Рождение гражданина - Сухомлинский Василий Александрович

мать. Большой такт, общность интересов воспитателя и воспитанника нужны были в этот период, чтобы отдельным подросткам именно теперь посоветовать ту или иную книгу. Первыми подали заявление и вступили в комсомол Варя, Лариса, Костя, Коля, Галя, Люба и Ваня. На собрание, посвященное приему в комсомол, пришли участники Великой Октябрьской социалистической революции, Великой Отечественной войны. Первый член партии в нашем селе, участник гражданской войны Василь Мусиевич обратился к вступающим в комсомол с наказом. Все, что делалось до этого времени для воспитания общественной активности, было, по существу, подготовкой к восприятию идей наказа старших поколений. И содержанию, и форме наказа мы придаем большое значение. Наказ коммунистов стал одной из комсомольских традиций.

МОРАЛЬНАЯ СТОЙКОСТЬ

Нелегкой была судьба Тины. Мать не хотела, чтобы Тина родилась. Она делала все, чтобы наступили преждевременные роды или ребенок родился мертвым. Девочка родилась здоровой, но лицо имело дефект - лобик был плоский... Уже после рождения мать хотела избавиться от ребенка: оставляла ее в комнате одну, долго не кормила. Жизнь девочки была спасена благодаря счастливой случайности. После этого у матери проснулось чувство любви к дочери. Ее мучила мысль, что она причинила ребенку зло. Мать часто плакала над ребенком, боялась за его здоровье. А девочка росла крепкой, здоровой. Когда Тина стала ученицей, редко кто обращал внимание на ее плоский лобик. Это было незаметно, когда девочка повязывала голову платком. "Синие очи, белая коса - настоящая красавица вырастет",-думали мы, учителя. Тина была умной, пытливой девочкой, выделялась в коллективе большой сердечной чуткостью, добротой, доверчивостью. Она близко принимала к сердцу радости и горе товарищей. Кто-нибудь захворает, не придет в школу - она уже тревожится, переживает, идет к больному. Эмоциональная чуткость и впечатлительность - эти душевные черты и облегчают, и затрудняют воспитание. Моральные истины, осмысляясь, оставляют в чутком сердце глубокие следы, идея быстро становится убеждением чуткой души. Но в то же время чуткое, впечатлительное сердце склонно к острому переживанию истин, для осмысления которых необходим определенный жизненный опыт. На десятом году чуткое сердце Тины впервые напомнило о себе настоящей детской бедой... Утром, задолго до занятий, пришла ко мне мать Тины, встревоженная, заплаканная. "Что делать? Тина не спала всю ночь. С вечера была задумчива. Долго лежала с открытыми глазами. Я уже заснула, разбудил меня плач дочки. Долго не хотела говорить, в чем дело, потом сказала: "Мамочка, неужели мы все умрем? И вы, и я, и все, все?.." Что мне говорить ей? Утешаю, как умею, а она плачет. Немного успокоилась, но не спала ни минуты".

