Любовь срывает маски - Дебора Мартин

— Но я… я… — она попыталась было протестовать, но в этот миг ее тело предательски затрепетало от пронзившего ее острого наслаждения, и все слова, которые она хотела ему сказать, мгновенно вылетели из головы.

Ее почти не волновало, что его внимательный взгляд не отрывается от ее лица. Вспышка торжества сверкнула в его глазах, когда он заметил, что она окончательно утратила над собой контроль. Его твердая ладонь холодила ее разгоряченную кожу, и то, что она почувствовала, когда он нежно принялся ласкать ее грудь, было сродни облегчению, которое приносит с собой свежий ветерок в жаркий летний полдень.

И когда тихий вздох сорвался с ее губ, в глубине его глаз зажглась темная, дикая страсть и самонадеянное выражение исчезло с его лица.

— О небо! Ты можешь свести мужчину с ума! — глухо произнес он, вновь яростно впиваясь поцелуем в ее губы. Затем его поцелуй стал нежен, он оторвался от ее рта и заскользил ниже, лаская губами ее шею, плечи, верхнюю часть груди, пока не достиг вершины, к которой стремился. Забыв обо всем, он с жадностью припал к этому вожделенному источнику сладости.

Едва только его язык принялся ласкать ее грудь, она погрузила пальцы в его густые волосы, прижимая его голову к себе в безотчетном стремлении продлить это невыносимое наслаждение, что он дарил ей сейчас. Все ее опасения о том, кто он и что он, были начисто забыты. Исчезли и все девичьи страхи, все мысли о том, как следует вести себя благородной леди. Она сейчас знала лишь одно: его ласки и поцелуи пьянили ее подобно незнакомому терпкому вину. Она испытывала восторг и сжигающий ее изнутри огонь, и еще она чувствовала себя грешной и свободной, как настоящая цыганка, за которую себя выдавала.

Надо остановить его! Она знала, это безумие — позволять ему делать с ней то, что он делал. Но, когда его рука накрыла другую грудь и неясное томление медленно охватило всю ее целиком, погружая в пучину забвения, она поняла, что не может или, скорее, не хочет его останавливать. И вместе с этим пониманием пришло дразнящее чувство предвкушения чего-то волнующе-прекрасного. Это чувство ошеломило Мэриан, ее природная стыдливость, не до конца заглушенная его поцелуями, восстала от мысли, что ее оказалось так легко соблазнить!

Гаретт поднял голову и встретился глазами с затуманенным взглядом Мэриан. Не отрывая от нее глаз, он осторожно раздвинул ей коленом ноги, а затем поднял ее вверх и усадил себе на ногу, которую для упора поставил на полку сзади нее. Страстное желание обвить ногами его бедро с неожиданной силой захватило ее. Он почувствовал, как напряглись и сжались ее бедра, и опустил ногу, так что она заскользила по ней, пока ее ноги не оказались на земле.

— Иди сюда, моя прелесть, — поспешно произнес он, беря ее за руку и потянув за собой на толстый меховой ковер, лежащий посередине обширной библиотеки, недалеко от камина. Едва соображая, что делает, Мэриан послушно последовала за ним.

Он опустился на колени, потянул ее за собой вниз и с превеликим нетерпением принялся развязывать завязки на своей сорочке. Как завороженная наблюдала Мэриан за тем, как дюйм за дюймом открывается перед ней обнаженная мужская грудь, покрытая темными волосами.

Он развязал сорочку, и его руки уже потянулись к завязкам на панталонах, вызвав тем самым ее потрясенный вздох, когда раздался нетерпеливый стук в дверь. Они оба замерли, Мэриан отчаянно покраснела, а Гаретт грозно нахмурился. Никто не проронил ни слова. И в этой повисшей тишине снова раздался громкий стук.

Глаза Гаретта недобро блеснули.

— Я скоро буду, — рявкнул он и вновь потянулся к Мэриан.

— Милорд, это дело не терпит отлагательств! — раздался настойчивый голос, в котором Мэриан узнала голос камердинера.

— Подождет, если тебе дорога жизнь, — прорычал в ответ Гаретт, тем временем как его пальцы лихорадочно занимались завязками на юбке Мэриан.

Но для девушки этот стук в дверь показался Божьим знаком, вернувшим ее из золотого сна в действительность, к пониманию того, что хорошо и что плохо.

— Нет, — прошептала она, отталкивая руку Гаретта.

— Милорд, я действительно должен поговорить с вами, — упорствовал за дверью Уильям, хотя Мэриан могла определить по его дрожащему голосу, что собственная смелость, видимо, давалась ему нелегко.

Гаретт с проклятием поднялся на ноги.

— Не двигайся, — велел он девушке, затем направился к двери.

