Мир животных. Том 3. Птицы - Игорь Акимушкин

В лесах Калимантана белохвостый фазан, токуя, перевоплощается неузнаваемо, лишь только самка явится на его зов. Он сразу тонким, плоским и высоким становится, сжавшись до невозможного с боков. Хвост белым колесом распушился позади его черного тела. Но не как у павлина, в иной плоскости: не в горизонтальной, а вертикальной. Верхние перья превращенного в колесо хвоста касаются спины, а нижние чертят по земле.

Но самое поразительное происходит с головой. На ней – две пары голых голубых наростов. Мясистые украшения, как у многих петухов, индюков, цесарок. Два, как рожки, вверх торчат, два – серьгами вниз висят. Теперь эти «рожки» и «сережки» налились кровью, вздулись, вытянулись непомерно (два вниз, два вверх). Закрыли собой клюв, и превратилась голова фазана в голубой, с красным глазом в центре, почти полуметровой длины полумесяц, если сбоку смотреть. Уподобился он акуле по имени молот-рыба. Не забудьте, что сзади к этой странной фигуре еще внушительный белый круг приделан. «Не бывает таких птиц!» – невольно скажешь, взглянув без предварительных разъяснений на фото, где изображено это пернатое создание.

Дикие куры

Миллиарды кур питают человечество мясом и яйцами. Лишь в ФРГ от 75 миллионов несушек ежегодно получают больше 13 миллиардов яиц. В среднем по 126-200 от каждой (рекорд – 1515 яиц за 8 лет). 80 миллионов кур иных пород откармливают и забивают каждый год на мясо. Куры всюду, на фермах вокруг окутанных смогом городов, и в индейских, негритянских, папуасских деревнях, затерянных в глуши лесов. Мыслимо ли подсчитать, сколько их (предполагают – не меньше трех миллиардов) и какова их общая и средняя яйценоскость? Но продуктивность диких предков кур известна – 5-14 яиц в год. Потрудились птицеводы всех времен и народов немало.

Банкивский петух. Вилохвостый петух.

Дикие куры, по существу, – украшенные гребнями фазаны. Где-то между моналами и серебряными фазанами их место в научной системе пернатого мира. Они, бесспорно, выделяются из типичного ряда, но остаются в общих рамках, объединяющих всех птиц подсемейства фазанов.

Прямой родоначальник всех пород домашних кур, банкивский петух, и в наши дни живет в сырых и сухих, горных и низинных лесах – от Гималайских гор, Восточной Индии, через весь Индокитай, Бирму и юг Китая до Суматры и Явы. На деревенских петухов огненной («дикой») окраски он очень похож. Но поменьше, тетерева. Кукарекает! Только последний слог в «ку-ка-реку» короткий. Зимой стаями живут. Весной петухи токуют порознь на частных своих владениях, собирая вокруг около пяти кур.

Два вида диких кур Индии и Цейлона подобны банкивскому образом жизни и видом. Окрашены, впрочем, несколько иначе. У всех самки без гребней и серег. Четвертый вид – вилохвостый дикий петух с острова Ява выделяется тем, что живет в моногамном единобрачии с одной курицей, не кукарекает, а кричит пронзительно: «Ча-а-ак!» Гребень у него без зазубрин наверху. В остальном такой же.

Аргус

Полуфазан-полупавлин, именуемый аргусом, необыкновенно живописно объясняется в любви. Многие в «хохлаткиной родне» токуют красочно: достаточно вспомнить павлиний хвост. Но аргус, пожалуй, всех превзошел.

В начале брачного танца вид у аргуса какой-то нелепый: на сгорбленного грифа или на карикатурного монаха похож. Вышагивает вокруг самки, ритмично и громко шлепая лапами. Вдруг резко поворачивается, преклоняет перед ней колени и перевоплощается неузнаваемо! Окружит себя широким колесом из стооких перьев, а из этого шикарного обрамления синим кобальтом смотрит его лысая голова (см. следующее фото).

У него очень длинные перья на крыльях, второстепенные (всего-то, казалось бы!) маховые. Они сплошь усыпаны множеством глазчатых пятен, которые так удачно оттенены, что кажутся выпуклыми. За них и имя получил аргус в честь стоокого великана из греческих легенд.

Два средних пера в хвосте тоже длинны невероятно – полтора метра. Сама птица в два раза короче. С таким хвостом, а главное, с такими крыльями летать нелегко. Не столько для полета, для других дел употребляет их аргус.

На поляне в лесу расчистит землю от листьев и веток, три шага туда, три сюда. Отлучается, только чтобы попить и поесть да ночью поспать на дереве, и опять спешит на «танцплощадку». Зовет самок протяжным, жалобным «квиа-у», раз 10-12 все медленнее и тише его повторяет. Самка отвечает: «Хау-ово-хау-ово». Прибежит. Присядет на площадке. Он согбенно, вытянув голую синюю шею, кося глазом, боком-боком выжидательно, будто даже недоверчиво, приглядываясь, ходит вокруг. Бесподобный хвост шлейфом волочится в пыли. Ритмично, в размеренном темпе сильно шлепает лапами по земле. Шагнет – шлепнет. Шлепнув, шагнет. Слышатся звучные удары.

