Она мне не невеста - Анна Леманн

Майя

— У меня было много женщин. Я даже сейчас и не помню, — вмиг напрягается хозяин дома. — Но она была удивительной, если у нас с ней получилась такая прекрасная дочь. Умница, красавица и к тому же скромница.

— Вы не знаете, кто мама Майи? — недоумевает Кудинов.

Я бы тоже недоумевала. Мужчина принял дочь, матери которой не знает. И не хочет знать. Звучит немного странно. Да и… неестественно.

Нужно что-то срочно придумать. Легенда, которую придумал Дан, теперь точно не подходит. По его версии, я должна была быть дочерью первой любви Медлякова. Но только вот самого мужчину в легенду не посвятили, и теперь я проигрываю.

— Не знает, — вступаю в их беседу. — Мама бросила меня, когда я была маленькой. И лишь недавно я нашла папу, чему несказанно рада. Он, моя, так сказать, сестра и друг — вот вся моя семья.

— А вы уверены, что она ваша дочь? — вновь обращается Фарид с Медлякову.

— Уверен, — кивает хозяин дома ни секунды не медля. — Ты её характер видел? А силу? А длинные пальцы на ногах? Моя заслуга, — легонько бьёт себя по груди. — У нас, у всего рода, такие пальцы и такой характер.

Невольно кошусь на свои ноги и шевелю пальцами, отмечая, что они у меня и правда длинные, как у Медлякова. Как он вообще обратил на это внимание и связал в наше родство?

Ну, актёр! Ну, актёр! Ну фантазёр настоящий. Я бы никогда до такого не додумалась.

Идеальное доказательство того, что мы отец и дочь. Пальцы на ногах. Когда я расскажу об этом Аде, она будет ещё час смеяться и просить познакомить её с Медляковым. Клянусь. И я познакомлю. Потом, когда всё закончится, я их познакомлю.

— Он странный, — говорю Фариду шёпотом, намекая на папу. — Не обращай внимания.

— А мне всё же интересно, — не унимается Кудинов. — И вы не пытались узнать, кто её мать? Это ведь логично.

— Нет, — мотает головой. — Сынок, знаешь сколько мне лет? В моей жизни появился маленький свет и огонёк, который радует меня. Она называет меня отцом, слушает мои бредовые рассказы, заботится, всегда рядом. Женщин у меня была уйма. И я благодарен той, что подарила мне Майю, но на этом всё. Я не хочу об этом говорить и даже вспоминать. В этом доме есть запретные темы, и это одна из них.

— Но ведь имя-то можно узнать! — восклицает Фарид. — Майя, как зовут твою мать?

— Ой, ладно, сынок. Я не хотел об этом говорить, — Медляков встаёт со своего места, чтобы поставить пустой стакан из-под смузи в мойку. — Мы с Майей не любим об этом говорить, потому что это делает нам двоим больно. Майя — дочь моей единственной любимой женщины. Она предала меня, а потом свою дочь. Поэтому мы пришли к выводу, что её больше нет в нашей жизни. Мы есть друг у друга. А её нет. Просто нет! — спасает меня и, к счастью, его история совместима с легендой.

— Извините, — вмиг унимается Кудинов. — Я не знал. Просто мне это казалось странным.

— Ничего страшного. Майя — только моя дочь! И на этом точка!

— Понимаю, — кивает он. — Сам рос без отца. Да и лучше без этого предателя. Извините ещё раз. Майя, ты тоже. Порой я лезу, куда не следует.

— Да… — сглатывает Медляков. — Фарид, я не смог тогда прийти на церемонию прощания с твоей мамой. Хочу сейчас принести свои слова сочувствия. Твоя мать была прекрасной женщиной. Жаль, что ангелы её забрали так рано. Но, как говорится…

— Не надо! Не надо продолжать, — останавливает Фарид. — Я благодарю вас за поддержку, но не надо продолжать.

— Что с ней случилось? — не удерживаюсь от вопроса и подхожу к Кудинову. — Извини, я никогда раньше не интересовалась чьей-то жизнью.

— Она покончила с собой, — произносит, заставив меня задумчиво нахмуриться всего на одну короткую секунду.

— О боже! — округляю глаза, тут же придя в себя. — Почему? Зачем она это сделала.

— После того как ушёл мой… человек, который… мой биологический отец, — долго подбирает слова. — Мама впала в депрессию. Порой ей становилось лучше, и она была с нами, со мной и нашим братом, но чаще всего она лежала в клинике, чтобы не наложить на себя руки. Но… в этот раз там недосмотрели и… она умерла.

— Мне жаль. Извини, что спросила. Я ведь… Я решила, что она от болезни умерла. Или покончила с собой, чтобы не страдать. Если бы я знала, то не спрашивала бы, — искренне произношу, потому что в заключении, которое я читала, говорилось о том, что она умерла от остановки сердца. Там ни слова о самоубийстве.

— Ничего страшного, Майя, — мужчина дотрагивается до моей руки в успокаивающем жесте. — Мы ведь узнаём друг друга. Это нормально то, что в жизни каждого человека присутствует своя боль.

— Давай продолжим, — киваю на готовку и отворачиваюсь от Кудинова, потому что начинаю чувствовать себя гадиной. Обманываю его. Играю с ним. А у него такая рана на груди. Мать покончила с собой, оставив его одного.

Но он угрожает моей Аде! Поэтому я продолжу. Буду играть, пока не узнаю, зачем она ему, и не остановлю это.

А вдруг он на фоне смерти матери сошёл с ума и решил навредить Аде. Вдруг она похожа на его мать? Или там… Не знаю. На медсестру, которая не углядела за его матерью. Или ещё что-то в этом роде?

Мне нужен психолог. Нужна консультация.

— Пап, что дальше? — оборачиваюсь к Медлякову и замечаю на его лице задумчивый взгляд на мне и Кудинове. — Пап?

— Да, сейчас, — встаёт со своего места и идёт к нам. — Вот это надо соединить аккуратно, — возвращается к должности главного кулинара.