Тайна ее поцелуя - Анна Рэндол

Мари с невозмутимым видом ответила:

— Нигде я не пряталась. Я не была там, где вы разговаривали.

Усы Даллера подергивались, как у крысы, вынюхивающей съестное.

— Но вы покинули суаре сразу же после того, как я поговорил с Талатом. А этим утром ваш паша воспользовался засекреченной информацией, о которой я говорил накануне.

— Кто доставил вам эту информацию? — спросил Беннет.

Даллер смутился.

— Простите…

— Кто передал вам информацию о бандах?

Даллер задумался.

— Ну… местный доносчик.

— Значит, информация не была засекречена. Паша мог получить ее самыми разными способами.

— Да, но…

— Мисс Синклер не было в той комнате, Даллер.

— Ну хорошо… хорошо. — Посол попытался улыбнуться. — Нам бы не хотелось потерять одного из наших лучших агентов.

— Так я теперь еще и агент? — спросила Мари.

Посол ухмыльнулся:

— Прошу извинить меня, мисс Синклер. Просто я так выразился.

Беннет взглянул на кузена и сказал:

— Нам еще надо поработать над нашими планами, сэр. У вас все, Даллер?

— Да-да, конечно. Прошу прощения за то, что помешал вам.

После ухода Даллера Беннет молчал. Мари же пыталась сосредоточиться на карте, лежавшей перед ней, но не могла. «Он не выдал меня, не выдал», — мысленно твердила она.

И она не знала, поцеловать ли Беннета или дать пощечину — за вмешательство. Конечно, она бы могла сама о себе позаботиться, но все же было приятно, что это сделал кто-то другой.

Мари скорчила гримаску, отгоняя последнюю мысль. Она все равно не будет доверять майору — не дождется!

Но все-таки она была ему благодарна.

— Спасибо вам, Беннет.

Он молчал, глядя на карту. И казалось, что его лицо было высечено из камня.

Что ж, хорошо, что она больше не доверяла ему.

И не доверяла своему сердцу.

Глава  18

Мари мысленно выругалась и потерла плечо мазью из хны. Как она и боялась, растение окрашивало кожу в несчастливый темно-коричневый, а не в оранжевый цвет, который нес бы удачу браку Сейды.

Она взглянула на дверь, ведущую в другую часть дома. Было почти невозможно заниматься делами, зная, что Беннет находится по ту сторону двери. Но было бы в десять раз хуже, если бы он сейчас смотрел на нее.

Впрочем, зачем ему на нее смотреть? Ведь он практически уже всю ее видел два дня назад. И даже ласкал.

Мари закрыла глаза, вспоминая те ощущения. Ох, какая же она развратная! Ведь даже сейчас ей хотелось тех же ощущений…

Мари нахмурилась, протирая мазь сквозь сито. К несчастью, ни одна баночка с краской не оказалась подходящей, а у нее не было опыта в этом деле, и она не умела определять время, когда мазь будет готова.

Предполагалось, что невесту следовало украсить первой, поэтому руки у Мари должны были оставаться чистыми. Немного помедлив, она приподняла подол платья и подтянула вверх штанину своих шаровар. Мазь оказалась прохладной и прилипала к ноге, когда Мари нанесла на нее рисунок — виноградные лозы и цветы.

За дверью вдруг послышались мужские голоса, и Мари насторожилась. Кто бы это мог быть? Ведь ее отец уехал с визитом к своему новому приятелю, с которым познакомился на суаре…

Тут дверь распахнулась и вошел Нейтан, разодетый, как процветающий торговец.

— Некоторые люди держат сторожевых собак, а вы стараетесь ввести новые способы охраны от поклонников?

Он выразительно посмотрел на ее голую ногу.

Мари тут же вскочила и прикрыла ногу, опустив подвернутую штанину. А в следующую секунду вошел Беннет.

— Что-нибудь обнаружили? — спросил майор, закрывая за собой дверь.

Абингтон вздохнул и пробурчал:

— Вашего вора не оказалось.

— Что?.. Где?..

Мари смотрела на него в недоумении.

Беннет взглянул на мази из хны и пояснил:

— Я просил его собрать побольше сведений о нашем гостиничном воре.

Мари скрестила на груди руки.

— И когда же вы предполагали сообщить об этом мне?

Нейтан взглянул сначала на майора, потом — на девушку. И, усмехнувшись, спросил:

— Уже любовная ссора?

Беннет нахмурился.

— Не остроумно.

— Что вы хотите сказать, когда говорите, что вора не «оказалось»?

Мари невольно содрогнулась.

Нейтан, успокаивая ее, положил руку ей на плечо.

— Нет-нет, просто здесь, в городе, его не было. В таком месте все замечается, и его тут знали. Однако никто не сказал, что видел его в последнее время. И в тюрьме его нет.

— Значит, он куда-то сбежал? — спросила Мари.

Беннет же не сводил глаз с руки Нейтана, все еще лежавшей на плече девушки. Перехватив его взгляд, Нейтан улыбнулся и убрал руку. И уже без улыбки сообщил:

— Однако местный судья заверил меня, что отправил вора в тюрьму.

— Так что же с ним случилось?! — воскликнула Мари. — Значит, кто-то убил его?

Нейтан пожал плечами:

— Точно не знаю. Но полагаю, он мог сбежать из тюрьмы.

— А вы так не думаете, верно?

Мари посмотрела на майора.

Беннет с усмешкой проговорил:

— Я знаю только одно: мертвые молчат.

Мари со вздохом опустилась на диван. Нейтан сел рядом с ней.

— Но это не ваша вина. Ведь он сам решил забраться в вашу комнату.

— И этот человек не пытался бы ограбить меня, если бы у меня не было того, что стоило украсть. Понимаете, о чем я?..

— Он был преступником, обреченным на виселицу, — проворчал Беннет.

Нейтан поморщился.

— Вы всегда так успокаиваете женщин, Прествуд?

Проигнорировав это язвительное замечание, Беннет спросил:

— Но кто же нанял его?

— Один из его знакомых сообщил мне, что видел, как он разговаривал с мужчиной в белом тюрбане и в коричневой одежде.

Мари задумалась, потом спросила:

— В нем было что-нибудь необычное?

— У него высохшая левая рука.

Девушка вскочила и в волнении воскликнула:

— Этот человек следил за мной и раньше!

— Вполне возможно, — кивнул Беннет. — Думаю, такой вывод очевиден.

Мари снова задумалась, потом пробормотала:

— Так, значит, за нами все время следили… И следовательно, кто-то точно знал, куда мы с майором отправились.

Беннет снова кивнул, но на сей раз промолчал.

Нейтан же откинулся на подушки и проговорил:

— Я ожидал, что вы к этому времени уже все решите, Прествуд.

Возможно, ее раздражал Беннет, но она не могла позволить ему взять всю вину на себя.

— Майор охранял меня, — заявила Мари.

— Но он же не ежечасно занимался этим, — с усмешкой заметил Нейтан.

Надолго воцарилась тишина. Наконец Абингтон, откашлявшись, спросил: