Пир окончен - Дениз Робинс

С чувством, похожим на облегчение, Стефан отбросил воспоминания о Вероне и снова обратился к Джулии Делимор. Он бросил сигарету, быстро обнял ее и поцеловал в макушку крашеных завитых волос.

– Не дури, Джулия. Ты дьявольски хороша и прекрасно об этом знаешь. Пусть твои волосы будут в серебре седины, но вместе с твоими бирюзовыми глазами они производят фурор.

В его объятиях Джулия позволила себе немного расслабиться, прижалась лицом к его плечу, наслаждаясь этим мгновением и сознавая с той горькой неизбежностью, с какой сознают неотвратимость смерти, что Стефан Бест никогда больше не будет ее любовником. Со сдавленным смехом Джулия сказала:

– Все правильно. Еще укажи мне мое законное место бабушки и передай мне вязанье. С тебя хватит.

Стефан еще раз поцеловал ее и по-дружески встряхнул.

– Сними это платье, давай попьем чаю. Потом я отвезу тебя домой. Тебе не следует задерживаться надолго. Туман станет совсем плотным.

Джулия на мгновение прильнула к нему.

– Я на самом деле любила тебя Стефан… по настоящему.

– Я этого не заслуживаю, – сказал Стефан. Он произнес те же смиренные слова, которые произносило бесчисленное множество мужчин в подобной ситуации. Но еще он прибавил:

– У нас с тобой так много было хорошего, и я так тебе благодарен. Джулия, милая, прошу тебя, останемся друзьями.

Джулия отвернулась от него, чтобы он, не дай Бог, не увидел примечательного и во многих отношениях уникального зрелища слез, катящихся по ее накрашенным щекам. Джулия Делимор подумала: «Вот бы бедняга старый Вилли увидел меня сейчас, у него бы начался приступ, он бы скончался на месте. Что я за идиотка! Чем скорее я пройду через это, тем лучше».

Она подобрала тяжелые шелковые юбки своего старинного платья и грациозно пошла по мастерской к спальне, в которой переодевалась. Тыльной стороной ладони Джулия вытерла глаза и, обернувшись, сказала небрежным тоном через плечо:

– Пожалуй, я сейчас одену пальто и шляпу и ты, Стефан, сразу отвезешь меня домой. Я сейчас не в настроении для милых бесед. Что же касается портрета – безусловно, его надо закончить. Он очень хорош. Он добавит тебе еще больше славы, мой дорогой. Но я неделю-другую не буду позировать. Ты уезжаешь за границу, ты сам это только что сказал. А я поеду и вызволю Вилли с горных вершин и возьму его недели на две в Канны.

Стефан почувствовал невыразимую радость и нечто вроде настоящей благодарности – нечто вроде уважения к ней за то, как она приняла разрыв в их отношениях, и сказал:

– Вот и договорились. Мы оба немного отдохнем за границей, потом закончим портрет.

Дверь в спальню закрылась. Стефан остался один. Глубоко вздохнув, он подошел к камину, ткнул ногой полено – и по нему снова заиграли языки пламени. День пропал окончательно. Он чувствовал себя измотанным. Он знал, что Джулия будет одеваться, приводить в порядок лицо и прическу по крайней мере еще полчаса. Стефан подошел к телефону, стоящему на письменном столике в дальнем конце комнаты и набрал номер Ноэля Тернера. Ноэль оказался дома. После взаимных приветствий Стефан без предисловий предложил ему поехать в Испанию.

– Я хочу убраться из Лондона ко всем чертям. Как ты на это смотришь, Ноэль? Кроме всего прочего, меня уже до смерти тошнит рисовать хорошеньких женщин, я бы хотел писать андалузийскую природу. Мне рассказали о небольшом местечке близ Малаги – там, в деревушке Торремолинос есть замок в мавританском стиле, переделанный под пансион. В это время года, если не ошибаюсь, там цветут маки, а горы покрыты дикими ирисами. Ну что ты на это скажешь?

– Это похоже на сон. Я прокашлял все утро, мое горло забито туманом, – раздался жизнерадостный молодой голос Ноэля, – и я только и мечтаю о том, чтобы сесть на ослика и проехать по горам вместе с тобой, дорогой мой Стефан. Но я не смогу этого сделать ни на следующей неделе, ни через две. Твое предложение обрушилось на меня так внезапно. У меня есть работа, которую я должен закончить. Я освобожусь только в середине марта.

– Как жаль, – сказал Стефан.

– Знаешь, – продолжал Ноэль, – приходи часов в шесть, мы выпьем и обсудим это дело. Еще будет Эвелин с мужем.

– Кажется, я свободен, – неуверенно сказал Стефан.

– И если туман не будет слишком густым…

– Туман не помеха, – сказал Стефан. – Я могу дойти до тебя пешком.

– Между прочим, – добавил Ноэль равнодушным тоном, – я слышал, что Верона вернулась.

Стефан почувствовал, как напрягся всем телом. Глаза сузились. Второй раз за этот день при нем произносили вслух это имя. Поразительно! Но почему у него так сильно забилось сердце? Верона – это всего лишь одно имя… призрак прошлого, причем очень назойливый призрак, где бы он не возникал. Верона больше ничего не значила для него. И это навсегда. Беззаботным тоном Стефан сказал:

– Это интересно. А что бравый майор с супругой получили назначение в Англию или только приехали в отпуск?

– Я сам с Вероной не разговаривал, – сказал Ноэль, – с ней разговаривала Эви. Вчера вечером Верона звонила ей по телефону. Она здесь уже недели две, но ни с кем не виделась, потому что лежала в постели. Я слышал, что бедняжка очень больна. Более того, по словам Эви, она чуть не умерла.

Стефан Бест в этот момент почувствовал, что сердце как будто сжала холодная рука.

– А! И чем же она больна?

– Я не знаю. Наверное, Эви знает больше. Во всяком случае, Верона сейчас в Хэмпстеде, у родителей, а ее муж остался в Египте. Ее отправили домой одну по состоянию здоровья.

– О, – только и мог выговорить Стефан.

– Увидимся позже, старина, – сказал Ноэль и повесил трубку.

Стефан медленно положил трубку на аппарат. Он снял очки и тщательно протер стекла носовым платком. Ему казалось, что этим туманным днем в его мастерской разорвалась бомба и разрушила все, что его окружало, всю его благополучную и интересную жизнь, которую он создал вокруг себя с тех пор, как Верона ушла от него. Кругом он видел одни развалины. Нетронутым оставалось одно прошлое, оно поднялось и встало перед ним… неумолимое, безжалостное… и все потому, что Верона вернулась в Лондон. Верона была в своем старом доме. Боже мой, подумалось ему, он мог поднять сейчас телефонную трубку и услышать ее голос, если бы захотел, как это бывало сотни раз в прежние дни.

Верона одинока и больна. Он помнил ее пышущей здоровьем – сверкающие глаза, удивительная жизненная энергия, несмотря на хрупкое сложение – и не мог связать такие понятия, как Верона и опасная болезнь. Мысль об этом так растревожила Стефана, и ему тут же захотелось увидеть Верону. Но это, конечно, невозможно. Верона – замужняя дама, у нее уже есть уютное гнездышко. Вряд ли ей хочется нарушать свой покой. Что же до него – к чему подвергать себя пытке видеть Верону женой другого, потерянную навсегда.