Обожженные языки (сборник) - Мэтт Иган

Посередине каждого рецепта проштамповано большими черными буквами: «Амоксициллин». У каждого врача в больнице Гурона в кармане халата имеется отрывной блокнот с рецептами на антибиотики, в которые просто нужно вписать свое имя.

Отец почесывает красные пятна на шее. То ли сыпь, то ли (что, по-моему, вероятней) бритвой порезался. Порезался и каждый день бреет поверху, снова и снова, – от этого только хуже.

Все чешет и чешет.

– Говорил же я медсестре, нам три рецепта на амоксициллин! Как в тот раз. И все равно пришлось прождать четыре часа и выложить сотню долларов – а докторишка всего лишь им в уши на пять секунд посмотрел.

Интересуюсь, часто ли у мальчиков воспаляются уши. Отец отвешивает подзатыльник среднему, набившему себе полный рот ваты, и отвечает:

– Третий раз уже за этот год.

У семидесяти пяти процентов детей к трем годам случаются ушные инфекции – из-за более короткой евстахиевой трубы, соединяющей полость среднего уха с носоглоткой, бактериям и вирусам легче попасть в организм.

Уточняю, нет ли у сыновей насморка или кашля, а главное, температуры. Он шлепает старшего, чтоб не драл страницы из журнала «Спортс иллюстрейтед» (выпуск посвящен купальникам) и говорит:

– Давайте сюда лекарство и хватит уже столько вопросов задавать.

В основном ушные инфекции вызывают вирусы. Однако температура указывает на инфицирование бактериями, например, Streptococcus pneumoniae или Haemophilus influenzae, что может привести к мастоидиту, перфорации барабанной перепонки, а в редких случаях спровоцировать развитие менингита.

Распечатываю наклейки для каждой бутылочки лекарства, смешиваю три порции амоксициллина со вкусом жевательной резинки, возвращаюсь к стойке и, не поднимая головы, уточняю, остались ли еще вопросы.

Он кивает на итоговую сумму в окошке кассового аппарата: сорок пять долларов.

– Ага, чего так дорого?

Вываливает пригоршню мелочи на стойку и закуривает сигарету.

– Здесь нельзя курить, – возражаю я.

– Попробуй мне запретить! – Он выдыхает дым прямо мне в лицо.

Среди факторов риска в случае детских ушных инфекций называют инфекции верхних дыхательных путей, искусственное вскармливание вместо грудного, а также сигаретный дым.

Отец хватает у меня из рук пакет и вынимает из него две бутылочки.

– Одну только куплю. На всех хватит.

Мне хочется посмотреть ему в глаза и объяснить, что каждого ребенка нужно полноценно лечить в течение десяти дней, чтобы уничтожить все бактерии, иначе через две недели все они вернуться в аптеку с теми же жалобами и четвертой ушной инфекцией за год.

Но, так и не поднимая головы, я только бормочу, что лучше бы купить все три бутылки и следовать рекомендациям врачей.

Он набирает пятнадцать долларов из четвертаков, пятаков и десятицентовиков и подталкивает ко мне горку мелочи.

– А где другой аптекарь? Тот держит язык за зубами.

И снова расчесывает шею.

В редких случаях порезы от бритья могут воспаляться, сопровождаться температурой и набухать гнойными фурункулами глубоко под кожей, вызывая бактериемию.

Впрочем, три пацана наконец-то закончили громить аптеку, так что я молчу, чтобы они тут не задержались.

– Дети. В машину. Бегом! – орет папаша и на ходу отвешивает подзатыльник каждому, за то, что мальчишки, ринувшись к дверям, опрокинули стойку с бумажными салфетками «Клинекс». – Если первый гол пропущу, клянусь, ввалю вам по…

Орущие, беспрерывно курящие отцы вечно спешат. Я фармацевт, но почти каждый вечер – еще и бесплатная мишень для словесных атак.

Возвращаюсь к раковине, пускаю воду. Три раза нажимаю на дозатор мыла, энергично натираю каждый сантиметр ладоней оранжевой антибактериальной жидкостью. От постоянного мытья кожа у меня сохнет, трескается на сгибах.

Высушив руки, усаживаюсь на табурет, открываю учебник по фармакологии и продолжаю учить.

Побочными эффектами от передозировки амоксициллина могут стать галлюцинации, судороги и энцефалопатия.

Настенные часы показывают 8:45. Осталось семь часов и пятнадцать минут.

Потому что все это закончится в четыре.

В круглосуточной аптеке один из двух провизоров работает в ночную смену. Начинает в восемь вечера и заканчивает в восемь утра. Семь дней без перерыва, затем семь выходных. Двадцать шесть недель в год гарантированного отпуска.

