Иномировая работа - Олег Валентинович Ковальчук

А Кирилл уже не сдерживал слёз, катящихся по его щекам.

— Кирилл, что случилось? Тебя что, расстроил кто-то?

— Да какое расстройство! — воскликнул он и бросился отцу на шею. — Папа, как же я рад тебя видеть!

— Да я тоже тебя рад видеть, — похлопал по плечам Кирилла отец, явно не понимая причин его такого поведения. — Мы же виделись пару часов назад.

— Да ты не понимаешь! — отмахнувшись и смахивая слёзы расхохотался он.

Сказать, что сегодня был самый счастливый день Кирилла — ничего не сказать. Он был одновременно и в недоумении, и счастлив, и совершенно не понимал, как себя вести.

Ещё он был очень благодарен Дмитрию Сергеевичу. Правда, и к нему накопились вопросы. Ему действительно очень много чего хотелось рассказать родителям, но при этом он совершенно не знал, с чего начать, да и как рассказывать. Ведь это не его родители. И они думают, что не виделись с Кириллом четыре часа, а не четыре года.

Он хотел всё рассказать о своей жизни, но это была не его жизнь, не местная. О чём бы он рассказал? О том, что он сходил в армию? Но, судя по всему, Кирилл из этого мира пошёл учиться в институт и не был в армии.

В этот момент щёлкнул замок. Кирилл не сразу придал значение этому звуку, а родители переглянулись.

— Мам, пап, я дома, — раздалось из коридора.

— Это ещё что? — спросил папа хмуро.

А Кирилла будто электротоком прошибло. Он так и застыл с глупой улыбкой на лице, совершенно не понимая, что делать дальше. Ведь там пришёл его двойник, настоящий Кирилл этого мира, и он был у себя дома. А Кирилл Вернадский, наш герой, был здесь нежданным и незваным гостем.

Улыбка сползла с его лица. Он посмотрел сначала на своего отца, потом на мать. Затем осторожно поднялся и вдруг бросился к выходу. Он пронёсся мимо так похожего на него парня, едва успев подхватить обувь. О том, чтобы обуться, речи не шло. На улице обуется.

— Постой, Кирилл! — послышалось позади, но он не останавливался.

— А я тебя предупреждал, — послышался в ухе грустный голос Дмитрия Сергеевича. — Понимал ведь, что так будет. Что ж ты меня не слушаешь-то, а Кирюха?

Если до этого он не слышал Дмитрия Сергеевича, то теперь слова учёного звучали для него громче грома среди ясного неба.

Он также по лестнице сбежал на первый этаж и, уже не сдерживая слёз, уселся на последнюю ступеньку и принялся обуваться. Сцепив зубы, он вытер рукавом глаза и вышел из подъезда, глубоко дыша и кое-как пытаясь держать себя в руках. Да как-то не по-пацански это — реветь, — даже в таких ситуациях.

— Надо успокоиться, надо успокоиться, — бормотал он себе под нос.

Он быстрым шагом направился в обход дома, затем свернул на Югославскую улицу, прошагал вдоль пары домов, затем свернул на Берёзовую. Он эту улицу никогда не любил. Там часто ошивались хулиганы, которые, ещё в детстве, когда Кирилл ходил в дальний магазин «Семёрка» за гречишным хлебом, что так любил папа, бывало отбирали у него деньги.

И как ни странно, пускай прошло столько времени, и Кирилл давно вырос, но он надеялся, что сейчас кто-нибудь из тех самых хулиганов ему встретится. Он прямо мечтал об этом.

— Эй, паря, а ну-ка, постой! — бальзамом на душу разнеслось у Кирилла за спиной.

Он рывком обернулся.

— Ого-го! Здорово! — К нему подходили двое ребят. Один рыжий с широким лицом и короткой стрижкой. Второй был смуглым и худым, с чёрными бровями. — Давно тебя не видел, здесь. Как дела? Как житуха? Куда спешишь так быстро? — спросил рыжий.

Это был Борька Смирнов из параллельного класса — круглый двоечник. Системы образования не действовали на него совершенно. И учителя не раз ставили его в пример, как учиться не надо. И что, мол, вся жизнь у него расписана наперёд в трудовых повинностях и вечных курсах профпереподготовки.

Вторым был Денис Козлов. Этот был более здравомыслящий, хорошо учился, но без проказ жить не мог. И вечно кого-то шпынял.

— Здорово, парни! — улыбнулся Кирилл во все тридцать два зуба. — Вы здесь какими судьбами? Как дела? Ничего не беспокоит?

Парни удивились, переглянулись.

— Да мы-то нормально. Ты это, деньгами богат? Нам надо учебники по истории купить, — хохотнул рыжий.

— Деньгами? — расхохотался Кирилл. — Охрененно как богат.

Он достал из нагрудного кармана пятитысячную купюру и помахал перед ними.

— Надо? У меня ещё есть. Только вам не дам ничего.

Парни сначала округлившимися глазами посмотрели на купюру, потом посмотрели на Кирилла, затем переглянулись между собой.

— Вот это да. Да у нас сегодня счастливый день! Иди-ка сюда, Кирюша. Разговор к тебе есть.

— Ну давайте, подходите. Денег вы не получите, зато кое-чего другого отсыплю каждому, да так, что не унесёте, — хищно улыбнулся Вернадский.

— Кирилл! — шипел в ухо Ильич Сергеевич. — Я сказал тебе, возвращайся. Нечего здесь тебе делать. Мы о чём говорили? Вмешиваться в дела чужих миров нельзя. Ты и так уже напортачил столько, сколько не нужно. Не усугубляй ситуацию. Ты так местного Кирилла до тюрьмы доведёшь.

— Да ну его, этого местного Кирилла, — процедил он.

Затем ушёл влево от удара, после чего, резко, без замаха, двинул рыжему прямо в челюсть. Кирилл в армии большое внимание уделял спорту и рукопашке. А ещё в нём говорила огромная злость на всю эту ситуацию. От мощного удара, рыжего чуть ли не подкинуло воздух. Рука Кирилла взорвалась от боли, но он был только рад этому.

Он с широкой улыбкой, в которой смешалась и боль, и горечь, и радость от победы над старым врагом, повернулся к Козлову.

— А теперь ты сюда иди.

Глава 16

Страшная тайна

Кирилл, сидя на скамейке и тяжело дыша, смотрел в одну точку перед собой.

— Дмитрий Сергеевич, а можно я обратно вернусь? Хочу бабушку увидеть, — судорожно втягивая воздух спросил он.

Сейчас, Кирилл как никогда почувствовал то, что все те миры в которых он был, какими бы необычными они ни были, никогда не сравнятся с его родным миром. Даже этот мир где он смог увидеть живых родителей был не