Жестокие люди - Дирк Уиттенборн

Таким образом, у меня были наряды на все случаи жизни – от вечеринки по случаю совершеннолетия до похорон.

– Лучше, чтобы все это у тебя было, если даже и не понадобится в дальнейшем, чем наоборот, милый, – так говорила мама, пытаясь объяснить, зачем мне нужно тащить с собой всю эту груду вещей.

Когда мы подъехали к взлетной площадке, семья Лэнгли в полном составе уже была там. Майя помахала мне рукой. Она пыталась распутать поводки, на которых держала двух терьеров. Они же наперегонки старались взобраться на ее трехногого лабрадора. Миссис Лэнгли сжимала банку с лимонадом, а Брюс разговаривал с летчиками. Меня несколько опечалил и даже разочаровал размер их самолета. Я-то думал, мы полетим в огромном аэробусе! А ведь раньше мне никогда не приходилось видеть частного самолета, и уж тем более, летать на нем. Мама стала вылезать из машины, но я остановил ее, сказав:

– Пожалуйста, не надо! Давай здесь попрощаемся. А то я смущаюсь. – А мама-то специально наряжалась все утро, чтобы поразить миссис Лэнгли! На ней была трикотажная двойка кораллового цвета, на голове – бархатная лента. Наконец, еще более по-флейвалльски она стала выглядеть благодаря своему последнему приобретению: на ногах у нее были довольно странного вида туфли болотного цвета с маленькими бантиками. Их почему-то называли «бельгийскими».

– Сама не понимаю, почему плачу. – Я и не заметил, что у нее в глазах слезы. Мне совсем не хотелось, чтобы она вылезала из машины.

– Что случилось?

– Мне пришло в голову, что впервые в жизни ты уезжаешь куда-то без меня.

– Прошлым летом я ездил к бабушке с дедушкой в Мэн.

– Это совсем другое дело. – Это правда. Прошлым летом я ездил в Аугусту (городок, где жили ее родители) на рейсовом автобусе. Отправлялся он с вокзала на Сорок второй улице. А в этом году полечу на частном самолете в Ист-Гемптон.

– Успокойся, все хорошо.

– Да, только разве тебе не кажется… понимаешь, все происходит слишком быстро. – Я быстро поцеловал ее в щеку, достал из багажника розовый чемодан и похлопал по дверце машины, словно напоминая о том, что ей пора уезжать.

Лэнгли взяли с собой всего три небольшие сумочки. Когда Брюс увидел мой багаж, он воскликнул:

– Как долго ты собираешься оставаться у нас? – Потом помог мне дотащить его и спросил:

– Да что у тебя там?

– Книги. А вдруг начнется дождь? Лучше уж пускай они у меня будут, даже если они мне и не понадобятся, чем наоборот. – Мамино изречение пришлось очень кстати. Миссис Лэнгли была очарована. Видимо, она не знает, кто такой Эдди Хескелл.

– Видишь, мама, я же тебе говорил! Наш друг – джентльмен и ученый.

Майя поцеловала меня в губы, а ее мать – в обе щеки.

– А вы знаете, что в пасти у собаки меньше микробов, чем во рту человека? – объявил Брюс.

Пилоты были одеты в рубашки с коротким рукавом и галстуки. Майя сказала, что раньше они служили в ЦРУ. Меня вовсе не беспокоило, что мы полетим на таком маленьком самолете. Но потом, когда они включили мотор, я увидел, что за пультом управления сидит Брюс. Тут мне стало не по себе. Второй пилот стал угощать нас прохладительными напитками и печеньем, которое испекла сегодня утром его жена.

– А что, Брюс сам будет управлять самолетом?

– Мама считает, что если он получит права на вождение самолета, мы будем чувствовать себя в большей безопасности. Что, если у Пита и Тома одновременно случится сердечный приступ?

– То есть, у него нет лицензии?

– Есть, но только на вождение самолета с меньшим количеством двигателей, – объяснила Майя. – Не беспокойся, Пит рядом, и он поможет, если мой братик напортачит. – Как раз в эту минуту Брюс оторвался от штурвала, чтобы взять что-то. Затем вышел из кабины, и, проходя рядом с моим креслом, прошептал:

– Кислоты хочешь? Я как раз захватил с собой пару таблеточек. – В руке у него были зажаты две розовые пилюли.

Майя услышала то, что он сказал.

– Это не смешно.

Повернувшись к матери, Брюс расхохотался.

– Мама, я принес тебе лекарство, как ты просила. – А потом тихо добавил, обращаясь к нам с Майей:

– Она будет летать в неведомых мирах весь уик-энд. – Это было смешно.

