Не друзья (СИ) - Джокер Ольга

— Уйди! — кричу, вновь толкая его в грудь.

Теперь уже сильнее, потому что он отшатывается.

В лёгких не хватает воздуха. Кажется, будто мой мир перевернулся вверх дном. Всё рушится, ломается, а я не могу ничего с этим поделать. Поздно, слишком поздно.

Тимур послушно отстраняется, ложится на спину и, закинув руки за голову, наблюдает за тем, как я несусь в сторону уборной. Ноги подкашиваются, голова совсем не соображает.

Открыв дверь, резко падаю на колени, так что чашечки начинают гореть. Склонившись над унитазом и закинув за спину волосы, прочищаю желудок. Меня долго полощет, до выступивших слёз и желчи. Я потеряна и дезориентирована. Как же так? Почему? Господи, Богдан… Он наверняка ждал моего звонка, а я обманула и предала его.

Умыв лицо холодной водой, возвращаюсь в спальню. Тимур ведёт себя невозмутимо, будто ничего такого не случилось. Ещё недавно мы были мужем и женой, и он почему-то считает, что до сих пор имеет право на близость со мной.

— Скажи, что ты не касался меня, — произношу, обессиленно сев на кровать и закрыв лицо ладонями.

— Ты бы это почувствовала, — отвечает с насмешкой.

— Зачем?.. Зачем ты меня целовал? Раздевал зачем?

— Ты сказала, что хочешь! — утверждает он. — Я спросил — ты ответила! Свет, я не понимаю тебя. Что такого случилось-то?

— Нас развели, Тимур! Мы больше друг другу никто, — отвечаю на повышенных тонах. — Я знать тебя не хочу. И мне… мне уехать нужно.

Айдаров садится на кровати. Он в одних боксерах. Всё ещё возбуждён, судя по выпуклости между ног. О чём он вообще думает после смерти Руслана Ильнаровича?

— Я люблю тебя, Свет, — произносит Тимур. — Вчера безумно хреново было. Но стоило увидеть тебя, и будто отряхнулся после произошедшего. Понял, что ты одна сможешь мне помочь и залечить душевные раны. Долгое время ты была для меня самым близким на свете человеком.

— Это не любовь… — шепчу одними губами. — Не любовь, понимаешь? Нас с тобой закрыли в одной клетке. Вынужденно! Твой и мой отец. Другого выбора, кроме как подстроиться под обстоятельства, у нас не было. Я вообще не хотела замуж! Не собиралась так рано. Не за тебя, чёрт возьми…

Слова рвутся и рвутся наружу. Я много говорю, а затем поднимаюсь с постели и начинаю собирать свои вещи и одеваться, хотя где-то в глубине души осознаю, что мой поезд давно ушёл. Будет просто чудом, если успею запрыгнуть в последний вагон.

— Ты ошибаешься, Свет, — отрицает Тимур. — Ты всегда мне нравилась.

— Настолько, что при первой возможности ты трахнул Олесю?

— Послушай, — злится он. — Ты была у меня первой. Во всём. Поначалу это даже нравилось, но чем старше я становился, тем больше понимал, что хотел бы попробовать ещё, узнать, каково это — быть с другими женщинами. Ты ведь тоже сравнила с Тихомировым.

— Сравнила! О чём ни капли не жалею! Желаю тебе тоже никогда не испытывать сожаления после совершённых поступков.

Он растерянно наблюдает за мной. Собрав все свои вещи, я выхожу из комнаты, оставляя его одного. Не знаю, насколько мне удалось донести до него информацию, но почему-то кажется, что после сегодняшнего разговора бывший муж поймёт: я не делала поступков ему назло. Просто именно в этот непростой период осознала, что наконец-то живу правильно, не по чьей-то указке. Так, как давно хотела.

Пытаюсь проскочить мимо гостиной, но меня окликает Эмилия Альбертовна. Сегодня она выглядит чуточку лучше. Я достаю из сумочки телефон, обнаруживаю, что он выключен. Разрядился? Включаю его и вижу, что заряд батареи составляет больше половины. Твою мать! Айдаров выключил его намеренно!

— Свет, останешься? — спрашивает осторожно свекровь, проходя за мной в прихожую. — Я рулет испекла, твой любимый. С орехами и корицей.

