Агент перемен - Шарон Ли

Отведя взгляд, она махнула рукой в сторону горки на столе.

– Устроил уборку?

– Это – оружие, Мири. Мне хотелось бы, чтобы ты его спрятала. Прошу тебя.

– И почему это мне всегда достаются самые веселые задания? И зачем? И даже если бы я это сделала, сапоги – не оружие, друг. И ремень тоже, если не говорить о некоторых особых обстоятельствах, которыми я готова рискнуть. Мужчине не следует ходить в незашнурованной рубахе – это не аристократично. И тебе следует оставить кредитку – никогда не известно, когда могут понадобиться наличные.

Он взял черный шнурок, который стягивал его рубашку, пропустил сквозь пальцы и позволил своим рукам выполнить соответствующие движения.

– Гаррота.

С помощью кредитной карточки он отщепил стружку от каменной стены у себя за спиной. Стружку он протянул ей.

– Гильотина.

Перевернув ремень, он продемонстрировал ей три разных слоя на его внутренней стороне:

– Взрывчатка, электронная отмычка, пила.

Положив ремень, он указал на сапоги.

– В правом каблуке находится заряд взрывчатки, а из носка выходит шип для лазанья. В левом – шип для лазанья и ручные отмычки в каблуке.

Он сел, внезапно обессилев, и взмахом руки указал на ворох проволоки, шпилек и еще каких-то металлических штучек.

– Все, что может потребовать момент. Шпильку вгоняют за ухо, проволокой тыкают в глаз… Смерть. Или…

– Я поняла, – оборвала она его объяснения и потом долго стояла молча, рассматривая горку. Что-то привлекло ее внимание, и она вытянула заинтересовавший ее предмет.

Черные ножны из мягчайшей замши защищали и ласкали убранный в них клинок. Ручка была сделана из какого-то материала, который блестел, словно отполированный обсидиан, – но был теплым на ощупь.

Она мягко обхватила его пальцами и вытащила клинок.

Он блестел на солнце, ловя и отражая лучи света: живое существо, она готова была в этом поклясться, состоящее из зеленого и черного хрусталя.

Мири благоговейно убрала клинок в гнездо. Рукоять не подходила к ее руке, и не было сомнений в том, что она была сделана специально под одну руку. Она молча протянула нож Вал Кону.

Его рука рванулась вперед, сжалась – и упала.

– Тебе его дал Точильщик. – Это не было вопросом. – Давай попроще, парень: ты убьешь меня ножом, который тебе дал Точильщик, а я не буду спорить с тем, что заслуживала смерти. – Она толкнула нож в его сторону. – Бери его!

Он неуверенно послушался, нежно проведя пальцами по рукояти. Мири резко повернулась и широко взмахнула руками.

– И все остальное тоже! Надевай, раскладывай по местам, выбрасывай – мне наплевать! Прятать их бессмысленно, и я этого делать не собираюсь.

И она вдруг села, учащенно дыша и с трудом подавляя вспышку гнева.

– Мири, выслушай меня. Я могу убить тебя…

Она фыркнула:

– Я это уже слышала, космолетчик.

Он покачал головой.

– Я могу тебя убить. В любую минуту. Мне… кажется, ты права, и я… иду по острию бритвы. – Он помолчал, выравнивая дыхание. Он должен добиться, чтобы она его поняла! – Ты можешь достать пистолет, чтобы его почистить, а я отреагирую только на пистолет, а не на чистку – и ты погибнешь. Вчера вечером я был близок к тому, чтобы тебя убить…

Она ударила кулаком по столу и стремительно вскочила:

– Голыми руками, кашутас! Ты даже не потрудился достать ни одну из этих чертовых штук, и я уверена, что и дальше не достанешь!

Она села так же неожиданно, как вскочила, судорожно сглотнула слюну, пытаясь смягчить пересохшее горло, и устремила взгляд на сверкающую и переливающуюся серебряную змею, которая крепко держала в челюстях голубой камень.

– Я не верю, что ты меня убьешь, – сказала она. – И не желаю верить.

Он дождался, чтобы она подняла глаза, а потом предельно мягко проговорил:

– Мири, скольких человек я убил с момента нашей первой встречи?

Она округлила глаза:

– А что, ты сам не считал? – Она сразу же резко покачала головой. – Это были незнакомые люди. В целях самозащиты. В боевых условиях. А вчера вечером обстоятельства были особые. Ты был не в себе – боевой шок. Я уже такое видела. И знала, что ты выйдешь из него, словно тигр, сражающийся с циклоном. Моя ошибка заключалась в том, что я решила, что успею вовремя увернуться. Ну, мы напортачили и остались живы, так что можем об этом поспорить. Некоторым везет.

