Патрульные апокалипсиса - Роберт Ладлэм

"В. (МИ-5): Есть слухи, что нацисты, новые нацисты, возможно, с самого начала знали, кто вы такой.

Г. Л.: Это не слухи, это их правило. Ведь и мы часто так поступали, обнаружив, что «крот» сбежал в матушку-Россию с нашей информацией. Конечно, мы заявляли, какие мы умные и что украденная у нас информация бесполезна, но все это было совсем не так.

В. (Второе бюро): А вам не могли подсунуть дезинформацию?

Г. Л.: До побега я пользовался полным доверием, поскольку вкладывал значительные деньги в их дело и был его сторонником. Зачем им давать мне ложные сведения? Но отвечу на ваш вопрос: да, конечно, такое возможно. Дезинформация, искаженная информация, ошибка человека или компьютера, попытка принять желаемое за действительное, игра воображения — все возможно. Это ваша работа — подтвердить достоверность информации или ее опровергнуть. Я привез вам материал — ваша задача оценить его".

Нокс Тэлбот внимательно вчитывался в слова агента. Ясно одно: сам Гарри Лэтем вызывал огромные сомнения. Все это чистое безумие, подтвержденное или неподтвержденное, все, кроме того, что нацистский вирус расползается по Германии. Директор ЦРУ отложил запись в сторону и перевел взгляд на восемь личных дел, веером разложенных на столе. Он читал и перечитывал каждое слово, но не находил никаких зацепок, ничего существенного. Надо взять каждое и, сконцентрировав внимание, попытаться читать междустрок, пока не откажут глаза. Внезапно зазвонил телефон. Нокс нажал кнопку на пульте и услышал голос секретарши:

— Мистер Соренсон на третьей линии, сэр.

— Кто на первой и второй?

— Два продюсера с телевидения. Они хотят, чтобы вы выступили в дискуссионной программе по поводу расследований, которые проводит Управление.

— Я ушел обедать на месяц.

— Понимаю, сэр. Соединить с третьей линией иди сказать то же самое?

— Нет, соедините... Привет, Уэс. Пожалуйста, не прибавляй мне неприятностей.

— Пойдем пообедаем, — сказал Соренсон. — Нам надо поговорить. Наедине.

— Я привлекаю внимание, старина, если ты этого до сих пор не заметил. Разве что ты согласишься пойти в ресторан в негритянской части города, где будешь выделяться больше, чем я.

— Исключаю оба варианта и предлагаю зоопарк в Рок-Крике. Птичий заповедник — там есть буфет с горячими сосисками. Его показали мне внуки. Неплохой, там подают даже соус чили.

— Когда?

— Срочно. Сможешь через двадцать минут?

— Постараюсь успеть.

Оливер Мосдейл, пятидесятилетний ученый, прикомандированный к министерству иностранных дел и видный советник британского министра иностранных дел, налил себе бренди, а молодая экономка набила трубку и подала ему.

— Благодарю, дитя мое, — сказал он, направляясь к большому кожаному креслу перед телевизором. Зажав трубку в зубах, он со вздохом уселся, поставил стакан на столик, вынул из кармана золотую данхилловскую зажигалку и закурил. — Вечер прошел ужасно скучно, — заметил Мосдейл. — Шеф, без сомнения, был пьян... уверен, canard a l'orange[61]была полита «Гаторад»... а эти идиоты из Казначейства урезают наш бюджет до такой степени, что мы не сможем представлять даже княжество Лихтенштейн, не то что Британскую империю в том виде, как она есть. Это не только глупо, но и вызывает крайнее раздражение.

— Бедный мой утеночек, — произнесла на кокни пышногрудая экономка лет двадцати с небольшим. — Ты слишком много работаешь, вот что.

— Пожалуйста, не упоминай об утках, дорогая.

— Чего?

— Ведь именно это я, видимо, ел за ужином.

— Извини... Давай-ка я помассирую тебе шею, тебе это всегда помогает. — Девушка наклонилась над хозяином. Ее пышные груди, выпиравшие из декольте, касались его затылка, а руки гладили шею и плечи.

— Чудесно, -простонал советник министерства иностранных дел, смакуя бренди и потягиваясь. — Ты это так хорошо делаешь, но ты ведь все делаешь хорошо!

— Стараюсь, дорогой Олли. Моя мать — умная старая курица, право. Она говорит, что мы, христиане, должны гордиться, что служим тем, кто лучше нас, потому что в Библии сказано: лучше давать, чем брать, или что-то такое.

— Тебе необязательно разговаривать, дорогое дитя, — прервал ее Мосдейл, хмурясь от раздражения. — Сейчас время новостей Би-би-си, не так ли? — Он взглянул на часы. — И в самом деле! Думаю, хватит массажа, милочка. Почему бы тебе не включить телевизор, а потом пойти наверх и принять ванну. Я приду к тебе позже, так что жди меня, ангел мой.

