Однажды в Челябинске. Книга первая - Петр Анатольевич Елизаров

Степанчук рвал и метал — пяти минут еще не сыграли. Арбитры подъехали к скамейке запасных гостей для выяснения состояния здоровья защитника. По мнению тренера «Мечела», все в пределах правил.

— Он как в неравных составах нас оставил, — ругался тренер. — Малкин, чего там?!

— Минимум растяжение, если судить по его жалобам.

— Малкин, а ты, что ли, врач?!

— Вы спросили — я ответил.

— Мне до лампочки твое мнение. Чего профессионал говорит?!

— Да там…

— Ясно. Не жилец, — заключил Степанчук. — Он издевается сегодня.

Но игра должна продолжаться. И тренер, скрипя сердцем, принял очевидное решение, ибо выхода не было:

— Гори оно все огнем! Бречкин! Играешь вместо Филиппова.

Бречкин коварно улыбнулся и победоносно взглянул на тренера.

— Сейчас увидите, кто здесь решает, — хвастливо объявил он окружающим. На него глянули с недоверием.

Как только прозвучал свисток, Леха ринулся в бой и всю игру носился по площадке как угорелый. Однако он понял, что одноклубники взаимодействуют с ним неохотно.

— И когда Тоха успел в коньках по асфальту прогуляться? — спросил Зеленцов.

— Не к добру это, — выдал Волчин.

— А давайте играть, а не болтать, — рявкнул Митяев, принявшись обсуждать с Кошкарским очередную схему, как зажать «Мечел» в зоне.

— Просим прощения, ваше преосвященство!

Как не пыжилась «Магнитка-95», первый период целиком и полностью остался за «Мечелом».

Антон Филиппов сидел на кушетке в медицинском кабинете, согнув больную руку и грустно уставившись в пол, поглядывая на коньки, которые сегодня так подвели. Фельдшер готовил шину — опять молча. Еще пара минут, и Филиппов на скорой без мигалок поедет в травмпункт.

— Грустно. Понимаю. Но бывало и хуже.

— Куда еще хуевее? — не сдержался Филиппов.

— Давай не будем выражаться. Так больно? — спросил медработник. От его легкого прикосновения Антон чуть не проломил головой потолок. — Ясно, — больше не предпринимал попыток фельдшер.

Филиппову было больно не только физически.

— Я искренне не понимаю почему…

— О чем ты?

— О коньках. Их как подменили.

Фельдшер нагнулся, чтобы хорошенько приглядеться:

— Выпрями-ка ногу, боец, — попросил тот. Антон выпрямил. Медработник схватил его за пятку и потрогал лезвие конька на левой ноге. — Кто-то над тобой хорошенько подшутил, парень, — сочувствующе сказал он, что-то соскребая с лезвия.

— Что там?

— Скотч.

В тот момент Антону стало еще больнее: «Кто?!»

Как раз грянул первый перерыв. В медкабинет ворвался Степанчук. Его опередил фельдшер:

— Вы прям сегодня мне клиентуру поставляете.

Степанчук проигнорировал его фразу.

— Что по моему защитнику?

— В ближайшие пару-тройку недель можете на него не рассчитывать.

Виталий Николаевич матюгнулся и покинул комнату.

— И вам спасибо, — растерянно произнес в пустоту молодой фельдшер.

***

Проиграли.

Виталий Николаевич влетел в наш номер — заряженный как никогда прежде. Хоть опрокидывай стол и отстреливайся.

— А эта паскуда чего тут забыла?! — указал на Филиппова он.

Ранее Антон не без скованности поделился со мной историей, что с ним приключилась, а сейчас резко захотел удалиться.

— Там не все так просто, — начал я.

— Не знал, что тебе так легко можно лапши на уши навешать.

Моими выводами на основе рассказа Антона и увиденного в раздевалке я вновь делиться не стал. Как ни странно, сжалился над Бречкиным и его будущим. За полдня он напакостил жутко. За сим в довесок последовал проигрыш.

— Тем не менее…

— Мне до фонаря! Сложно или просто! Результат отрицательный!

«Видимо, я невольно стал талисманом команды, — подумал я. — Нет меня — проигрыш. Есть я… Там уже от других причин зависит».

Тренер продолжил яростно размахивать руками:

— В жизни не видел такой отвратительной игры! — он громко выдохнул. — Так, уроды сейчас внизу в столовой жрут. Собирай их в холле через пять минут. Я еще не все им высказал, — распорядился Степанчук.

Оказавшись в столовой, я сразу же приметил, что в команде царит уныние. Почти никто не обратил внимания на мое появление. Хоккеисты сидели с такими кислыми рожами, что посторонним страшно было заходить. Мне пришлось звать всех наверх — Степанчук явно решил их добить.

— С каждым днем вы меня удивляете все больше и больше, — вещал тренер в холле без оглядки на постояльцев гостиницы. От такой громкой и злобной речи все сидели в номерах, молчали в тряпочку и боялись выходить. — Вы дегенераты! После такого провала возникает вопрос: вы способны вообще хоть на что-нибудь внятное?! Откровенно слабый 1996 год вас в два счета разнесет. Когда вы перестанете собачиться и членами мериться? Когда до вас дойдет? Когда вы уже сообразите?! Петь, ты знаешь, когда настанет этот светлый момент?

— Даже предположить боюсь, — ответил я.

— А говорил, что все знаешь, — вмешался Волчин.

— Все проще — все из-за тебя, — тихо произнес Бречкин в мою сторону.

— Даже он не знает, представляете? — продолжил тренер. — Я не буду говорить об ошибках — сегодня плохо было абсолютно все! По глазам некоторых вижу, что самим тошно. Поганое чувство, да? Вдвойне поганее, когда осознаешь, что это ваша вина. Целиком и полностью. Но один из вас сегодня отличился, — я стал размышлять, кому же достанется? — Филиппов, ты меня прости… хотя чего я извиняюсь?!

— Виталий Николаевич, — вступился Митяев, — здесь наша общая вина — мы могли сыграть лучше и без оглядки на травму Тохи.

— Думаю, что не все с тобой согласны, — вставил я.

— Во-о-о! — продолжил тренер. — Он думает, а я вижу. Похвально, Митяев, что ты, когда капитан язык в жопу засунул, постоянно заступаешься за друзей, выгораживаешь команду, прикрываешь всех своей задницей. Но твои же коллеги тебя в эту задницу и трахнут — помяни мое слово. Поэтому не хуй распыляться. Нечего тут свою значимость показывать, звезда ты наша! «Молчание — золото», знаешь такое выражение? — Степанчук переключился на Филиппова (почему же не на Бречкина, не мог сообразить я). — Знаешь, Филиппов, ты после сегодняшнего просто не хоккеист! Ты поломойка! Вечно ползаешь на коленях. Кто тебя так кататься учил?!

— Виталий Николаевич, меня… — попытался оправдаться Антон.

— Захлопни пасть! Ты выбыл на неопределенный срок. И подставил команду.

— Мне кто-то коньки скотчем залепил!

— А я думал, тебе рожу дерьмом обмазали, — в стане хоккеистов послышались смешки. — Экипировку проверять нужно, если ты не знал. И вовремя шнурки завязывать — ясно тебе, мудила?! Поняли теперь, что в хоккее как в танке — насрал один, а плохо всем. Дальше думайте сами, что с ним делать. Но это еще не все, — опомнился тренер. — Вы все должны осознать свою вину. Она ведь общая, да, Митяев? Осведомлен о том, как вы любите шляться на выездах, так что выкусите в этот раз!