Вечность - Алисон Ноэль

— Что, например? — спрашиваю я, мгновенно представив себе большущего слона.

— Представь что-нибудь другое, — говорит Деймен, — скорее!

Я открываю глаза и с изумлением вижу громаднейшего слона, который мчится галопом прямо на нас. Чуть не задыхаюсь от неожиданности, превратив его в бабочку очень красивую бабочку-монарха, которая садится ко мне на палец.

— Как это?..

Я перевожу взгляд с Деймена на бабочку, которая смешно дергает черными усиками. Деймен смеется.

— Попробуешь еще?

Я сжимаю губы и смотрю на него, стараясь придумать что-нибудь поинтереснее слонов с бабочками.

— Давай! — подбадривает он. — Это так весело! Никогда не надоедает.

Я закрываю глаза и представляю себе, что бабочка превратилась в птицу. Открыв глаза, вижу, что на пальце у меня сидит великолепный разноцветный попугай макао. На руку тут же шлепается здоровенная клякса птичьего помета. Деймен протягивает полотенце.

— Может, лучше что-нибудь… менее пачкающее?

Я выпускаю птицу и смотрю, как она улетает. Потом опять зажмуриваюсь, изо всех сил загадываю желание, и, когда вновь открываю глаза, передо мной стоит Орландо Блум.

Деймен со стоном хватается за голову.

— Он настоящий? — шепчу я.

Орландо Блум улыбается и подмигивает мне. Деймен качает головой.

— Людей материализовать невозможно, только их подобия. К счастью, он скоро развеется.

Он и впрямь развеялся.

Мне становится немного грустно.

— Что происходит? — спрашиваю я. — Где мы? Как все это может быть?

Деймен улыбается и сотворяет великолепного белого жеребца. Усаживает меня в седло и создает для себя вороного.

— Покатаемся, — говорит он, ведя моего коня за повод к тропе.

Мы едем бок о бок по прекрасной, ухоженной дороге, которая ведет через долину, полную цветов, деревьев и сверкающих ручьев, над которыми играют радуги. Вдруг я вижу своего попугая — он сидит рядом с какой-то кошкой. Хочу свернуть с троны, отогнать его, но Деймен придерживает мою лошадь.

— Не волнуйся, здесь никто никого не ест. Здесь царит мир.

Едем дальше в молчании. Я разглядываю красоту вокруг, но вскоре в голове начинают роиться всевозможные вопросы. Даже не знаю, с чего начать.

Деймен смотрит на меня.

— Занавесь, которую ты увидела? Которая тебя притянула? Я ее там поместил.

— В ущелье?

Он кивает.

— И в твоем сне.

— А Трина говорит, что это она насылала сны.

Как уверенно он держится в седле! Тут я вспоминаю картину у него дома, где Деймен изображен на белом жеребце, со шпагой на боку. Очевидно, ему много приходилось ездить верхом.

— Трина показала тебе место. Я показал тебе выход.

— Выход? — повторяю я, и сердце снова больно сжимается.

Деймен с улыбкой качает головой.

— Не в том смысле выход! Я же сказал: ты не умерла. На самом деле ты никогда еще не была настолько живой, как сейчас. Ты способна управлять материей и воплощать в реальность все, что пожелаешь. — Он смеется. — Только не приходи сюда слишком часто. Должен тебя предупредить: это вызывает привыкание.

— Значит, вы оба насылали на меня сны? — спрашиваю я, прищурившись и стараясь разобраться во всей путанице. — Совместными усилиями?

Он кивает.

— Значит, я даже собственные сны не могу контролировать? — Я невольно повышаю голос. Не нравится мне все это!

— Конкретно этот сон — не можешь.

Я сдвигаю брови и качаю головой.

— Прошу прощения, а не кажется ли тебе, что это самую чуточку наглость? Нет, ну все-таки! И почему ты ее не остановил, если знал, что она задумала?

Он смотрит на меня устало и печально.

— Я не знал, что это Трина. Просто я заглянул в твои сны, ты была чем-то напугана, вот я и показал тебе дорогу сюда. Здесь ты всегда будешь в безопасности.

— А почему Трина за мной не погналась?

Он сжимает мои пальцы.

— Потому что Трина эту занавесь не видит. Ее видишь только ты.

Я сощуриваю глаза. Как все странно, запутанно и совершенно непонятно.

— Не волнуйся так, потом все поймешь. А пока просто наслаждайся.

— Почему это место кажется таким знакомым?

— Потому что именно здесь я тебя нашел.

Я недоумевающе смотрю на него.

— Правильно, я нашел твое тело возле машины. А душа уже отлетела и задержалась здесь.

Он останавливает лошадей, помогает мне спешиться и ведет к лужайке — такой зеленой, такой сверкающей в теплом золотистом свете, который идет непонятно откуда. Не успела я опомниться, а Деймен уже создал диван с мягкими подушками и скамеечку для ног.

