придется, мистер Мейсон. Я в ужасном положении. Окружной прокурор думает, что я убила Балларда и предлагает мне сделку.

– Какую еще сделку?

– Он сказал, что если я заявлю, что вы велели мне встретиться с вами в доме Балларда, дали мне сигнал, опустив и подняв жалюзи, то он разрешит мне признать себя виновной только в совершении непредумышленного убийства, и постарается сделать так, чтобы мне дали небольшой срок. Он знает, что вы подавали мне сигнал, опуская и поднимая жалюзи, а если я скажу правду, он мне поможет.

– И что вы ответили?

– Что мне надо подумать.

– А он?

– Он сказал, что мне все равно придется решать, причем очень быстро.

– Он хотел, чтобы вы приняли решение, пока еще не успели поговорить со мной? – мрачным тоном спросил Мейсон.

– Да, он объяснил, что я должна сделать это именно пока не видела вас, а то вам удастся меня отговорить.

– А вы знаете, почему он добивается этого от вас? Потому что, как только вы сделаете это заявление, он обвинит меня в лжесвидетельстве. Я буду лишен права адвокатской практики. Меня посадят в тюрьму.

– Понятно, – задумчиво произнесла она, рассматривая Мейсона своими серо-голубыми глазами.

– Он может, конечно, разрешить вам признать себя виновной в совершении непредумышленного убийства, но потом, когда вы сядете в тюрьму, он и пальцем о палец не ударит, чтобы помочь вам. Вам это раньше не приходило в голову?

– Я поняла только одно: он очень-очень хочет добиться от меня заявления о том, что вы подавали мне сигнал. Готов был предложить мне взамен что угодно.

– И вы поверили ему?

– Нет, пожалуй, нет. Я...

Внезапно ее глаза наполнились слезами и она разрыдалась.

– Что вы?

– Я подумала, что есть разница между простым убийством и тяжким убийством первой степени, – сказала она. – Мне просто страшно представить, как я сижу, привязанная к холодному металлическому стулу и слышу, как гранулы цианида падают в кислоту, а потом я... начинаю задыхаться.

– Прекратите об этом думать, – почти закричал на нее Мейсон. – Они пытаются давить вам на психику, расшатать нервы, сломить сопротивление.

Она кивнула, вытерла слезы, но уголки губ все равно продолжали дрожать.

– Куда вы отправились после того, как узнали, что Баллард мертв?

– Попыталась связаться с доктором Кандлером.

– Вам это удалось?

– Нет. Я звонила ему по междугородному. Естественно, воспользовалась вымышленным именем.

– Не дозвонились?

– Его не было в городе. Его ждали только после полуночи.

– С кем вы разговаривали?

– С этой его медсестрой.

– Розой Травис?

– Да.

– Она вам не нравится?

– Ненавижу. И это взаимно.

– Она вас узнала?

– Нет. Я изменила голос, представилась пациенткой доктора Кандлера, и объяснила, что доктор велел мне позвонить, если у меня произойдут определенные изменения... в общем, что мне нужно переговорить с самим доктором.

– Куда вы звонили – в кабинет или домой?

– Он живет в обычной квартире. У него договоренность с этой медсестрой: она отвечает на ночные звонки и отбирает действительно важные, а простые вопросы решает сама. Ему домой не позвонить.

– И даже вам он не дал номер домашнего телефона? Этот номер, конечно, не значится ни в одном телефонном справочнике.

– Нет. Хотел, но не мог.

– Почему?

– Он объяснил, что его номер знает только его старшая медсестра. Такое положение необходимо ему, чтобы нормально работать.

– Так что вам не удалось связаться с доктором Кандлером?

– Нет.

– Где вас подобрала полиция?

– В квартире подруги. Я отправилась туда подождать, пока смогу увидеться с доктором Кандлером.

– Вы доверяете доктору Кандлеру?

– Полностью. Я готова доверить ему свою жизнь.

– Но в том, что Баллард снабжает вас деньгами, вы ему не признались?

– Он знал, что кто-то дает мне деньги, я просто не говорила ему, кто именно.

– Почему? Вы же утверждаете, что полностью доверяете ему.

– Я дала слово, мистер Мейсон. Я поклялась мистеру Балларду, что никому не открою, откуда получаю деньги. Я знала, что доктора Кандлера это раздражает. Именно раздражает, здесь не было подозрительности, но я считала, что, если со мной что-то случится, он должен знать, откуда шли деньги. Потом была проблема с отцом. Если бы меня кто-то убил или я внезапно умерла, то все бы решили, что это отец давал мне деньги на покупку трейлера и на все остальное. Поэтому я вела дневник и записывала в него все происходящее. Я сказала доктору Кандлеру, что если я погибну, он должен найти мой дневник, и объяснила ему, где искать.

Глаза Мейсона сузились, когда он обдумывал слова Арлен Дюваль.

– Вы открыли ему, где спрятали дневник?

– Конечно. Я обязана была кому-то сказать. В случае моей смерти я не хотела, чтобы дневник навечно остался и сгнил в трейлере.

– Итак, – Мейсон попытался подвести итог, – вас ждет предварительное слушание. Они дадут вам понять, что у них имеются все доказательства, для осуждения вас за совершение тяжкого убийства первой степени. Если вы решите предать меня и поклясться в том, что на самом деле не имело места, может, вам удастся отвертеться и простым убийством.

– А в другом случае?

– Я не могу отвечать с полной уверенностью. Если ваш рассказ правдив, я попытаюсь вас вытащить. Если вы мне наврали, я оставляю за собой право выбросить вас за борт. Я предупредил вас об этом, когда только брался за ваше дело и повторяю сейчас – относительно аспекта с кражей денег. Что касается обвинения в убийстве, здесь я не ставлю никаких условий. Начав представлять вас, я останусь с вами до конца.