По опыту я знал, что мысль о неминуемой смерти потрясает чуткие и эмоционально впечатлительные сердца. Но таких глубоких переживаний, как у Тины, мне еще не приходилось встречать. Девочка стала молчаливой, замкнутой. До нее словно не доходило происходившее вокруг, она углубилась в собственные мысли. Бывало, слушает рассказ учителя, сначала будто внимательно думает о том, что изучается, потом взгляд ее устремляется куда-то в пространство, на глазах слезы. Обратимся к ней - она содрогнется, будто пробудилась от глубокого сна. Страх смерти, писал М. Горький,17 гонит человека в темницу веры. Этот страх сковывает духовные силы человека и может наложить отпечаток на моральный облик и мышление на всю жизнь. Много пришлось приложить сил, чтобы Тина пережила, почувствовала радость жизни, чтобы оптимистическое мировосприятие стало той призмой, сквозь которую девочка увидит природу, людей, саму себя. Счастье - это прежде всего оптимизм, вера в светлое будущее, творческий труд, переживание радости удовлетворения наивысшей человеческой потребности - потребности в человеке. Подросток еще не умеет мечтать о будущем. Его счастье - это радостное сегодня, полнота духовной жизни, отдача физических и духовных сил для творения радости людей сегодня. Я старался, чтобы жизнь Тины была насыщена сегодняшним счастьем. Тревожная мысль о смерти постепенно сглаживалась в ее сознании. Тина становилась жизнерадостной, как и прежде. Но возникла новая опасность, которой я боялся и которую ждал. Наступила пора пробуждения женщины. Девочка почувствовала, что ее красота изуродована... Эта мысль принесла ей страдание. Чувство собственной неполноценности ошеломило Тину. Мать сердцем чувствовала, что творится в душе дочери, но боялась и слово сказать об этом, чтобы не углубить страданий. Чуткая к каждому слову товарищей и крайне впечатлительная, Тина уловила в шепоте подруг слова об ее лице. Это усилило боль. Как залечить рану в чутком сердце? Не могло быть и речи о том, чтобы прямо говорить с Тиной о причинах ее страданий. Это привело бы к еще большей замкнутости. Но как бы ни хотелось избежать этих больно разящих слов, но когда-то придется их произнести в разговоре с девочкой. Но только тогда, когда девочка сама будет готова к этому: сама поделится горем. Нужно терпеливо ждать этой откровенности, но нужно и что-то делать, чтобы побудить к откровенности. Пока я думал обо всем этом, произошло неожиданное. В теплые весенние вечера Тина шла на берег реки, садилась на камни и молча смотрела в воду. Однажды, когда уже стало темнеть, девочка почувствовала, что за спиной у нее кто-то стоит. Оглянулась - увидела женщину средних лет, красивую, в праздничной одежде. Женщина смотрела ласково, приветливо, и от ее взгляда Тине стало приятно. Тина узнала: перед нею стояла Мария, жена проповедника общины христианских евангелистов - баптистов. Обо всем, что было после этой встречи, мне стало известно уже тогда, когда Тине угрожала большая опасность. Я не пересказываю ее рассказа дословно-это была бы целая повесть, расскажу лишь коротко о событиях и о том душевном смятении, которое пережила Тина. Все это стало для нас, учителей, суровым уроком: личное счастье, духовная полнота личного счастья - это тот драгоценный камень-самоцвет, в ярком блеске которого для человека становится дорогим все, что выражает коммунистические идеалы: научно- материалистические истины, величие общественных целей, добро и благополучие общества. Без личного счастья, без глубоко индивидуальных радостей не может быть и цельного мировоззрения. Счастье, идеалы, мировоззрение - это большая философская проблема. Это не философия книжных исследований, а живой трепет сердец, страсти живого человека. ...На следующий день к вечеру Тина снова пошла к реке, и снова в тот же час пришла и Мария. Теперь она подошла к девочке ближе, села рядом, коснулась рукой плеча, снова так же ласково, как и вчера, посмотрела в глаза. - Я вижу: ты несчастлива,- сказала Мария.