Воин Яровита - Василий Сахаров

Семья ладожских Соколов свои обязательства выполнила полностью, а помимо всего прочего предоставляет мне месячный запас продовольствия на всех переселенцев-наемников и две большие расшивы с экипажами, которые перевезут их через Венедское море. С момента моего появления в Рюриковом городище киевляне переходят под мое начало, продовольствие ладожане пришлют в ближайшее время, а расшивы появятся через седьмицу. За оказанные услуги я передаю купцу Гудою две тысячи листов бумаги, и он остается должен мне еще семьдесят новгородских гривен, которые будут израсходованы на следующую партию переселенцев. Кажется, размен не очень честный. Бумага, с который бы в двадцать первом веке даже в туалет не пошли, окупила переселение и корабли. Однако все можно посчитать. Лист эксклюзивной бумаги в Новгороде стоит пять резан по оптовой цене, так ее продавали приказчики Радима Менко, и так же ее продаю я. В гривне пятьдесят резан, так что итог подбить очень легко. Две тысячи листов это двести гривен. Со временем, конечно же, цена на бумагу упадет, и очень сильно, а пока все так.

Ладно, продолжаю дальше. Вопрос по доставке людей сначала на Руян, а затем в Зеландию, был решен. Пришел черед определиться со следующей партией наемников, и я попросил Гудоя опять собирать воинов и найти корабелов. А помимо того, мне были нужны полсотни крепких крестьянских семей (пятьсот-семьсот человек), которым следовало обещать землю, жилье, предоставление семян и инвентаря, подъемные в размере гривна на каждого взрослого мужика, дойную корову на двух детишек, а так же освобождение от налогового бремени на пять лет. Купец сказал, что ради таких условий крестьян можно собрать еще до отбытия нашего посольства, надо только послать лодьи в Порков и Старую Руссу. Однако сейчас крестьяне мне были не нужны. Вот осенью, это да, когда встану на ноги, тогда ими и займусь, а пока для их приема ничего не готово. Поэтому сначала мастеров и воинов надо распределить, а только потом о сельском хозяйстве думать.

Гудой, по жизни человек грамотный и пробивной, меня понял правильно. Осень так осень. Ему без разницы, особенно после того, как он мою бумагу в Киев, Чернигов, Суздаль, Владимир и Булгар по тройной цене перепродаст. После чего наш договор был скреплен крепким рукопожатием при видоках и ладожанин направился в Перынь, где у него стояла лодья.

День пролетел, а я этого не заметил. Вокруг меня жил по устоявшемуся порядку лагерь наемников. Для меня в его центре была поставлена палатка, ведь ночами здесь все еще прохладно, и возле нее горел костер. Там собрались капитаны шнеккеров и три киевских вожака: Илья Горобец, Гаврила Довмонтов и Гнат Твердятов. Бывалые вояки, которым было о чем поговорить, вели оживленную беседу и ждали пока в котле поспеет наваристая уха.

Я присел подле огня, и вожаки посмотрели на меня. Они знали, о чем я разговаривал с Гудоем и, разумеется, ждали разъяснений и дальнейших указаний. Слева направо я оглядел лица воинов и обратился к капитанам шнеккеров:

— Корней и Ранко, завтра начнете набор команд для своих кораблей. Рыбаков из Чаруши на берег, а на борт киевлян возьмете. Пока тихо и спокойно, походите по озеру и по реке, да посмотрите, смогут ли они весло ворочать.

— Ясно, — Самород кивнул.

— Сделаем, — добавил Жарко.

— Теперь с вами, — я обратился к полусотникам. — Ближе к полудню из Перыни придет лодья с крупами, солью и мукой. Все надо разгрузить и определить в сухое место. Это продовольствие на всю ватагу, так что если мыши крупу сточат или вода муку подмочит, придется нам пояса затягивать. Ну, а чтобы никто и ни на кого не пенял, то отвечать за продовольственные запасы станет Гаврила Довмонтов. Он человек опытный, сразу видать, а значит справится.

Довмонтов, самый старый среди нас человек, грузный мужик, который вряд ли смог бы показать себя в бою, но очень хотел заработать внукам на подарки и себе на старость, заулыбался. Пусть будет интендантом, все равно должность вакантная, а гнили в нем не чувствуется.

— За всем прослежу, — Гаврила явно был доволен.

— Хорошо, — я повернулся к Горобцу и Твердяте: — Отныне вы полусотники, не сами по себе, а по моему приказу. С самого утра всех воинов выведете на поляну возле берега. Будем проверять, кто и чего стоит. Бег, рубка, кулачный бой, битва строем. Затем Ранко и Корней наберут парней в команду, а кто останется и руянские рыбаки, все под вашим началом. После этого, как разберетесь, кто и кому подчиняться должен, всех мастеров ко мне. Только по очереди. Мне с ними поговорить нужно, а вы смотрите, чтобы ни один мимо не проскочил.

Илья и Гнат переглянулись, и за двоих ответил Горобец:

— Понятно. Приказ исполним.

Он замялся, и я подбодрил его:

— Говори, если есть что сказать.

— Что по деньгам? Вроде бы разговор о задатке был.

— Это через пару дней. Каждый воин, кто не передумает идти со мной, получит плату за месяц вперед. Вы, конечно же, втрое больше.

— Добро. А что с расшивами?

— Скоро будут.

— В Новгороде стоянка намечается?

— Нет, там сейчас слишком беспокойно, да и соблазнов много. Зато в Ладоге два дня простоим. Еще что-то спросить желаешь?

— Да. Что нам на Руяне придется делать?

— На Руяне ничего, а вот в Зеландии работы хватит. Станем по морям шастать и береговых данов на клинки насаживать. Подробней об этом позже поговорим.

— Ага!

Киевляне покинули костер, и пошли к своим людям, которые тоже ждали новостей и какой-то определенности. У палатки остались только варяги, и Самород спросил:

— Вадим, а ты уверен, что прокормишь столько народа? Тысяча гривен, которые Ольговичи передали, это много. Но ты сейчас долги вернешь, задаток воинам выдашь, нашим варягам за поход кое-что дать придется. Ну, а дальше-то что? Два-три месяца покуражишься и большим боярином себя почувствуешь, и все?

Ранко, конечно, был прав. Серебра мне надолго не хватит. Однако он знал обо мне далеко не все, поэтому судил поверхностно. Раньше я ситуацию не прояснял, а теперь можно.

— Все продумано, друже. Мастеров останется не больше пятидесяти человек, да и то, в основном строители, углежоги и кузнецы, а остальных мы отдадим жрецам, и за это мне неплохо заплатят. Это раз. С воинами проще, на них охрана замка и походы, я же не зря киевлянам про это сказал. Только на месте осядем, как сразу в море выйдем. Впереди еще лето и осень, так что не один замок взять успеем. Это два. Кроме того, есть производство бумаги. Это три. А еще за меня жрецы Яровита, которые в случае большой нужды всегда мне ссудят серебро, хотя я этого и не хочу. И это четыре.

— Теперь все понятно, — Ранко ухмыльнулся. — Но есть иной вопрос.