Не отступать и не сдаваться. Том 4 (СИ) - Тыналин Алим

Судорожно вдохнул воздух. Что, малыш, немного болят легкие?

Сейчас у тебя заболит печень. Если ты дашь ее выгрызть. Я заметил, что алжирец, сам того не желая, иногда приоткрывает ее.

На мгновение ураган рядом со мной утих. Хамани зыркнул глазами вниз, на мои ноги. На перчатки.

Ага, надоело получать по корпусу. Хочет убедиться, что я не садану ему в бок, когда он снова пойдет в атаку. Знает уже, что я его подстерегаю. И если он промахнется, то получит пушечный выстрел в живот.

Я спокойно ждал. Может, он и сумел проникнуть за линию моей обороны за счет быстроты, но это недолго.

У меня же есть дополнительная задача. Точными и сильными контрударами я экономил силы. Пока Хамани изощрялся в проворстве, я делал бой легким. Для себя, в первую очередь.

Меткие контрудары позволяли вести поединок со своей скоростью. Владеть темпом боя. Это громадное преимущество перед таким суетологом, как алжирец. Особенно, когда я работал в оборонительном стиле.

Расчет времени лучше быстроты. Умение бить эффективные контрики всегда поможет мне остановить атакующего. Впрочем, теперь я не собирался разрешать противнику атаковать. Есть масса ловушек, чтобы поймать его без атаки.

Ждать долго Хамани не привык. Постоял, оценил мои намерения. И пошел в новую атаку. Какой ты у меня молодец. Такой предсказуемый, что аж зевать хочется.

В этот раз он тоже действовал быстро. Но я уже был настороже. Заранее ощетинился углами локтей и плеч, прикрыв уязвимые места.

Хамани выкинул джеб левой, потом пытался достать меня крюком. Я плавно отклонил голову назад. Перчатка противника прошуршала в воздухе прямо перед моим носом.

И почти сразу, на возврате, я врезал в соперника длинный прямой удар. Алжирец опять едва избежал нокдауна. На время затих. А я тем временем опять разорвал дистанцию между нами и усилил защиту.

Хамани потряс головой. Наверное, у него все двоилось перед глазами.

Оно и понятно. Этому отклоняющемуся удару меня обучил Касдаманов. Тут ведь какая главная фишка?

Лучшее время, чтобы ударить — это как раз подстеречь момент, когда рука противника возвращается назад после промаха. Отсюда логичный вывод — не надо отклонять голову слишком далеко назад. Иначе можно оказаться не только слишком далеко, но и потерять равновесие.

Выпрямление тогда займет слишком много времени. Можно самому подвергнуться новой атаке. Бить надо в центре ринга, а не по краям. И, естественно, не тогда, когда спина прижата к канатам. Выбрасывать удар лучше вблизи. Не так далеко, чтобы упасть назад. И не так близко, чтобы не угодить под удар противника.

Снова едва оправившись, Хамани опять рванулся на меня. У меня был готов следующий сюрприз. Но звякнул гонг.

Алжирец разочарованно опустил руки и направился к своему углу. Вот зараза, он не выглядел особо запыхавшимся. Да, с ним придется повозиться.

Я вернулся в свой угол. Худяков тут же наклонился ко мне.

— Ну все, молодец, Витя. Я же сказал, что он тебе не соперник. Продолжай в том же духе. В следующем раунде мы его сожрем с потрохами.

Может, и так. А может, и нет. Я же говорю, бокс непредсказуем. Как тропический ураган. Никогда не знаешь, в какую сторону может повернуть. Поэтому нельзя пыжиться от бахвальства.

— Сплюнь, дядя Игорь, — сказал я и сполоснув рот, сам сплюнул воду в ведро. — Тьфу, тьфу.

Худяков чуток посерьезнел. Поглядел в сторону угла противника. Прищурился.

— Всякое может быть, не спорю. Вон, тренер ему чего-то там втолковывает. Наверное, предлагает быть осторожнее. Если бы твой парень действовал расчетливее, то с такой скоростью мог бы стать королем ринга. А он… Эх!

Он и сам сплюнул за пределы ринга.

— Короче, работай также, Витя. Продолжай в том же духе. Ты его и так по очкам возьмешь. А если выдохнется в конце, то может, и достанешь в кость. Полежит чуток, глядишь, поумнеет. Впредь наука будет.

Перерыв пролетел, как мгновенье. Рефери позвал нас. Вот мы снова встали друг против друга. Зрители негромко шумели.