- И несчастье твое такое большое, что хочется тебе уйти из этого мира... Тина хотела возразить, но Мария продолжала ласковым шепотом: - Не нужно ничего говорить. Бог уже знает, что ты хотела сказать: "Не ваше дело, тетя". Ошибаешься, девочка. Мое дело, все мы дети господни, все братья и сестры. Все умрем, все мы в этом мире лишь странники, а постоянный наш дом там, на небе. Но бог не разрешает идти к нему раньше, чем он позовет. Он знает, когда наступит твой час, и позовет тебя. И меня, и каждого, кто странствует в этом мире. Там - вечная жизнь, девочка. Душа твоя чиста, как вон то облачко. Душа твоя прекрасна. А тело - только временное пристанище греховных страстей и искушений. Пусть не тревожит тебя мысль о красоте - это однодневный цветок. Иди к нам - мы настоящие люди. Послушаешь, о чем мы говорим. Мы и песни любим, и музыку. У нас ты найдешь то, что ждешь,- настоящее добро, истину, покой. Тина слушала, вдумывалась в каждое слово. Она не раз слышала и читала, что религиозные сказки - это обман, но сейчас все это забылось. Перед нею был живой человек, в ее глазах горели огоньки глубокой убежденности. Эта женщина, наверное, была счастлива, и счастлива, наверное, потому, что верила в ту истину, о конторой говорила. Разве может быть плохим человек, который искренне, всем сердцем желает тебе добра? Слова Марии взволновали Тину еще и потому, что они давали ответ на ее сомнения, и как раз тот ответ, какой ей хотелось, какой она в глубине души ждала. Да, она действительно думала покончить с жизнью. Страшнее мысли о собственной неполноценности она ничего не представляла, и ей хотелось умереть. И когда из уст этой женщины она услышала о бессмертной и красивой душе, эти слова уже не казались ей религиозной сказкой. Возможно, где-то в глубине души и таилась мысль о том, что это обман, но в минуту отчаяния ей хотелось, чтобы это было правдой В тяжелые минуты человек сам создает иллюзию правды, ему хочется верить в создание собственного воображения. Вероятно, так в своем воображении человек сотворил и бога. Тина пошла к "настоящим людям". В тот день сектанты собрались на моление, посвященное счастливому событию в их общине: двадцатилетняя девушка выходила замуж за сорокалетнего вдовца. На Тину хлынул целый поток впечатлений и ошеломил ее. Удивило ее то, что у сектантов прекрасный хор. Еще больше удивило, что "божественные" песни поют на мотивы "мирских", хорошо знакомых Тине украинских народных песен. Родные мелодии волновали, брали за душу, придавали словам какой-то особый смысл. Мария проводила Тину домой, напомнив, что через два дня субботнее моление. В субботу Тина вновь пошла в "святую церковь" - так сектанты называли обычную хату. В этот раз она внимательно прислушивалась к проповеди пресвитера. Тихим, ласковым, отеческим тоном он поучал: "Все мы в руках господних, никто из нас не знает, что будет завтра, что будет через минуту. Знает только бог, так верьте же в его могущество". Пресвитер сказал, что сейчас выступит гордость их церкви - проповедник. Его слова увлекли Тину. В них было столько возвышенного вдохновения, искренней веры, что девочка почувствовала, как ускоренно забилось ее сердце. Но потом в глубину сознания закралось сомнение: почему это и Мария, и проповедник, и пресвитер подчеркивают одно: верьте не думая, верьте сердцем, а не разумом, не подвергайте суду мысли то, о чем вам говорит сердце; бога нельзя видеть, понимать, постичь мыслью; смертному человеку дано только чувствовать бога сердцем и верить, верить, верить... И вновь та же настойчивая мысль, что и в словах Марии: то, что мы видим вокруг себя,- только сон, мы - гости в этом мире, настоящее же наше место там, рядом с вечным судьей. Работай, ешь, спи, радуйся солнцу, рожай детей, но каждую минуту будь готов завершить свое кратковременное странствие на этом свете. И чем скорее призовет бог, тем счастливее будешь ты. Тина чувствовала, как деревенеет ее тело, туманится в голове. Разве это она искала? Перед нею, словно ослепительная молния, засияла на миг мысль о вечной красоте души, а выходит, что нельзя думать, рисовать в своем воображении, что такое вечная красота, что такое душа. Обо всем этом она шепотом спросила у Марии, но та взглянула на нее такими суровыми, гневными глазами, что девочка была поражена: неужели это та красивая, ласковая женщина? А Мария толкнула ее и сердито прошептала: "Сердцем верь, сердцем, а не подвергай суду мысли. Кроме царства небесного, есть и муки адовые. Бог карает за мудрствования". "В эти минуты все словно померкло перед моими глазами,- рассказывала потом Тина.- Я чуть не потеряла сознания. Мария вывела меня из комнаты, проводила домой, что-то говорила, но я ничего не понимала". Девочка тяжело заболела. Встревоженная мать пришла в школу. Рассказала все, что знала: и про беседы с Марией, и про то, что дочка ходила на моления. "А сейчас бредит... и в бреду зовет вас.