Азарт среднего возраста - Анна Берсенева

Медведь грузно спрыгнул на снег и двинулся к Александру.

«Тропинка тебе, видишь ли, светится! – быстро и сердито мелькнуло у того в голове. – Если б и правда светилась, уже б стрелять можно было».

Стрелять в рассерженного зверя можно было только наверняка. А чтобы попасть в него в лесной темноте наверняка, надо было подпустить его гораздо ближе, чем при свете дня.

Александр стоял на тропинке и ждал, чтобы медведь подошел поближе. Когда их разделяло метров пять, зверь встал на задние лапы и зарычал с такой яростью, как будто был смертельно оскорблен. Да так оно, наверное, и было. Александр вскинул карабин и выстрелил. Медведь прянул вперед.

«Неужели промахнулся? – подумал Александр с холодным удивлением; никаких других чувств он в эту секунду не испытывал. – Быть не может!»

Но промаха не было; он попал точно в сердце. Медведь во весь размах грохнулся на тропинку. Кровь, хлынувшая из его груди на снег, казалась в темноте черной. Чтобы обойти его огромную тушу, Александру пришлось соступить с тропинки в сугроб.

– Слезай! – Он постучал по сосновому стволу, словно не у дерева стоял, а у двери дома, вызывая хозяина. – Все, слезай, не бойся. Мертвый он.

Сверху донесся короткий судорожный всхлип, как будто человеку, сидящему на дереве, не хватало воздуха для дыхания. Не похоже было, чтобы он собирался слезать с дерева – наоборот, вжался в ствол так, словно хотел с ним слиться.

Александр понял, что так они могут провести всю ночь: насмерть перепуганный человек – на дереве, сам он – под деревом. Потихоньку вздохнув – черт, только этого не хватало! – он подпрыгнул, схватился за сосновые сучья и полез по стволу вверх.

– Ты не бойся, – приговаривал он таким тоном, каким говорят с умалишенными. – Не бойся, это я. Не медведь. Ну посмотри, чего тебе бояться?

Несмотря на эти уговоры, Александр чувствовал, как сосновый ствол дрожит от той дрожи, которой был охвачен прижавшийся к дереву человек.

Добравшись до него наконец, Александр осторожно подергал его за обутую в валенок ногу. Нога вздрогнула и вдруг обмякла, как будто из нее разом вынули все кости. Валенок тут же сполз Александру в руку. Он бросил его на снег и сказал:

– Слезай, а? Замерзнешь же. Вон мороз какой. Глаза и то мерзнут.

Человек нависал над ним бесформенным комом. Он был одет в большой, не по росту кожух. Голова была не видна – от страха он втянул ее в лохматый ворот.

«И как на дерево вскарабкался в таком? – подумал Александр. – Ну да жить захочешь, не то еще сумеешь».

Из кожуха снова донесся всхлип. Но на этот раз уже не судорожный, а просто растерянный. И женский…

И сразу как подтверждение из ворота показалось совершенно белое лицо, на которое падали пряди длинных волос. Половину этого лица, не меньше, занимали расширенные ужасом глаза.

– П-правда?.. – еле слышно проговорила женщина. – Он п-правда… Его н-нету?..

– Нету, – подтвердил Александр. То есть медведь, конечно, существовал – в виде мертвой туши. Но заниматься сейчас объяснениями было явно не ко времени. – Не бойтесь, слезайте. Я вам помогу.

Его уговоры наконец подействовали. Да еще как! Женщина перестала цепляться за дерево – руки ее безвольно разжались, ноги заскользили по стволу так, что и второй валенок упал на снег, и сама она наверняка упала бы тоже, если бы Александр одной рукой не обхватил снизу ее ноги.

– Осторожно! – крикнул он. – Вы держитесь все-таки. А то сейчас вместе навернемся, мало не покажется.

Вряд ли она его слышала – она медленно сползала вниз, бессильно скользя руками по стволу. Александр сползал тоже, с трудом удерживая ее за ноги. Носки на ней были деревенские, грубой вязки, но даже в них было видно, какие узкие у нее ступни.

Наконец он спрыгнул на снег. Женщина свалилась ему на руки. Несмотря на большой кожух, она была такая легкая, что держать ее на руках было нетрудно. Не отпуская ее, Александр присел на корточки и нашарил в снегу ее валенки.

– Вы идти можете? – спросил он, осторожно опуская ее прямо в них.

Женщина не сопротивлялась. Но когда она оказалась стоящей на снегу, колени у нее тут же подогнулись.

– Н-нет… Т-там… Он…

Она судорожно кивнула на медвежью тушу, перегородившую тропинку, на лужу черной крови на снегу.

– Ну и что? – Александр пожал плечами с нарочитым, специально для нее предназначенным спокойствием. – Он же мертвый.

– Вы точно знаете?

Наконец в ее голосе прозвучали отличные от ужаса интонации.

– Точно.

– А вдруг он оживет?

Теперь интонации стали жалобными.

– Не оживет. – Александр улыбнулся. – Такого не бывает.

Конечно, такое бывало, и даже с ним бывало, ожил же слон, которого он считал убитым. Но медведь точно был мертв, в этом Александр женщину не обманывал. Хотя, учитывая ее состояние, не грех было бы и обмануть, лишь бы успокоить. Ужас никак не уходил из ее глаз – стоял в них, как вода в крещенском ковше.

Воспоминание о том, зачем он пришел в лес этой ночью, оказалось очень кстати.

– Вы же, наверное, за водой шли? – спросил Александр.

Она кивнула. Волосы у нее при этом закачались, как будто не волосы это были, а зимние ветки. Присмотревшись, Александр догадался, что от страха ее, наверное, прошиб холодный пот, и вот теперь мокрые волосы схватились морозом. Чтобы проверить свою догадку, он протянул руку и коснулся их. От его прикосновения они зазвенели нежно и тонко, как сосульки. Впрочем, это ему, конечно, показалось. Не могли они звенеть, да и сосульки не звенят.

– Вы что, без шапки? – Он даже головой тряхнул, словно хотел прогнать свое странное виденье. – Мороз ведь какой! Крещенье.

– Я в платке… была, – чуть слышно ответила она. И добавила уже громче: – Боже мой, как вы его взяли и убили! Один раз всего выстрелили – и сразу!..

Трудно сказать, что прозвучало при этом в ее голосе. Во всяком случае, он больше не был мертвым.

Александр почувствовал, что ему становится весело. Так весело, что впору смеяться! И с чего вдруг, почему? Этот восторг не имел никакой причины – был ровно такой, как много лет назад, когда он только начинал охотиться. Именно таким восторгом наполнял тогда его душу каждый меткий выстрел. Но ведь тот восторг ушел навсегда, он же уверился в этом окончательно! Или, выходит, не ушел?..

– Ну и где он, платок ваш?

Александр боялся, что сейчас в голос расхохочется от своего глупого мальчишеского восторга и обидит женщину, которая и без того перепугана насмерть, так что обида вдобавок к страху ей совсем ни к чему. Он с трудом сдерживал смех, рвущийся, ему казалось, прямо из сердца. Жизнь стояла перед ним и смотрела ему в глаза, и он задыхался от счастья видеть ее вот так, прямо перед собою.