Потом Брюс надел зеркальные очки. Он деловито проверил состояние приборов, поговорил с диспетчером и все такое – прямо как в кино. Это произвело на меня впечатление. Особенно мне понравилось, что ему удалось поднять наш сине-голубой самолетик в воздух (он также принадлежало мистеру Осборну), не разбив его вдребезги. Я посмотрел вниз. Флейвалль выглядел маленьким, игрушечным: аккуратные поля, фальшивые французские шато, роскошные дома в колониальном стиле с крытыми шифером крышами, «итальянские» виллы, живописные озера и речки. Он был так не похож на тот штат, в чьих границах находился, что казался ненастоящим, словно какой-то фольклорный парк, или парк аттракционов.

Когда мы набрали высоту шесть тысяч футов, одна из собак испортила воздух. Майя утверждала, что это сделал терьер, но, по-моему, это у лабрадора был виноватый вид. Пока Брюс вел самолет, один из пилотов играл с нами в карты. Мы ставили на кон по пять центов. Я уже выиграл семьдесят восемь долларов, как вдруг Брюс нервно закричал из кабины:

– Том, не мог бы ты сам повести самолет? У нас тут кое-какие проблемы.

Все вздрогнули. Я застегнул ремень безопасности и выглянул в окно. Мне казалось, что сейчас я увижу языки пламени и дым, вырывающийся из двигателей. Лицо у Брюса сделалось мертвенно-белым. Он неловко уселся рядом со своей матерью и сказал:

– Звонили из больницы. Что-то там с папой случилось. Они не смогли найти Леффлера, но дедушкин врач считает, что мы должны вернуться.

– Неужели папа… – зарыдала Майя.

– Они не сказали.

Когда мы приземлились, у взлетной полосы нас уже поджидал Гейтс. Они поспешили к его машине. На бегу Майя небрежно помахала мне и прокричала: «Позвони мне». Пит предложил отвезти меня домой. Когда мы ехали в машине, я пытался вытянуть из него подтверждение того, что он работал в разведывательном управлении. Но потом, увидев на дороге машину Леффлера, сразу потерял интерес к тайной жизни летчика, и попросил его высадить меня, не доезжая до нашего дома.

– Ты уверен?

– Конечно.

Я осторожно прикрыл дверь машины и махал ему до тех пор, пока он не скрылся из виду, а потом спрятал свой розовый чемодан за кустом сирени.

Мне хотелось сразу зайти в дом, чтобы застать их на месте преступления, но мешало странное чувство – смесь благоразумия и любопытства. Какой же я дурак – решил, что она нацепила свои бельгийские туфли, чтобы поразить миссис Лэнгли! Пару минут я топтался на краю газона. Потом решил, что это просто глупо. Возможно, они с доктором Леффлером просто друзья. Войду в дом и поздороваюсь с ним.

Тут я услышал, как мама всхлипнула: «О Боже!». Дело было не в том, что загорелся тостер. Это было ясно еще до того, как она удовлетворенно простонала «О да!». Я попытался убедить себя, что Леффлер подходит ей гораздо больше, чем Осборн или тот рок-н-ролльщик. Наверное, это здорово, что ей удалось подцепить этого лекаришку. Все-таки он был разведен, и у него была хорошая работа. Кроме того, если она увлечется им, ей некогда будет вмешиваться в мою жизнь. Они говорили так громко, что мне без труда удалось подкрасться поближе, чтобы подслушать их разговор.

– Я чувствую себя такой виноватой. – Мне было довольно приятно, что это были первые слова, которые мама произнесла после того, как они закончили. Они были в гостиной. Интересно, где именно? На диване? На полу? Один из них (а может, оба) курил – из окна поплыли завитки дыма.

– Почему ты чувствуешь себя виноватой, дорогая? – Дорогая? Это звучало ужасно фальшиво. Впрочем, пусть лучше он ее так называет, чем малышкой.

– Ты же знаешь, что они говорят всем, кто только начинает ходить на собрания анонимных алкоголиков. – Мама вздохнула. – Необходимо ходить на все собрания в течение трех месяцев, и не заводить романов с членами группы – хотя бы полгода. – Похоже на то, что обо мне здесь даже не вспоминали.

– Но ведь это я ручался за тебя. Поэтому я должен чувствовать себя виноватым. – Никогда бы не подумал, что Леффлер – это возродившийся к новой жизни алкоголик. Впрочем, мама тоже не была похожа на человека, который всего месяц назад дополнял свою диету при помощи коктейля из героина и кокаина.

– Ты не жалеешь… о том, что произошло? – робко спросила мама. Словно пятнадцатилетняя девочка. Она прекрасно знала, что прозвучит в ответ, но, тем не менее, страстно желала это услышать.

– Сейчас я чувствую себя таким счастливым, каким не был уже долгие годы. – Сколько месяцев назад он развелся со своей женой, хотел бы я знать? Наверное, Леффлер говорит только то, что мама хочет услышать. Они некоторое время молчали. Затем послышался довольный стон. Я был скорее удивлен, чем зол. Впрочем, меня все равно здорово взбесило, что уже через час после того, как я уехал из города, мама начала тешить свои мощи в нашей гостиной прямо посредине белого дня!