Новая встреча - Мэхелия Айзекс

Особенно чувствительна к холоду была грудь, да и неудивительно, подумала она, вспоминая сцены их любовных игр. Одно воспоминание о ласках Говарда привело ее в возбуждение, и Конни не терпелось вновь подняться наверх.

Но неожиданно обнявшие ее сзади руки явились свидетельством того, что мужа там уже не было. Он прижал ее к себе.

— Я по тебе соскучился, — прошептал Говард, по-хозяйски кладя ей руку на живот и опуская ее вниз. — О, вижу, что тебе тоже не хватает меня!..

— Говард, — воскликнула Конни, чувствуя, как в ответ на это прикосновение у нее перехватывает дыхание. — Ты замерзнешь, — запротестовала она, как только обрела его вновь, и почувствовала, что он совершено раздет. — Говард… боже, не надо. Я хочу выпить чаю.

— Что ж, если ты предпочитаешь чай… — шутливо сказал Говард, отпуская ее. — Ладно, ладно, — добавил он, заметив появившееся в ее взгляде беспокойство. — Я могу подождать. Пойду греть для нас постель. Только не слишком задерживайся.

Конни с трудом удержалась от искушения последовать за ним.

— А ты хочешь чего-нибудь? Чаю или сандвич?

— Ты знаешь, чего я хочу, — сказал он уже с лестницы с намеком.

Они с Говардом летели на торжественную церемонию в Лхоргу. Конни была на восьмом месяце беременности, и он сомневался, в состоянии ли она перенести столь далекое путешествие. Но им предоставили личный самолет президента в сопровождении его личного врача, и Конни заверила Говарда в том, что все будет в порядке. Ей очень хотелось присутствовать при вручении мужу почетной награды и не терпелось встретиться с человеком, сыгравшим такую важную роль в их жизни.

Тем не менее перелет в пышущую жаром Лхоргу явился для нее суровым испытанием, особенно если учесть то, что в Англии было. Рождество и шел снег. Они провели рождественские каникулы у его родителей, и мать Говарда очень волновалась за благополучие своего первого внука.

Как бы то ни было, их апартаменты в президентском дворце оказались весьма удобными. Здание располагалось на возвышающемся рядом со столицей холме, и, несмотря на отсутствие, кондиционеров, его стены были так толсты, что приглушали жару, а налетавший с моря ветерок приносил облегчение. Полы, как и стены дворца, были мраморными и приятно холодили босые ноги.

В канун торжественной церемонии состоялся правительственный прием. Коктейль намечался на шесть часов вечера, а обед у президента в восемь. После обеда должна была состояться церемония награждения и праздничный фейерверк.

Говард волновался, как бы столь насыщенный вечер не повредил Конни. Хотя они находились в Лхорге уже три дня, он не был уверен в том, что она успела привыкнуть к жаре.

— Все будет замечательно, — заверила его Конни, еще не вставшая с постели. — Леонард… — Она еще не совсем привыкла называть президента просто по имени. — Леонард сказал, что во время церемонии я могу сидеть, а платье, которое он мне подарил, просто идеально для здешнего климата.

— Ты уверена? — Отказавшись от попыток застегнуть рубашку, Говард наклонился, чтобы она сделала это за него. — Что ж, должен признать, что платье замечательное, — согласился он, кладя руку на живот Конни. — Только помни, что ты моя женщина, а не его.

— Твоя женщина? — поддразнила его Конни. — Мне кажется, что ты слишком уж проникся здешними обычаями.

— Ну, уж нет! — запротестовал он, присаживаясь рядом с ней на кровать. — Эта страна все время напоминает мне о том, чего я чуть было не лишился.

— Что ж, в конце концов, ты ничего не лишился, — тихо сказала Конни. — И кто знает, может быть, эти четыре года научили нас ценить то, что имеем. Мы вместе, и это самое важное. Мы и наш ребенок. — Она накрыла ладонью его руку. — Ты чувствуешь? Мне кажется, что он согласен с нами.

Под конец коктейля Конни ощутила усталость. Отыскав взглядом стоящую возле стены мягкую кушетку, она со вздохом облегчения опустилась на нее. Не хватало еще устроить здесь переполох.

— Вам не слишком жарко, Констанция?

К крайнему смущению Конни, перед ней стоял президент Банга. Она сделала было попытку подняться на ноги, но он знаком показал ей оставаться на месте.

— Сидите, пожалуйста, — любезно сказал он, присаживаясь рядом. — Счастлив видеть, что вам понравился мой подарок.

Покраснев, Конни взглянула на свое похожее на сари платье, сшитое из тончайшего бирюзового шелка, наилучшим образом подходящее для этого климата.

— Оно мне очень понравилось, — просто ответила она. — Это было чрезвычайно мило с вашей стороны! В нем гораздо прохладней, чем в любом из платьев, которые я привезла с собой.

— Приятно слышать, — сказал Леонард Банга, отпив глоток коктейля. — Я очень рад тому, что вы с Говардом здесь. Этот день для меня особенный, да и для всех нас. Но вряд ли мы бы сейчас праздновали, если бы не помощь вашего мужа.

— Не надо, — попросила Конни, склоняя голову.

Леонард нахмурился.

— Вы так и не простили мне того, что я дал вам повод считать его погибшим в засаде? — тихо пробормотал он, и Конни испугалась, как бы лицо не выдало ее чувств. — Мне хочется объяснить вам причину подобной скрытности, — продолжил Банга. — Поверьте, я поступил таким образом не только ради самого себя.

— Пожалуйста, это уже не имеет значения…

— Имеет. — Леонард легко коснулся ее руки. — Хотя не знаю, поверите ли вы в то, что я должен вам сказать. Для этого надо было знать нашего… покойного президента.

— Послушайте…

— Если бы генерал Алланг узнал, что ваш муж не погиб в засаде, то его жизнь подверглась бы серьезной опасности, — упорствовал он. — В конце концов, он точно знал, почему нам нужна помощь Говарда. Поэтому-то мои люди получили приказ бросить его вещи в огонь. Враги Алланга, а также кое-кто из его друзей редко избегали его мести.

— Я этому не верю, — воскликнула Конни.

— Разумеется. Но надеюсь, Говард объяснил вам, что эта война была не слишком красивой? Таковы, разумеется, все войны, но некоторые несколько благороднее, нежели другие. К сожалению, генерал Алланг был не слишком благородным человеком.

— Говард об этом знает? — спросила Конни.

— Нет, — со вздохом ответил он. — Боюсь, что поставленный перед выбором между своей жизнью и вашим спокойствием, он поступил бы как раз благородно. Но я не мог пойти на такой риск. Говард стал моим другом, а в нашей религии друг ценится на вес золота.

Теперь Говард должен был знать об этом, подумала она, но не сказал ей ни слова. Наверное, он сделал это ради нее, как бы признавая ее право найти себе другого.

За последние девять месяцев Конни многое узнала о своем муже, о его способности прощать и способности любить. Когда она рассказала ему об Адаме, он был в ярости, но поддался уговорам Конни не ворошить старое. Был бы Говард столь же великодушен, если бы Адам оставался на старом месте, — дело другое. Но преподобный Прайс нашел себе другой приход в противоположном конце страны.