Гонг! Поехали! Второй раунд.

— Бокс, — скомандовал рефери.

Против ожидания, Хамани опять ломанулся в нападение. Что за человек! С одной стороны, такое упорство вызывало уважение. С другой стороны, жаль, что такой энтузиаст и талант действует так бездумно.

Вот он мигом очутился передо мной. Выбросил джеб. Я снова ушел, только теперь опустил голову вниз. В противоположную сторону джеба соперника. Чуть выпрямился и рубанул сам.

Тоже джеб, только гораздо более заряженный. Угодил в щеку противника. Его спасла только молниеносная реакция. Алжирец быстро отскочил назад, чуть не упал, но удержался на ногах.

Тут же подскочил снова и нанес новый удар. Я немного подсел, опять увел голову. И всадил жесткий хук в приоткрытый бок противника. Потом почти успел ударить снова, но Хамани опять ускользнул.

Да что же это за гонки такие? Он невероятно быстр, правда, так и не следит за обороной.

Я снова встал в защитную стойку, ожидая неизбежной атаки противника. Когда Хамани налетел, я принял его удар перчаткой. Потом он пытался всадить мне снаряд в корпус, но я встретил удар локтем. Старался чуток скользнуть вперед и вбок, чтобы сократить отдачу.

Расстояние между нами было среднее. Я пытался контратаковать, но Хамани отскочил назад.

Все последующие раунды прошли в том же порядке. Хамани нападал. Я успешно отбивался, набирая очки. Его атаки разбились о мою грамотную оборону.

Завалить противника в нокаут так и не удалось. Слишком уж быстр оказался, жук эдакий.

Когда раунды закончились, рефери поднял мою руку. Победа по очкам, единогласным решением судей.

Глава 22. На краю пропасти

Да, это уже проход в высшую лигу. Мне осталось два боя до золота. Можно и расслабиться, ведь бронза уже в кармане. Но разве это меня удовлетворит?

Я должен выгрызть золото из глотки противника. Так меня учил Касдаманов.

— В тот момент, когда ты натянешь поводья и остановишь свои амбиции, ты начнешь путь к провалу, — говорил старик. Поднимал палец и грозился мне. Мол, не вздумай, малец, так делать! — Бокс жестокая штука. Как и жизнь. Или ты ползешь вверх, скрипя зубами. Или ты валишься вниз. Третьего не дано.

Помнится, я тогда с ним немного поспорил. А как же люди, которые остановились на плато? Решили отдохнуть, набраться сил. Или те, которые просто наслаждаются моментом?

Там, в двадцать первом столетии таких миллионы. Да и сейчас тоже. Их всегда большинство. На самую вершину лезут только единицы.

— Я таких называю уклонисты, — неумолимо ответил дед. — Они тоже хотели бы залезть наверх, но не могут. И сейчас потихоньку скатываются вниз.

Я привел в пример чемпионов. В любом виде спорта. Вот он взял все мыслимые и немыслимые титулы. Ушел на покой непобежденным. Что ему делать? Теперь он может ни о чем не заботиться. Отдыхать и наслаждаться жизнью.

— Неверно, — ворчал Егор Дмитриевич. — У него есть другие вершины. Пусть воспитает другого чемпиона, такого же сильного, как сам. Или даже еще сильнее. Пусть идет в политику, в хозяйственники, в ученые. Там тоже масса всего, что можно достичь. Нельзя валяться на боку и вспоминать прошлую жизнь. Тогда тоже начинается деградация.

Я тогда с ним крепко поспорил. Но не переубедить. И он меня тоже. Каждый остался при своем мнении.

А сейчас, когда зал снова взорвался аплодисментами, я подумал, что наставник был прав. Как всегда. Я мог бы довольствоваться бронзой.

А могу стремиться к большему. К мечте любого спортсмена. К олимпийскому золоту. К вершине пьедестала. И горе тем, кто еще встанет у меня на пути.

Соперник сразу обнаружился. Едва я сошел с ринга, как передо мной возник Гарбей. Гребаный соперник, который также нацелился на золотую медаль. Наверняка у него тоже был наставник, который натаскивал его на победу. Как бойцовского пса. Которыми мы все, в сущности, являемся.

Что интересно, ведь Егор Дмитриевич тоже обучал кубинцев. И может статься, что он учил тренера Гарбея. Воспитал моего соперника, так сказать. А вот теперь мы готовы вцепиться друг другу в глотки.