Во всяком случае, так сказано в моем договоре.

Я уже шестнадцатую неделю без единого выходного. Сто двенадцать дней. По двенадцать часов в день. Восемьдесят четыре часа в неделю.

Все время здесь, в аптеке. Мой дом вне дома.

Два провизора обычно меняются сменами каждую неделю. Но Рон, второй ночной аптекарь – загорелый блондинистый красавчик только-только из колледжа, которому лучше бы в модельный бизнес податься, – уже несколько месяцев не в состоянии работать.

По утрам, закончив смену, Рон всегда проплывает несколько дорожек в бассейне оздоровительного центра. Бреет ноги – то ли для скорости, то ли все никак забыть не может, как тренировался в юношеской олимпийской сборной. Однажды перестарался с бритьем и глубоко порезался. Полез в бассейн, и какие-то бактерии, водившиеся в хлорированной воде, его достали. Через неделю порез воспалился и пошел прыщами. Еще неделю спустя прыщи превратились в фурункулы, полопались и стали сочиться густым желтым гноем. Прошло еще две недели, и Рон уже не мог наступать на ногу. В больницу его увезли на скорой – после того как он свалился, держась за живот и хватая ртом воздух. Первый месяц он провел в палате интенсивной терапии, на внутривенных антибиотиках, а потом впал в кому.

Врачи поставили диагноз: кома в результате пневмонии, вызванной стафилококковым заражением крови из-за пореза на ноге.

Грязный белый, никогда не стиранный халат Рона все еще висит на стене в задней комнате аптеки. Зеленовато-коричневые пятнышки на рукавах похожи на бактерии, прогрызающие ткань насквозь, по ниточке.

Мой начальник попросил меня выручить компанию и немножко поработать сверхурочно. Мол, я все равно им кое-чем обязан, после того случая в прошлом году. Но это ничего, сказал, я ж все равно в юридическом смысле могу работать.

Я переспросил, на пользу ли компании мои переработки, учитывая прошлый… инцидент.

А он сказал, чтоб я просто ходил и ходил на работу, он мне разрешит потом взять выходной. Это было четыре месяца назад. С тех пор не помню, когда я спал.

Моя четырехмесячная бессонница очевидна любому покупателю. Она сквозит в налитых кровью зрачках, в растрепанных волосах, в недобритой щетине на подбородке. На бледном лице, запавшем от ежедневных пропусков обеда или ужина, или обоих сразу. И каждый посетитель не стесняется мне на это указать.

– Вы на пьяного похожи.

– Бледный, как смерть.

– А где настоящий аптекарь?

Я молчу, не глядя на них, и покупатели расходятся, качая головами.

Тогда я снова усаживаюсь поудобней и читаю старые учебники, медицинские журналы, просматриваю вкладыши к лекарствам, запоминаю действие каждого препарата, биодоступность, противопоказания, взаимодействие с другими лекарственными средствами и побочные эффекты.

Учусь всю ночь напролет, в ожидании очередного клиента с рецептом, вопросом, болезнью. И тогда выполняю рутинные действия.

До четырех утра.

В 10:45 брюнетка с покрасневшими глазами и сережкой с розовым камушком на языке протягивает мне рецепт на кларитромицин, открывает бутылку с диетической колой, за которую еще не заплатила, и заявляет, что у нее в горле стрептоккок от поцелуев с парнем, Джейком.

– А он заразился, когда целовался с этой шлюхой Джоанной Дженкинс. – Девица шарит в своей сумочке (на запястье у нее виден штамп из бара), достает фляжку и доливает в бутылку с колой какую-то коричневую жидкость. Потом хватает с полки пакетик с чипсами, надрывает и засовывает пригоршню чипсов в рот.

Рецепт у нее без подписи врача, поэтому я звоню в городской медицинский центр – проверить, кто его выписал.

На ключицах у нее красные пятна. Может, любовник оставил засосы, но мое медицинское заключение таково: насекомые покусали. Следы укусов краснеют на груди и спускаются в вырез просвечивающей белой майки, под которой явно нет лифчика.

Она чешет ключицу.

– Я как будто наглоталась Джоанниной ДНК.

Я все вишу на телефоне, и ни один врач не может припомнить, выписывал ли этот рецепт; и тут девица говорит:

– Да не была я у врача. Просидела в приемной целый час, а потом медсестра мне рецепт вынесла.

Только в десяти процентах случаев у взрослых боль в горле возникает из-за стрептококковой инфекции. Остальные 90 процентов случаются из-за вирусов и сопровождаются кашлем, чиханием, заложенным носом – всеми симптомами обыкновенной простуды.