Вид у него нелепый, какой-то шаржированный: на сгорбленного грифа похож или на иезуита, на карикатурного монаха в тонзуре (черный хохолок-пушок на лысой голове). Это только начало. Прелюдия. Главное представление впереди.

Вот оно: резко повернулся к самке и колени преклонил, ноги полусогнуты, грудь у земли. Крылья двумя «круглыми ширмами» раскинул: широким колесом из многооких перьев окружил себя и с боков, и спереди, и сзади. Как из рамки, очень большой и очень шикарной, синим кобальтом смотрит голова, слишком мизерная в грандиозном обрамлении. И над этим великолепием как стяги колышутся на ветру два хвостовых пера!

Замер аргус. Вдруг прыжок на месте! Перьями потрясает так, что звенящий слышится шелест.

Самка равнодушно смотрит на картинную пантомиму. Скоро от галантности ее кавалера ничего не останется. Одна почти месяц, не вставая попить и поесть, просидит на гнезде. Двух потомков, как обсохнут, поведет за собой в кусты, где много муравьиных яиц и червей. Они побегут за ней, прячась, как под зонтом, под длинным ее хвостом!

Когда аргус спит, длинные перья хвоста, как бдительные антенны радара, оберегают его покой. На Калимантане, Суматре и в Малайе живут аргусы. Так вот, калимантанские даяки рассказывают: на ночь аргус устраивается всегда хвостом к стволу. Дикая кошка, леопард или удав добраться до спящего аргуса могут только по ветке. Но в пути наткнутся на два длинных пера и, конечно, разбудят аргуса. Он, недолго думая, улетит, браня громким криком разбойников, которые и по ночам не дают покоя мирным птицам.

Хвост аргуса втрое длиннее, чем у павлина! Тут необходимо, впрочем, уточнение. То, что павлин, токуя, распускает шикарным веером над собой, что обычно его хвостом называют, не настоящий хвост, не рулевые, а верхние кроющие перья. Их птицеводы именуют «шлейфом». Этот «шлейф» – 140-160 сантиметров. Так что самое длинное перо павлина на 17 сантиметров длиннее, чем у аргуса. Но и это не рекорд: у фазана Рейнарта хвост 173 сантиметра! Длиннейшие перья в мире диких птиц. Лишь у домашнего декоративного японского петуха феникса хвост больше пяти метров.

Глазчатый аргус, жемчужный аргус, фазан Рейнарта, просто рейнартия – по-разному называют эту длиннохвостую птицу. Рейнартии живут в глухих лесах Малакки и Вьетнама.

Павлинный фазан в токовой позе.

Подобно аргусу, петух рейнартия очищает от листьев площадки для «танцев». В Малакке, где оба встречаются, они иногда по очереди токуют на одной площадке. Курмца-рейнартия птенцов водит за собой тоже под хвостом.

Аргусы гнездятся на земле, рейнартии часто на пнях, на обломках стволов, в общем, где-нибудь повыше, на метр от земли.

Разные «танцы» у петухов: рейнартия больше позирует, взъерошив белым «шаром» хохол на голове. Замирает перед самкой с раскинутыми крыльями, на павлиний манер подняв над собой хвост. Перья в хвосте – с человеческий (выше среднего!) рост и каждое шириной с ладонь – 13 сантиметров. Откуда силы берутся в невеликой, в общем-то, петушиной гузке, чтобы столь грандиозный веер расправить и вверх поднять!

Павлин

Павлин (кто его не знает?) избрал своей резиденцией зеленые холмы Индии и Цейлона. Немногодетными семействами, просто компаниями вылетают из леса венценосные жар-птицы на возделанные поля земледельцев. Пуганут их отсюда, удирают резво в кусты. Полетят, только когда погоня вот-вот настигнет.

Пугают их лишь мусульмане, христиане и язычники. Всем, кто исповедует индуизм, обижать павлинов запрещено. Вблизи поселений, где охраняют их религиозные обычаи, безбоязненно кормятся павлины на рисовых полях. В жаркие часы дремлют, купаются в пыли у лесных дорог. Спят на деревьях, выбранных не на одну ночь, порой прямо в деревнях.

Павлин посвящен богу Кришне. Не только за красоту, за немалые услуги также.

Мяукающий крик павлина «мии-ау» в Индии «переводят» как «минх-ао», что значит «дождь идет», или, точнее: «дождь, иди!» Действительно, перед грозой и муссонами павлины особенно разговорчивы, много «мяукают». В сезоны дождей у них токовые игры. Ну а получается, будто павлины криками раскрывают «хляби небесные». Для людей, жизнь которых зависит от урожаев на жаждущих влаги полях, это много значит.