Хаотично тыкая пальцами в экран, нахожу среди горы обуви свои чёрные туфли. Вызываю такси, выбрав конечную точку маршрута. Я смогу ему всё объяснить. Богдан всегда понимает меня и в этот раз тоже обязательно поймёт. Важно донести до него, что я без него не смогу. И не хочу…

— Почему вы меня не разбудили? Почему пустили в спальню Тимура? — набрасываюсь на Эмилию Альбертовну. — Мне не нужно всё это! Как вы не поймёте? Я всегда тепло и с уважением к вам относилась и ждала в ответ такого же отношения…

— Света, остынь. Куда ты собралась? Ну куда?

Свекровь чуть ли не плачет и хватает меня за руки. Мне больно, что приходится рвать отношения так жёстко и резко, но по-другому она не поймёт. Никто из них не поймёт и не войдёт в моё положение. Я должна научиться отстаивать собственные границы.

— Я всегда буду рядом, Эмилия Альбертовна. Приду на помощь, если необходимо. Но если подобная ситуация ещё раз повторится, я буду вынуждена навсегда самоустраниться.

— Света… Свет, что между вами произошло? Скажи, пожалуйста! Не убегай!

— Между нами произошло то, чего бы я хотела меньше всего на свете, — отвечаю сдавленным голосом.

Телефон в руке вибрирует, сигнализируя о том, что такси уже ждёт меня у ворот.

— Пожалуйста, отпустите, — прошу Эмилию Альбертовну, пытаясь вырваться. — Я позвоню вам. Не сегодня. Возможно, завтра. Мы встретимся где-нибудь в кафе и поболтаем, но сейчас мне необходимо уехать.

Она отпускает мою руку, вытирает слёзы рукавом кофты. Сгорбленная, испуганная и сломленная. Мне жаль. Искреннее жаль, что пришлось объяснять ей свои чувства настолько сумбурно. Надеюсь только, что она, как и Тимур, хотя бы что-нибудь для себя поймёт.

Я торопливо бегу по каменной дорожке к воротам. Обернувшись, смотрю на дом, который всегда был для меня родным. Здесь столько всего осталось! Просто жизнь часто ставит нас перед сложным выбором. Кто-то выбирает то, что удобно, комфортно и не порицается обществом, я же хочу выбирать сердцем.

Сидя в салоне такси, просматриваю сообщения. Десять пропущенных звонков от Богдана. Последний в два часа ночи. Именно тогда он отчаялся мне дозвониться? Или же приехал и убедился в том, что я в очередной раз выбрала не его? Меня бросает в холодный пот, когда представляю эту картину.

В городе пробки. Час пик. Машина с трудом плетётся по центральным улицам, а я, устремив взгляд на дорогу, молюсь, чтобы поскорее добраться к пункту назначения.

Пульс зашкаливает, а сердце колотится, словно сумасшедшее, едва такси протискивается на узкую улочку по направлению к даче. Боже, пожалуйста, пусть он никуда не уедет.

Оставив таксисту тысячную купюру, выбегаю из салона и несусь к воротам. Колени подгибаются, когда я тяну калитку на себя и прохожу на территорию. Автомобиль Богдана стоит у ветвистой яблони. Чёрный, массивный. Значит, Тихомиров здесь и ждёт меня. Он даст высказаться. Вот только поймёт ли?..

Быстро преодолеваю расстояние до двери, дёргаю ручку и попадаю в прихожую. Меня встречает гробовая тишина. Не снимая туфли и отстукивая каблуками по плитке, прохожу на кухню и застываю в дверном проёме. Внутри всё сжимается. От досады, злости, отчаянья. И картина перед глазами настолько абсурдная… Даже не верится, что происходит на самом деле.

Богдан стоит у окна и задумчиво курит, упираясь локтем в деревянную раму. Делает глубокую затяжку, выпускает струйку дыма. Родной и в то же время чужой.

Я перевожу взгляд на обеденный стол, с трудом душу рвущиеся наружу рыдания. Стейки, десерты, салаты и закуски. Он ждал меня. Очень ждал. Позавчера признался в любви, а вчера я наплевала ему в душу и проснулась в постели с другим мужчиной.

Глава 42

Напряжение такое, что у меня волоски на коже встают дыбом. Я чувствую, что Богдан злится. Да что там… В гневе!

Повернувшись ко мне лицом, он плотно сжимает челюсти. Глаза такие тёмные и глубокие, что в них запросто можно утонуть.

— Есть будешь? — спрашивает с недоброй усмешкой.

Проходит по кухне широкими шагами, не сводя с меня взгляда.

— Не буду.

Тогда Богдан останавливается возле обеденного стола и делает то, чего я меньше всего от него ожидаю, — берётся за угол и с лёгкостью швыряет стол! Десерты, салаты и мясо летят на пол.