Черный амулет - Фридрих Незнанский

Хотел ей сказать Плетнев, но подумал, что не поймет. Обидится еще. Но пока он соображал, та уже исчезла. Ну точно, на метле летает, не иначе!

— Пошли, что ли? — сказал Антон.

— Пошли… — с безнадежной интонацией ответил Щеткин и вздохнул.

— Голову не забудь.

— А! — отмахнулся было Петр, но, спохватившись, напялил на себя тигриную голову.

Пока они раздумывали, не решаясь с ходу начать представление неизвестно чего, дети в зале уже веселились вовсю. У противоположного конца, ближе к выходным дверям, была оборудована пластмассовая горка, и малышня с визгом, ревом и хохотом каталась с нее на пластмассовых же больших разноцветных листьях. Другие катали по залу огромные надувные шары, щелкали, выстреливая, обычные воздушные шарики. В самом дальнем углу, на возвышении, стоял синтезатор и на нем играл молодой человек, «выбрасывая» из колонок известные детские песенки.

— Вперед! — решительно скомандовал Плетнев и, выскочив почти к середине зала, завопил тоненьким, ни на что не похожим голосом, от которого Щеткин просто обалдел:

— Привет!!! Не ждали?!!

Щеткин громко зарычал и побежал к Плетневу — клоуну с красным носом, в рыжем парике и в высоком колпаке.

— Рры! Рры! Рры! — пробовал изображать утробный рык Щеткин. Расставляя в стороны руки-лапы, он как бы сгонял малышню, кинувшуюся ему навстречу, к задней стенке. Туда же, внимательно глядя по сторонам, двигался и Плетнев.

— Ребята! — боясь сорвать голос, тонко закричал он. — Я вам поймал настоящего тигра!!! — Его крик потонул в радостных возгласах, и к ним со всех сторон кинулись дети. А он просеивал глазами ряды кресел, сдвинутые к стенам, в которых сидели зрители разного возраста.

Родители — взрослые люди… Есть пожилые… Молодых мало, но совсем юных зрителей вообще не видно… Она — девочка. Возможно, с плеером, должен ведь ОН отдавать ей команды!.. Нету такой… Так, теперь — вдоль боковой стены…

— А ну, усатый-полосатый! — закричал Плетнев и взмахнул длинной палкой перед Щеткиным. — Покажи всем, как ты умеешь хорошо прыгать!

«Тигр» «припрыгал» к «клоуну».

— Ты чего творишь? — шепотом «закричал» бедный Щеткин.

— Прыгай! — таким же пронзительным шепотом ответил Плетнев и протянул перед ним палку.

Щеткин помыслил, почесал огромные тигриные уши и… полез под палкой. Дети с хохотом кинулись к нему, пытаясь оседлать лютого зверя.

— А сейчас!.. — Плетнев взмахнул руками, поворачиваясь вокруг своей оси на одной ноге и продолжая просеивать лица сидящих в креслах пап и мам. — А сейчас!!! — Он смешно отпрыгнул в сторону, и часть детей устремилась за ним. — Давайте, дети, все вместе попросим нашего тигра спеть песню джунглей!

Снова со всех сторон раздались крики «ура!», «просим!», и Плетнев увидел, КАК «тигр» посмотрел на него. Глаз Щеткина он, конечно, не различил, услышал только сдавленное «что-о-о???» и прекрасно понял, о чем тот сейчас думает.

— Давайте просить! Давайте просить! — продолжал выкрикивать Плетнев, чувствуя, что голос садится и у него нет больше сил рвать глотку.

Но дети уже «завелись», а кроме того, непонятное действо, очевидно, понравилось и родителям своей непредсказуемостью, что ли, но все стали хлопать в ладоши и скандировать:

— Просим! Просим!..

И бедный Щеткин «музыкально» откашлялся, порычал, словно успокаиваясь, и хриплым, надсаженным голосом заревел:

— В темно-синем лесу, где трепещут осины… Музыкант ловко подхватил мелодию, раздался хохот взрослых, дети обрадовались еще больше, обступив тигра со всех сторон. Кто-то из родителей, по просьбе музыканта, протянул Щеткину микрофон, и «песня тигра» полилась…

Клоун тем временем, дурашливо размахивая рукавами и пританцовывая, двигался вдоль рядов сидящих родителей, в буквальном смысле фильтруя лица присутствующих… Она не может быть малышкой… Ей почти шестнадцать — девушка…

Очередные ряды кончились. Клоун на минутку остановился у колонны и почувствовал, как его кто-то довольно чувствительно прихватил сзади за плечо. Он, словно нехотя, обернулся. Увидел крепкого, под свой рост, парня с круглым лицом, грозно и насмешливо смотревшего на него. Плетнев снял его руку со своего плеча и спокойно отпустил.

— Слышь, коллега? — негромко сказал парень, снова протягивая к Плетневу руку. — Костюмчик-то не жмет? Вообще-то он — мой!

— Что-что? — сюсюкая, переспросил Антон, так что получилось: «сто-сто».

Вероятно, это и есть тот артист, который должен был здесь изображать клоуна. Но — увы! — кто не успел, тот опоздал!