Мэриан не стала обращать на его приказ никакого внимания. Лихорадочно путаясь в платье и своей сорочке, она пыталась хоть как-то прикрыться, прежде чем Гаретт подойдет к двери. Когда она уже совсем было с этим справилась, то услышала еще один голос, который поверг ее в панику, отчего ее действия стали еще более судорожными и неловкими. Это был голос ее тетки.

— Я же велел тебе ждать внизу… — услышала Мэриан сердитый возглас Уильяма.

— Я хочу видеть его прямо сейчас, а не через сто лет, — яростно огрызнулась Тамара.

Прежде чем Гаретт успел взяться за ручку, дверь распахнулась, и Тамара решительно ворвалась внутрь.

— Милорд, я пришла заявить вам, что… — Она замолчала при виде Мэриан, стоящей на коленях посреди ковра. Платье, распущенное до талии, было в полном беспорядке, и одной рукой она вцепилась в край растерзанной сорочки, пытаясь прикрыть обнаженную грудь.

Стыд горячей волной захлестнул Мэриан. Она взглянула на Гаретта, ожидая увидеть, что он точно так же смущен и растерян, однако по лицу графа нельзя было ничего прочесть, и лишь на щеке дергался мускул.

— Что она здесь делает, Уилл? — спросил Гаретт, холодно глядя на Тамару. Его спокойный голос и небрежная поза, в которой он бесстыдно стоял перед ними, красноречивее всяких слов все сказали Мэриан. Для графа — знатного вельможи — интрижка с девицей из низшего сословия была делом обычным. Для него все то, что произошло между ними, было всего лишь пустяком, безделицей и, уж во всяком случае, не могло лишить его самообладания.

Но черт возьми, она не какая-нибудь шлюха из таверны, с которой он может кувыркаться в постели, когда ему заблагорассудится! От гнева у нее перехватило дыхание, и она поднялась с ковра со всем изяществом и достоинством, на которое была способна в подобной ситуации.

Тамара продолжала молчать, не в силах прийти в себя от потрясения, до тех пор, пока не увидела, что ее племянница поднялась с пола, и не разглядела выражения оскорбленной гордости и гнева на ее лице. Тогда Тамара повернулась к графу, вся дрожа от негодования.

— Уилл рассказал мне какую-то дикую историю о ваших якобы подозрениях. Будто бы вы считаете мою племянницу шпионкой этой твари Тарле? Вы сказали, что именно поэтому держите ее здесь. — Она бросила пренебрежительный взгляд в сторону Уилла. — Чума вас забери! Я вижу ваши истинные намерения. Все эти глупые сказки вам нужны только для того, чтобы держать меня подальше от нее, пока вы здесь развлекаетесь в свое удовольствие!

Тамара свирепо взглянула на Гаретта, словно бросая тому вызов, мол, попробуй скажи, что это не так!

Обеспокоенный Уильям торопливо шагнул вперед и взял ее за руку.

— Я не обманывал тебя, Тамара! Я и вообразить не мог…

Цыганка оттолкнула его руку.

— Я же сказала тебе, что это случится. Я говорила, что он погубит ее!

Ее слова не на шутку встревожили Мэриан. Она не могла допустить, чтобы тетя хотя бы на мгновение подумала, что она могла полностью отдаться Гаретту.

— Ничего не произошло, — словно оправдываясь, произнесла она, сделав несколько шагов в сторону Тамары. — Он не… я хочу сказать…

— Ваша племянница столь красноречиво пытается сообщить вам, — насмешливо произнес Гаретт, — что вы вмешались прежде, чем «это случилось» и что я не успел «ее погубить».

— Но что-то все-таки произошло, — заявила Тамара, указывая на ковер.

— Возможно, — не стал отрицать Гаретт. — Но ваша племянница достаточно взрослая, чтобы самой выбирать себе любовников, если захочет.

Мэриан сжалась от этих слов как от удара, но затем ее возмутило грубое, непристойное, а главное, лживое заявление. Да как он смеет говорить, что она, благородная леди — не важно, знает он об этом или нет, — будто бы выбрала его себе в любовники! Если бы он не был так… так… обольстителен, она ни за что не позволила бы ему даже дотронуться до себя. Она уже собралась возразить, но Гаретт, не обращая внимания на ее сердитый взгляд, не дал ей и рта раскрыть.

— Предупреждаю вас, Тамара. То, что происходит между вашей племянницей и мною, больше вас не касается. До тех пор пока она… или вы… не скажете мне, кто она такая и откуда мой дядя знает ее и ее родителей, я Мину никуда не отпущу. Она сама постелила себе постель, так пусть теперь и спит в ней. И вы ничего не сможете изменить, что бы вы ни предпринимали.

Тамара невольно открыла рот в изумлении, недоверчиво глядя на графа, но ее возмущение было ничто по сравнению с возмущением и яростью, клокотавшими сейчас в душе Мэриан. Тем не менее Мэриан заговорила самым холодным тоном, на который только была способна: