Верный садовник - Джон Ле Карре

— Мне очень, очень жаль, дорогой, — медленно, борясь со слезами, говорила Ма Гейтс. — У меня просто нет слов, чтобы сказать, как мне жаль, мистер Джастин. Это ужасно, ужасно.

Он начал допрос, неторопливый, обстоятельный, в основном слушая, изредка вставляя вопрос. Да, Ма Гейтс приходила, как всегда, в среду, пробыла с девяти до двенадцати, ей хотелось… побыть с Тессой наедине… Убиралась как обычно, ничего не пропустила, ничего не забыла… И еще плакала и молилась… И, если он не возражает, она бы хотела приходить как прежде, пожалуйста, по средам, как при жизни Тессы, дело не в деньгах, в памяти…

Сажа? Разумеется, нет! В среду на полу в столовой сажи не было, иначе она бы ее непременно увидела и отчистила, прежде чем та въелась в металл и дерево. Лондонская сажа такая прилипчивая. В домах с такими большими каминами она всегда прежде всего смотрит за сажей! И, нет, мистер Джастин, у трубочиста, конечно же, нет ключа.

И не знает ли мистер Джастин, нашли ли мистера Арнольда, потому что из всех джентльменов, которые жили в доме, мистер Арнольд ей наиболее дорог, чтобы там ни писали газеты, как бы ни старались…

— Вы очень добры, миссис Гейтс.

Включив свет, большую люстру, в гостиной, он позволил себе задержать взгляд на фотографиях Тессы: девочка Тесса на пони, Тесса после первого причастия, их свадебный портрет на ступенях крошечной церкви Святого Антония на острове Эльба. Но думал он уже о камине. Сажа покрывала и каменную плиту под очагом, и каминную решетку. Та же сажа лежала и на каминных щипцах, и на кочерге.

«Вот она, загадка природы, — сказал он Тессе. — Стараниями двух стай галок сажа одновременно посыпалась вниз по двум несвязанным дымовым трубам. И какой мы из этого должны сделать вывод? С учетом того, что ты — адвокат, а я — умудренный жизнью дипломат?»

Но в гостиной следа не обнаружилось. Тот, кто шуровал в камине столовой, оставил отпечаток своего ботинка.

Тот, кто интересовался камином в гостиной, — не оставил, один это был человек или нет.

Однако с чего кому-то обыскивать камин, не говоря уже о двух? Действительно, старые камины считались идеальными тайниками для любовных писем, завещаний, дневников и мешочков с золотыми соверенами. Согласно легендам, именно в дымовых трубах старых каминов обитали призраки. Ветер использовал дымовые трубы, чтобы рассказывать всякие истории, даже очень секретные. И в этот вечер дул сильный холодный ветер, сотрясая ставни, гремя замками. «Но к чему обыскивать именно эти камины? Наши камины? В доме номер четыре? А может, обыску подверглись не только камины, но и весь дом?»

Направляясь к лестнице, он остановился около аптечки Тессы, под которую та приспособила старинный итальянский шкафчик и лично нарисовала на дверце зеленый крест. Не зря же была дочерью врача. Несколько мгновений смотрел на приоткрытую дверцу, распахнул.

Чья-то сердитая рука свалила в кучу коробочки с пластырем, пузырьки, пакетики с борной кислотой. Когда закрывал дверцу, над головой, на лестничной площадке затрезвонил телефон.

«Это тебя, — сказал он Тессе. — Мне придется говорить, что ты умерла. Звонят мне, — сказал он ей. — Мне придется выслушивать соболезнования. Это кекс „мадера“, звонит, чтобы спросить, все ли у меня есть, чтобы и дальше спокойно пребывать в моем нынешнем травматическом состоянии. Это кто-то, кому пришлось подождать, пока линия освободится после моего пятиминутного разговора с Ма Гейтс».

Он снял трубку и услышал голос деловой женщины. Фоном служили какие-то голоса, гул шагов. Деловая женщина звонила из какого-то места с каменным полом, где жизнь била ключом.

— Вы слушаете? Могу я поговорить с мистером Джастином Куэйлом, пожалуйста, если он дома? — не женщина — сама вежливость. И тут же она приглушенно добавила, уже не в трубку: — Он дома, дорогая, не волнуйтесь.

— Куэйл слушает.

— Вы хотите поговорить с ним сами, дорогая? — Дорогая не пожелала. — Это цветочный магазин «Джеффриз», мистер Куэйл, на Кингс-роуд. У нас есть прекрасный букет, не скажу какой, который нас попросили вручить вам этим вечером, как можно скорее, и я не скажу, от кого… не так ли, дорогая? — Дорогая, похоже, кивнула. — Вы не будете возражать, мистер Куэйл, если я пошлю мальчика прямо сейчас? Двух минут тебе хватит, не так ли, Кевин? Одной, если вы дадите ему что-нибудь выпить.

— Посылайте, — сухо ответил Джастин.

Он стоял перед дверью комнаты Арнольда, названной так потому, что Арнольд, останавливаясь в этой комнате, обязательно что-то забывал после отъезда: ботинки, электрическую бритву, будильник, стопку документов об очередном провале, связанном с оказанием медицинской помощи одной из стран «третьего мира». Однако он застыл как вкопанный, увидев кашемировый кардиган Арнольда, брошенный на спинку стула, и, направляясь к столу, едва не позвал его по имени.

Незваные гости (грабители?) почтили своим вниманием не только камины, но и стол. Выдвинули ящики, вытащили все содержимое, потом небрежно сунули обратно.

Загудел клаксон-звонок. Джастин скатился вниз, подлетел к двери. Кевин стоял на пороге, с розовыми щечками, маленький. Прямо-таки диккенсовский посыльный цветочного магазина, раскрасневшийся на зимнем морозце. В руках он держал букет ирисов и лилий, размером чуть меньше его самого. В стеблях белел конверт. Выудив из кармана пригоршню мелочи, Джастин нашел два английских фунта среди кенийских шиллингов, дал мальчику и закрыл за ним дверь. Вскрыл конверт и достал открытку, завернутую в плотную бумагу, не позволяющую прочитать написанное сквозь конверт. Прочитал несколько строчек, отпечатанных на принтере.

«Джастин. Выйдите из дома в половине восьмого. Возьмите с собой брифкейс, набитый газетами. Идите в кинотеатр „Сайнфлекс“ на Кингс-роуд. Купите билет во второй зал и смотрите фильм до девяти часов. Выйдите с брифкейсом через боковой (западный) выход. Поищите синий микроавтобус, припаркованный неподалеку от выхода. Водителя вы узнаете. Записку сожгите».

Без подписи.

Джастин осмотрел конверт, понюхал его, понюхал открытку, никакого запаха не обнаружил. Наверное, даже не ответил бы на вопрос, а какой, собственно, запах искал. Отнес конверт и открытку на кухню, поднес к ним зажженную спичку и, в лучших традициях курса безопасности, который читался сотрудникам Форин-оффис, положил в раковину. Когда они догорели, пепел размял, а потом смыл водой. Взлетел по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, на чердак. Не потому, что спешил, исходил из принципа: не думай — действуй. Остановился перед запертой дверью. Ключ уже держал наготове. На его лице читалась решительность, но и предчувствие дурного. Он готовил себя к прыжку через пропасть. Вошел в маленькую прихожую, ведущую к чердачным комнатам. Двинулся дальше, сощурившись от ослепляющего блеска воспоминаний. Все здесь напоминало о Тессе, говорило о ней, за нее. Большой письменный стол отца, подаренный ему в день свадьбы, стоял в привычной нише. Он поднял крышку. «Что я тебе говорил?» «Грабители» побывали и здесь. Он рванул дверцы гардероба, в котором висела ее одежда, увидел шубы и платья, сброшенные с вешалок и оставленные умирать с вывернутыми карманами. «Честное слово, дорогая, ты могла бы их вешать, а не просто кидать в гардероб». «Ты прекрасно знаешь, что я и повесила, а кто-то скинул». Под шубами Джастин раскопал старую нотную папку Тессы, которая могла сойти за брифкейс.

— Сделаем это вместе, — сказал он ей, на этот раз вслух.

Собравшись уходить, он не смог отказать себе в удовольствии заглянуть в дверь спальни. Она только что вышла из ванной и обнаженная стояла перед зеркалом, склонив голову набок, расчесывая волосы. Развернув одну голую ступню к нему, по первой позиции, так она делала всегда, если стояла голая. Подняв одну руку к голове. Наблюдая за ней, он чувствовал разделяющую их стену, совсем как при ее жизни. «Ты слишком совершенна, слишком молода, — говорил он ей. — Мне следовало оставить тебя в покое». «Чушь собачья», — отвечала она, и на душе у него сразу становилось легче.

Спустившись на кухню, он нашел стопку старых номеров «Кениан стандарт», «Африка конфиденшл», «Спектейтер» и «Прайвит ай». Засунул их в нотную папку, вернулся в холл, взглянул на ее импровизированный храм и «гладстон». «Я оставляю саквояж здесь, чтобы они сразу могли найти его, если не успели посмотреть то, что хотели, в Оффисе», — объяснил он ей и вышел в морозную тьму. До кинотеатра пешком добрался за десять минут. Второй зал был на три четверти пуст. На экран он не смотрел. Дважды, с нотной папкой в руке, ходил в туалет, чтобы незаметно взглянуть на часы. Без пяти девять выскользнул через западный выход, чтобы оказаться на ледяном пронизывающем ветру в переулке. Синий микроавтобус стоял у тротуара. На какое-то мгновение ему вдруг показалось, что это зеленый вездеход из Марсабита. Вспыхнули и погасли фары. За рулем сидел мужчина в матросской шапке.