— Слышь, говорю? В местах, откуда я родом, за такие дела морду бьют. А ну-ка, выйдем! — И успел-таки ухватить Плетнева за грудки.

Плетнев мельком обернулся к Щеткину, но тот был занят, на нем кучей висели дети, и он таскал их за собой по залу, боясь, чтобы только не лопнул костюм. Нормально… И Антон шагнул с артистом за колонну, но когда тот попытался сделать замах сжатым кулаком с недвусмысленным, видимо, намерением пересчитать зубы фальшивому клоуну, Плетнев без труда перехватил его кулак, тренированным движением изогнул так, что артиста скособочило, потом нагнулся к нему и тихо, в самое ухо, прошептал:

— Слушай, земляк, пожалуйста, очень тебя прошу, вали отсюда… И срочно… Мы тут бесплатно работаем, так что деньги можешь забрать в бухгалтерии, понял?

— Чего ты?! Больно же! Пусти! А костюм мой? — уже жалобно заскулил артист.

— Никуда твой костюм не денется… Уходите отсюда, ребята, срочно! Бегом!..

Плетнев резко оттолкнул руку артиста, и тот чуть не упал на пол. Антон движением руки показал: уходите, а сам ждать не стал, потому что артист, видно, все-таки туго соображал. Ну, его дело, нянек нет!.. И Плетнев вынырнул из-за колонны, чтобы продолжить поиск…

А Щеткин, возясь с ребятней, обступившей его, громко рычал:

— Ой, не могу! Рры! Ой, мне щекотно! Рры-рры!

Глазами же шарил по рядам на противоположной стороне зала. И вдруг увидел…

Аня отрешенно смотрела на представление. В наушниках звучала музыка. Потом она услышала тихий, почти журчащий, как ручеек, голос любимого Юрочки:

— Ну что, Аня, ты немного отдохнула? Расслабилась?

— Да, — односложно ответила она.

Свободными для сидения здесь, вдоль сцены, оставлены были три ряда кресел, повернутых к залу. Аня, чтобы не привлекать к себе внимания посторонних, как учил Юрочка, устроилась в последнем ряду. И сейчас, когда ответила ему, вдруг увидела, что к ней обернулась пожилая женщина и посмотрела удивленно. Юрочка учил, что в таких случаях надо не смущаться и не скрывать взгляд, а, наоборот, смотреть прямо в глаза и улыбаться. И Аня улыбнулась этой женщине, хотя почувствовала себя вдруг как-то тревожно.

— Я вижу, дети уже играют… — сказал он. Помолчал и спросил: — Тебе неудобно отвечать? — Аня снова промолчала. — Да, я понял, встань и отойди в сторонку, лучше к колоннам, оттуда тебе будет легче пойти к детям, когда они соберутся в центре зала. Иди, я подожду…

И Аня поднялась. Третий ряд был свободен, и она спокойно прошла до самой колонны. Остановилась, посмотрела в зал. Она никак не могла понять, почему дети играют на другой стороне? Может, не ждать, а подойти к ним туда?… Но для этого ей пришлось бы пройти через половину почти пустого зала. А все на нее будут смотреть? Она бы пошла, но что-то словно тормозило ее.

— Ну, как ты себя чувствуешь, Аня? Тебе легко? Тебе хорошо, милая! Уже скоро, скоро… с каждой минутой встреча приближается…

— Я боюсь… — неожиданно сорвалось у нее.

— Тихо… Тихо… — сразу отозвался Грозов. — Спокойно, Анечка, моя дорогая… Ты — умница. Ты все знаешь, как делать… Ну-ка, прислушайся! Ты слышишь шелест крыльев? Это ангелы уже летят… Видишь? Крылья у них переливаются розовым и голубым…

Петр увидел стоящую у колонны девочку с наушниками на голове и отрешенным каким-то лицом. И еще — она была в куртке, хотя верхнюю одежду все оставляли на вешалке.

И Щеткин, перекрывая шум, потому что не видел Плетнева, скрывшегося за колонной, зарычал, вкладывая все остатки сил в хрипнущий голос:

— Дети! Рребята! Все за мной! Сейчас вам сам ШЕР-ХАН покажет, как он охотится на кроликов! За мной!!! — И потащил всю кучу-малу за собой в угол.

Из-за колонны вынырнул клоун. Тигр лапой показал ему направление. Клоун увидел и снова нырнул за колонну…

— Ангелы летят, Анечка… — продолжал баюкающим голосом Грозов. — Они поют тебе песни на прекрасном и незнакомом языке… Они поют о прохладной воде и теплом ветре в горах… О запахе мандаринов… О шуме моря… И далеком крике чаек… Ты между двумя мирами, Анечка… Тот, от которого ты улетаешь, безжалостный и злой, а другой — светлый и прекрасный, где тебя все любят и ждут… Ты спасешь всех детей, которые полетят с тобой в прекрасный, добрый мир… Ты уже летишь с ними, осталось совсем немного, надо им помочь, Анечка, они тебя ждут и любят… Ничего не бойся, никто и никогда тебя больше не обидит…