— Хочешь что-нибудь добавить? — улыбается Деймен.

Я зажмуриваюсь и представляю себе кофейный столик, лампу, несколько статуэток и красивый персидский ковер. Когда я снова открываю глаза, мы находимся и полностью обставленной гостиной на свежем воздухе.

— А если пойдет дождь? — спрашиваю я.

— Не надо!

Поздно…

Мы промокли насквозь.

— Мысли материализуются, — говорит Деймен, создавая гигантский зонтик.

Струи дождя стекают с краев зонта прямо на ковер.

— То же самое и на Земле, только там процесс занимает больше времени. А здесь, в Летней стране, все происходит мгновенно.

Я смеюсь.

— Мама всегда говорила: бойся своих желаний, потому что они исполняются!

Деймен кивает.

— Теперь ты знаешь, откуда пошла эта поговорка. Может, остановишь дождь, и мы сможем высушиться?

Он встряхивает мокрыми волосами, так что на меня летят брызги.

— А как?

— Просто представь себе место, где тепло и сухо, — улыбается Деймен.

И не успела я глазом моргнуть — мы лежим на чудесном пляже с розовым песком.

— Давай так и оставим, а?

Деймен хохочет, а я создаю пушистое синее полотенце и бирюзовый океан для полного комплекта.

Я укладываюсь на спину и закрываю глаза, нежась на теплом песке, и тут Деймен произносит то, о чем я и сама догадывалась, просто еще не сформулировала в одном предложении. Том самом, которое начинается словами: «Я бессмертный», а заканчивается: «…и ты тоже».

Такое не каждый день услышишь.

— Значит, мы оба бессмертные? — спрашиваю я, приоткрыв один глаз и удивляясь про себя: неужели я способна вести такой странный разговор таким обыденным тоном?

Хотя, мы сейчас в Летней стране, куда уж страннее…

Деймен кивает.

— И ты сделал меня бессмертной, когда я погибла в аварии?

Опять кивает.

— А как? Это как-то связано с твоим красным напитком?

Он глубоко вздыхает.

— Да.

— А почему мне не нужно пить его все время, как тебе?

Он отворачивается, долго смотрит на море.

— В конце концов тебе тоже придется.

Я сижу, дергаю нитку из полотенца и никак не могу свыкнуться со всем этим. Не так давно мне казалось, что паранормальные способности — уже несчастье, а тут вон что…

— Все не так ужасно, как тебе кажется, — говорит Деймен, накрывая ладонью мою руку. — Посмотри вокруг — разве плохо?

— И все-таки, зачем? Тебе не приходило в голову, что я, может быть, не хочу становиться бессмертной? Может, лучше было меня отпустить?

Он весь сжимается, отводит глаза, смотрит на что угодно, только не на меня. Наконец оборачивается ко мне и говорит:

— Во-первых, ты права. Я повел себя как эгоист. Правда в том, что я спас тебя скорее ради себя, а не ради тебя самой. Я не мог потерять тебя снова, после того как… — Он останавливается и качает головой. — И все же я не был уверен, что все получилось. Разумеется, я знал, что вернул тебя, но не знал — надолго ли. Полной уверенности у меня не было, пока я не увидел тебя сейчас в ущелье…

— Ты видел меня в ущелье? — изумленно переспрашиваю я.

Он кивает.

— Значит, ты был там?

— Нет, я наблюдал издали. — Он потирает подбородок. — Долго объяснять…

— Постой, дай разобраться. Ты наблюдал за мной издали, но все-таки мог видеть все, что происходит, и не попытался вмешаться?

Произнеся это вслух, я прихожу в такое бешенство, что становится трудно дышать.

Деймен качает головой.

— Я не вмешивался, пока ты не захотела спастись. Тогда я показал тебе занавесь и подтолкнул тебя к ней.

— Значит, ты дал бы мне умереть? — Я отползаю в сторону, подальше от него.

Он смотрит на меня и говорит очень серьезно:

— Если бы ты этого хотела — то да. Эвер, во время прошлого нашего разговора, на автостоянке, ты сказала, что ненавидишь меня за то, что я сделал: за то, что я эгоист, за то, что разлучил тебя с твоей семьей, за то, что вернул тебя. И хотя твои слова меня больно ранили, я знал, что ты права. Я не имел права вмешиваться. Но там, в ущелье, ты сама наполнила себя любовью, и эта любовь спасла тебя, исцелила и вернула к жизни. Тогда я и понял.

«А как же в больнице — почему я не могла исцелить себя тогда? Почему я должна была выстрадать все эти порезы, переломы и ушибы? Почему я не могла… регенерировать, как в ущелье?» — думаю я, скрестив руки на груди и отказываясь принять его слова.