– Мири…

– Нет! – заорала она, а потом уже более спокойно добавила: – Нет. Я не желаю больше ничего об этом слышать. Ты убедишь меня только тогда, когда убьешь, аккази? По-моему, большего психа, чем ты, я еще не встречала – и это комплимент, если учесть, что тебе удалось сделать, тихо сходя с катушек. И я думаю, что штука, которая в этом виновата, штука, из-за которой ты такой чокнутый, это твой проклятый оцениватель, который сидит у тебя в башке и сам с собой разговаривает. Люди – не цифры, и ситуации, в которых участвуют люди, по определению не упорядочены – в них работают шансы, ошибки, неудачи и удачи. Их нельзя просчитать. – Она потерла лицо ладонями и глубоко вздохнула. – Испорти эту штуку, и будешь нормальным, как камень. Брось эту работу и устройся играть на омнихоре в каком-нибудь шикарном заведении…

Она замолчала и снова потерла лицо.

Он ждал, пристально глядя на нее.

– А, я слишком много болтаю. – Она встала на ноги и помахала рукой в сторону горки, сложенной между ними. – Давай договоримся: ты указываешь мне путь к продуктам, а я приготовлю нам чего-нибудь поесть, ладно? А пока я этим занимаюсь, изволь, Панца ради, избавиться от всего этого хлама!

Глава 18

Волмер.

За одно это слово пришлось заплатить очень дорого, но приказано было о расходах не думать. Узнав, что именно купили его деньги, Джастин Хостро кивнул и отдал еще более дорогостоящие приказы.

Корабль. Две дюжины людей наивысшего класса. Оружие. Все следовало собрать немедленно и отправить к Волмеру.

Мэтью поклонился и проследил за тем, чтобы все было сделано так, как приказано.

В конце концов он зашнуровал рубашку, натянул сапоги и выпрямился, чтобы застегнуть на поясе ремень. Из горки с оружием он вытащил клинок Клана, метательный нож, пистолет. Вновь обнаружив в себе сильное отвращение к шпилькам, цацкам и кислоте, которое он испытывал в шпионской школе, он отодвинул их в сторону. Немного поколебавшись, он забрал кредитную карточку и проволоку.

Унеся груду отвергнутого хлама в дальний конец комнаты, он открыл в казавшейся монолитной стене нишу, свалил все внутрь и снова закрыл дверцу. Подойдя к пульту, он последовательно нажал две кнопки и удовлетворенно кивнул, ощутив слабую вибрацию.

Когда он вернулся к столу, Мири оторвалась от своих приготовлений.

– Что ты сделал?

– Выбросил их за борт. Они никогда мне не нравились. – Он пожал плечами. – Когда я в первый раз увидел эту маленькую подушечку с кислотой, меня чуть не вывернуло.

Он уселся на краю стола и стал наблюдать за ней.

Она накрыла крышкой миску, где в результате должно было оказаться грибное суфле, взяла две кружки и вручила ему одну из них, помахав в сторону миски.

– Обед надо залить водой на сорок пять минут. Надеюсь, ты очень любишь грибное суфле, потому что больше ничего в той коробке нет. И я надеюсь, что вино тебя тоже устроит, потому что во втором ящике одно вино. – Она ухмыльнулась. – Насчет хрустальных бокалов – прошу прощения, какова еда, такова и посуда.

– По-моему, неплохо.

Он сделал глоток и выгнул бровь, демонстрируя удовольствие.

– Я так и боялась, что оно окажется по-настоящему хорошим, – тоскливо проговорила Мири.

– Оно хорошее, – сказал он озадаченно. – Попробуй.

Она сделала осторожный глоток и вздохнула.

– Угу. Проблема в том, что так входишь во вкус, что хочется пить его всегда. Перестаешь ценить кинак.

– А Лиз сказала, что тебе нравится все хорошее, – пробормотал он.

– Лиз сказала, – резко поправила его Мири, – что я не разбираюсь в красивых вещах. Что мне кажется, будто прекрасное не может причинить такую же боль, как уродливое. Это старо.

Она посмотрела сердито.

Он молча выдержал ее взгляд и отпил еще глоток.

Спустя минуту она пожала плечами.

– Точильщик говорил, что ты – мягкий и хороший. Ну и что?

Неожиданная вспышка боли заставила его лицо застыть.

– Некоторые люди так считали…

– Угу.

Ее тон явно выражал недоверие. Он подумал, что у нее есть на то все основания. Действительно, кто бы мог такое подумать?

– Точильщик, – сказал он, внезапно ощутив потребность услышать имена тех, кто его любил. – Шан, Нова, Антора…

– Родственники, – поддела она его.

– Дариа…

Он запоздало прикусил язык. Мири вопросительно подняла брови.

– Дариа? А кто это? Твоя учительница в первом классе?

– Мы были любовниками.

– А потом она узнала, какой ты на самом деле.

Он сделал большой глоток вина и заглянул на дно кружки.