— Обязательно, Олли. И я надену ночную рубашечку, которая тебе так нравится. Видит Бог, ее совсем просто надевать — она такая малюсенькая.

Экономка-наложница включила телевизор, послала Мосдейлу воздушный поцелуй и, покачивая бедрами, направилась к лестнице, ведущей наверх.

Диктор Би-би-си с бесстрастным лицом и голосом начал с последних событий на Балканах, перешел к новостям из Южной Африки, коротко коснулся достижений Королевской академии наук и, сделав паузу, произнес фразу, заставившую Оливера Мосдейла выпрямиться и впериться в экран.

"Из Уайтхолла поступили сообщения о том, что ряд членов парламента и другие правительственные чиновники глубоко возмущены явным вмешательством британской разведки в их личную жизнь. Джефри Биллоуз, член парламента от Манчестера, выступил с осуждением методов «полицейского государства», заявив, что о нем расспрашивали соседей и даже приходского священника. Другой член парламента Энгус Фергюсон заявил, что не только допрашивали его соседей, но рылись в его мусорных баках, а в книжном магазине, куда он часто ходит, узнавали, какие он покупает книги. Очевидно, даже министерство иностранных дел беззащитно, поскольку несколько высокопоставленных чиновников сообщили, что предпочтут уйти в отставку, чем стать жертвами такой «исключительной глупости», как сказал один из них. Их имена по просьбе министра остаются в тайне.

Эти события, как в зеркале, повторяют новости из Соединенных Штатов, где известные фигуры в правительстве — и вне его — подвергаются подобным вторжениям в личную жизнь. В «Чикаго трибюн» опубликована статья под заголовком: «Это охота на неперестроившихся коммунистов или на Перестроившихся фашистов?» Мы здесь, на Би-би-си, будем держать вас в курсе событий.

Теперь о болезненном вопросе, касающемся хорошо всем знакомых причуд королевской семьи..."

Мосдейл вскочил с кресла, выключил телевизор и бросился к телефону, стоявшему у стены на столике времен королевы Анны, и торопливо набрал номер.

— Что, черт возьми, происходит? -крикнул советник, обращаясь к министру иностранных дел.

— У вас есть время. Рут, — сказал женский голос. — Мы собирались позвонить вам утром и порекомендовать не ходить в Уайтхолл. До вашего отдела еще не добрались, но они уже близко. На ваше имя забронирован билет на «Бритиш эйр», вылетающий в Мюнхен завтра, в двенадцать часов дня. Все подготовлено.

— Это не годится. Я хочу улететь сегодня!

— Подождите, пожалуйста, я проверю по компьютеру. — Наступившая пауза была мучительна для Мосдейла. Наконец голос произнес: — Есть рейс «Люфтганзы» на Берлин в одиннадцать двадцать. Успеете?

— Конечно, черт побери, успею. — Оливер Мосдейл повесил трубку и, выйдя в холл к лестнице, закричал наверх: — Ангел мой, собери мои вещи! Всего лишь смену белья, как и раньше. Быстро!

Наверху у перил появился голый «ангел».

— Куда ты собрался, любимый? Я сейчас надену рубашечку, которую ты так любишь снимать. Это блаженство, не правда ли, Олли?

— Замолчии делай, что тебе говорят! Я должен кое-куда позвонить. Надеюсь, когда я закончу разговор, мой чемодан будет здесь! — Мосдейл подбежал к столику и, схватив трубку, набрал номер.

— Я уезжаю, — сказал он.

— Определитель показывает, что это номер Рута, Это вы, Перевертыш?

— Вы прекрасно знаете, что я. Позаботьтесь о моих делах здесь, в Лондоне.

— Уже позаботился. Перевертыш. Дом выставлен на продажу, вырученная сумма будет переведена в Берн.

— Вероятно, вы заберете половину...

— По меньшей мере, герр Рут, — перебил его голос в трубке. — Полагаю, это вполне справедливо. Сколько тысяч я на свой риск перевел в Цюрих?

— Но вы же из наших!

—Нет, нет, вы ошибаетесь. Я всего лишь посредник, оказывающий услуги не слишком порядочным людям, которые при случае предают государство. Но откуда же мне об этом знать?

— Вы — продажный меняла!

— Ошибаетесь, Перевертыш. Я экспедитор, хотя порой мне это совсем не по вкусу. Честно говоря, вам повезет, если вы получите за свой дом десять фунтов. Видите ли, вы мне не нравитесь.

— Вы же работали на меня... на нас... несколько лет! Да как вы смеете говоритьтакое?

— Так же просто я могу и не объяснять это вам. Прощайте, Перевертыш, но помните: одно остается неизменным в наших отношениях — конфиденциальность отношений клиента и адвоката. В этом моя сила.